И если выбирать, кому лучше остаться в этом мире – людям или сейрам, я без колебаний выбираю людей.
– Ты сказал правильные слова, Дэви, – вздохнул Адам, – насчет истины. Мы собираемся говорить людям правду, всю правду о том, что случилось?
– «Многие знания умножают скорбь», – ответил за Дэвида Арнольд. – В Библии – много всякого дерьма, но эти слова – одни из самых правильных.
– В Библии еще сказано – «око за око», Арни, – сказал Адам. – Это тоже правильные слова, по-твоему?
– Адам, я закончил с «Титаном», – в комнату вошел Джек Криди.
– Не знаю, – ответил Адаму Арнольд, поднимаясь с заскрипевшего стула, – как ты знаешь, я не смог стать священником.
– Что же ты знаешь, Арни? – спросил Адам.
Джек тихонько прошел к своему столу.
– Я знаю, что сейчас я спущусь в арсенал и по пути вызову своих парней, чтобы они помогли мне перенести сюда устройства.
– А я скорректирую курс дирижаблей к Форту – снаружи сильный восточный ветер, – сказал Дэвид.
Джек непонимающе посмотрел на них, а Адам подумал: «Хорошо, что вы знаете, что вам делать и как жить. А что делать мне?», но ничего не сказал вслух…
* * *
– Разведчики донесли, что в лесу есть группа людей, – сказал Велор.
Мы снова сидели на месте совета. Темное пятно от пролитой крови Илая уже почти исчезло, но я по-прежнему видел это пятно и по-прежнему ощущал запах его крови. Запах его смерти…
– Где? – спросил Касп.
– На расстоянии одного дневного перехода. Разведчики увидели на холме постройку из бревен. Ночью они прокрались как можно ближе, стараясь не выдать людям своего присутствия.
– Сколько их? – спросил Лоро, естественно, имея в виду не разведчиков.
– Около сотни. Сильные запахи металла. По запахам человеческих испражнений они сделали вывод, что люди поселились там довольно давно.
– Интересно, зачем? – спросил Касп. – Снова охотники?
– Не думаю, – задумчиво сказал Велор, – разведчики утверждают, что люди не покидают постройку и не выходят в лес.
– Какая разница, зачем они снова появились в лесу? – раздраженно сказал Лоро.
– Каков план, Велор? – спросил Сайди.
Мне было жаль смотреть на него – его глаза были глазами мертвеца. Я готов был поклясться чем угодно, в том, что он продолжал видеть тела своих погибших детей. Я знал его яссу, Тиру – у нее было доброе сердце и покладистый ровный характер, она была прекрасной матерью и любящей подругой, и я понимал, как ему сейчас тяжело.
– Все воины отправляются к этому холму, – сказал Велор, – мы выждем удобный момент и первой же безлунной ночью нападем на людей. Затем мы отправимся к Черной Пустоши, чтобы пресечь любую попытку людей проникнуть в лес. Пусть на это уйдут годы, но мы добьемся того, чтобы больше ни один человек не покинул Пустошь живым.
– Ты уже отправил гонцов к своим, Белый? – спросил Лоро.
– Да, но это уже ничего не меняет, – равнодушно ответил я.
– Объяснись, Белый! Как понимать твои слова?
Мне не было жаль Велора, хоть он и потерял свою яссу и одного из сыновей. Он был старше любого из нас, его сердце было жестким, как камень, в нем не было места для любви – его обязанности вожака племени отняли у него всё, что свойственно любому живому существу. Он не любил свою яссу, Дейну, в его душе никогда не загорался огонек нормального чувства, такого как любовь или привязанность. Не знаю, как он стал таким, скорее всего, он был таким от рождения. По рассказам старших, он потерял своих родителей во время одной из самых суровых зим. Вырос он замкнутым, строгим, зачастую излишне строгим как к себе, так и к другим. Может потому, что он не знал жалости к себе, он не смог испытывать жалости к другим.
К тому же его потомство было многочисленным, у него уже были внуки, которых он тоже не очень-то жаловал своим вниманием. Он был прