Чему? Может быть бессмысленности своей работы?
Через дорогу вижу, как сосед вставляет в окна своей квартиры в бельэтаже
раздвижные решетки. На нашей улице многие жители первых этажей уже
проделали эту операцию: квартирные кражи пошли по городу, словно ветрянка
в детском садике. Выглядят эти зарешетченные окна, как тюремные. "Камерная
жизнь", - пошутил сосед...
А я в свободное от посещений суда, следственного изолятора,
прокуратуры время, пишу. Председатель областного суда, мой бывший
сокурсник по юрфаку, разрешил мне взять из архива дело Кубраковой. Правда,
не домой. Выпискам из него я занимаюсь в полуподвальной комнате, где лежат
кипы чистых бланков, пачки новеньких папок, коробки с копировальной
бумагой, катушки с лентой для пишущих машинок и прочая канцелярская
дребедень. Тут царствует завхоз, высвободивший мне в уголке стол. Здесь
тихо, никто не мешает, не задает вопросов, не заглядывает через плечо.
Плохо только, что курить приходится выходить на улицу...
Итак, вернемся в тот июнь. Однажды вечером раздался междугородный
телефонный звонок. Неля - моя суетливая, настырная троюродная сестрица из
Харькова сразу пошла в атаку:
- Ты меня хорошо слышишь?
- Слышу, слышу.
- Как живешь? У тебя все в порядке?
- В порядке, - ответил я, понимая, что это было пустое предисловие.
- Что у вас там произошло? Что случилось с Кубраковой?
- С какой Кубраковой?
- Ну завлаб НИИ металловедения! Я приезжала к вам на ее симпозиум...
До нас дошли слухи, что она погибла. Это правда?
- Не знаю никакой Кубраковой, ни о том, что с нею случилось, -
раздраженно ответил я. - А в чем, собственно, дело? Это твоя подруга?
- Нет, мы мало знакомы. Но я не люблю слухов. Я хочу знать все точно.
У тебя есть связи в прокуратуре. Выясни! - командовала она. - Это
во-первых. Во-вторых, я оставляла ей свою статью. Она обещала прочитать и
сделать пометки. Мне важно получить ее ради этих заметок. Очень прошу,
займись этим немедленно!
- Ты понимаешь, о чем просишь?! - вскипел я. - Даже если по случаю
гибели твоей Кубраковой возбуждено дело, меня к нему никто и близко не
допустит. И никого об этом просить не стану!
- Но ты же известный адвокат! - давила Неля. - В конце концов у тебя
есть какие-нибудь родственные чувства, элементарные обязанности перед
близкими.
- Есть, есть, - успокоил я ее, хотя она прекрасно знала, что мы друг
к другу никаких особых родственных привязанностей не испытывали. -
Единственное, что могу - это попытаться что-нибудь узнать о твоей статье,
- сказал я, понимая, что она не отвяжется.
- Обещаешь?
- Обещаю попытаться. Никаких гарантий.
- И если можно - подробности о гибели Кубраковой, - уже льстиво
попросила она.
- Я уже тебе все сказал!
- Какой ты все же... Ну ты же меня знаешь... Мне так хочется...
- Все, Неля! До свидания, - опустил я трубку.
"Господи! - подумал я, остывая. - На кой черт в Харькове знать
подробности о гибели какой-то Кубраковой, с которой у нее шапочное
знакомство!" И тут я представил себе торжество Нели, когда она полушепотом
кому-нибудь сообщит: "Только между нами. Информация абсолютно достоверна,
мне по секрету сообщил мой брат. Он известный адвокат"...
Кажется, дней через десять я был в областном суде по каким-то своим
делам. Закончив их, спустился ниже, где была прокуратура и вспомнив
просьбу Нели о статье, решил заглянуть к Щербе - авось что-нибудь выясню,
хотя уверенности не было никакой: во-первых, возбуждено ли вообще дело по
факту гибели Кубраковой, а если и возбуждено, то оно могло быть в любой из
районных прокуратур города или в городской, о чем Щерба мог вообще не
знать...
Я постучал в его дверь, и не дожидаясь ответа, вошел. Напротив Щербы
сидели Скорик и прокурор-криминалист Войцеховский. Они о чем-то спорили.
- Садись, Артем Григорьевич, я скоро освобожусь, - кивнул мне Щерба.
Чтоб не создавать неловкость своим присутствием, я достал из кейса
свежий номер "Аргументов и фактов", принялся читать, и хотя не
прислушивался к их разговору, все же уловить какие-то детали его мог.
Говорил Войцеховский:
- ...Я был на кафедре патологической анатомии и судебной экспертизы.
Эти светила категорически утверждают, что установить его наличие в крови и
тканях невозможно. У нас во всяком случае. Может в Москве и есть
какой-нибудь мудрый гематологический институт, но попробуй туда доберись,
да и там, как говорят наши патологоанатомы, вряд ли определят. Это
во-первых, во-вторых, мое предположение всего лишь плод умопостроений, нет
у нас никаких реальных оснований считать его надежным. Так что эксгумация
бессмысленна, - завершая какой-то предыдущий разговор, произнес
Войцеховский.
- Я еще раз перечитал допрос Яловского, - сказал Щерба. - Все
скользко, вроде что-то и пощупать можно, а прикоснешься - утекает меж
пальцев, как желе...
Потом что-то сказал Скорик, а Щерба спросил:
- Когда он выписывается из больницы?..
В это время зазвонил телефон, Щерба снял трубку, и я понял, что он
увяз в долгом разговоре. Поскольку никакой срочности у меня не было,
дальнейшее сидение в этом кабинете становилось малоприятным. Поднявшись, я
помахал ему рукой, а он прижав трубку щекой к плечу, сделал жест, мол
извини, задергали...
Много позже обрывки слышанного в тот день всплыли из запасников
памяти и я найду им место в своем повествовании...
14
Майор Агрба легко завязывал знакомства, умел их сохранять,
поддерживать. И если многие его коллеги отправлялись в командировки в
районы области тряскими, провонявшимися бензином и потом рейсовыми
автобусами, то Джума Агрба ездил на "персональных" машинах: накануне
звонил знакомому руководителю предприятия или хозяйства. Поговорив о
жизни, он приступал к главному: "Понимаешь, дорогой, надо срочно
проскочить в район. Что предложишь?" - И "предлагать" приходилось: "Могу
только "уазик". - "Прекрасно!" Агрба не нахальничал, у одного и того же
начальника одалживался не более трех-четырех раз в год. Но поскольку
номерами телефонов таких полуприятелей у него был исписан почти весь
алфавит блокнота, подобные просьбы никогда не отвергались и автобусами
Джума не ездил...
Встав в половине шестого утра, Агрба плотно позавтракал (еда в доме
была культом, и время суток тут не имело значения), с наслаждением закурил
и вышел ждать машину, на этот раз обещанную директором межобластного
комбината "Укрбытреклама". Ровно в шесть подкатила потрепанная и
перекрашенная в серый цвет "Волга".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Через дорогу вижу, как сосед вставляет в окна своей квартиры в бельэтаже
раздвижные решетки. На нашей улице многие жители первых этажей уже
проделали эту операцию: квартирные кражи пошли по городу, словно ветрянка
в детском садике. Выглядят эти зарешетченные окна, как тюремные. "Камерная
жизнь", - пошутил сосед...
А я в свободное от посещений суда, следственного изолятора,
прокуратуры время, пишу. Председатель областного суда, мой бывший
сокурсник по юрфаку, разрешил мне взять из архива дело Кубраковой. Правда,
не домой. Выпискам из него я занимаюсь в полуподвальной комнате, где лежат
кипы чистых бланков, пачки новеньких папок, коробки с копировальной
бумагой, катушки с лентой для пишущих машинок и прочая канцелярская
дребедень. Тут царствует завхоз, высвободивший мне в уголке стол. Здесь
тихо, никто не мешает, не задает вопросов, не заглядывает через плечо.
Плохо только, что курить приходится выходить на улицу...
Итак, вернемся в тот июнь. Однажды вечером раздался междугородный
телефонный звонок. Неля - моя суетливая, настырная троюродная сестрица из
Харькова сразу пошла в атаку:
- Ты меня хорошо слышишь?
- Слышу, слышу.
- Как живешь? У тебя все в порядке?
- В порядке, - ответил я, понимая, что это было пустое предисловие.
- Что у вас там произошло? Что случилось с Кубраковой?
- С какой Кубраковой?
- Ну завлаб НИИ металловедения! Я приезжала к вам на ее симпозиум...
До нас дошли слухи, что она погибла. Это правда?
- Не знаю никакой Кубраковой, ни о том, что с нею случилось, -
раздраженно ответил я. - А в чем, собственно, дело? Это твоя подруга?
- Нет, мы мало знакомы. Но я не люблю слухов. Я хочу знать все точно.
У тебя есть связи в прокуратуре. Выясни! - командовала она. - Это
во-первых. Во-вторых, я оставляла ей свою статью. Она обещала прочитать и
сделать пометки. Мне важно получить ее ради этих заметок. Очень прошу,
займись этим немедленно!
- Ты понимаешь, о чем просишь?! - вскипел я. - Даже если по случаю
гибели твоей Кубраковой возбуждено дело, меня к нему никто и близко не
допустит. И никого об этом просить не стану!
- Но ты же известный адвокат! - давила Неля. - В конце концов у тебя
есть какие-нибудь родственные чувства, элементарные обязанности перед
близкими.
- Есть, есть, - успокоил я ее, хотя она прекрасно знала, что мы друг
к другу никаких особых родственных привязанностей не испытывали. -
Единственное, что могу - это попытаться что-нибудь узнать о твоей статье,
- сказал я, понимая, что она не отвяжется.
- Обещаешь?
- Обещаю попытаться. Никаких гарантий.
- И если можно - подробности о гибели Кубраковой, - уже льстиво
попросила она.
- Я уже тебе все сказал!
- Какой ты все же... Ну ты же меня знаешь... Мне так хочется...
- Все, Неля! До свидания, - опустил я трубку.
"Господи! - подумал я, остывая. - На кой черт в Харькове знать
подробности о гибели какой-то Кубраковой, с которой у нее шапочное
знакомство!" И тут я представил себе торжество Нели, когда она полушепотом
кому-нибудь сообщит: "Только между нами. Информация абсолютно достоверна,
мне по секрету сообщил мой брат. Он известный адвокат"...
Кажется, дней через десять я был в областном суде по каким-то своим
делам. Закончив их, спустился ниже, где была прокуратура и вспомнив
просьбу Нели о статье, решил заглянуть к Щербе - авось что-нибудь выясню,
хотя уверенности не было никакой: во-первых, возбуждено ли вообще дело по
факту гибели Кубраковой, а если и возбуждено, то оно могло быть в любой из
районных прокуратур города или в городской, о чем Щерба мог вообще не
знать...
Я постучал в его дверь, и не дожидаясь ответа, вошел. Напротив Щербы
сидели Скорик и прокурор-криминалист Войцеховский. Они о чем-то спорили.
- Садись, Артем Григорьевич, я скоро освобожусь, - кивнул мне Щерба.
Чтоб не создавать неловкость своим присутствием, я достал из кейса
свежий номер "Аргументов и фактов", принялся читать, и хотя не
прислушивался к их разговору, все же уловить какие-то детали его мог.
Говорил Войцеховский:
- ...Я был на кафедре патологической анатомии и судебной экспертизы.
Эти светила категорически утверждают, что установить его наличие в крови и
тканях невозможно. У нас во всяком случае. Может в Москве и есть
какой-нибудь мудрый гематологический институт, но попробуй туда доберись,
да и там, как говорят наши патологоанатомы, вряд ли определят. Это
во-первых, во-вторых, мое предположение всего лишь плод умопостроений, нет
у нас никаких реальных оснований считать его надежным. Так что эксгумация
бессмысленна, - завершая какой-то предыдущий разговор, произнес
Войцеховский.
- Я еще раз перечитал допрос Яловского, - сказал Щерба. - Все
скользко, вроде что-то и пощупать можно, а прикоснешься - утекает меж
пальцев, как желе...
Потом что-то сказал Скорик, а Щерба спросил:
- Когда он выписывается из больницы?..
В это время зазвонил телефон, Щерба снял трубку, и я понял, что он
увяз в долгом разговоре. Поскольку никакой срочности у меня не было,
дальнейшее сидение в этом кабинете становилось малоприятным. Поднявшись, я
помахал ему рукой, а он прижав трубку щекой к плечу, сделал жест, мол
извини, задергали...
Много позже обрывки слышанного в тот день всплыли из запасников
памяти и я найду им место в своем повествовании...
14
Майор Агрба легко завязывал знакомства, умел их сохранять,
поддерживать. И если многие его коллеги отправлялись в командировки в
районы области тряскими, провонявшимися бензином и потом рейсовыми
автобусами, то Джума Агрба ездил на "персональных" машинах: накануне
звонил знакомому руководителю предприятия или хозяйства. Поговорив о
жизни, он приступал к главному: "Понимаешь, дорогой, надо срочно
проскочить в район. Что предложишь?" - И "предлагать" приходилось: "Могу
только "уазик". - "Прекрасно!" Агрба не нахальничал, у одного и того же
начальника одалживался не более трех-четырех раз в год. Но поскольку
номерами телефонов таких полуприятелей у него был исписан почти весь
алфавит блокнота, подобные просьбы никогда не отвергались и автобусами
Джума не ездил...
Встав в половине шестого утра, Агрба плотно позавтракал (еда в доме
была культом, и время суток тут не имело значения), с наслаждением закурил
и вышел ждать машину, на этот раз обещанную директором межобластного
комбината "Укрбытреклама". Ровно в шесть подкатила потрепанная и
перекрашенная в серый цвет "Волга".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56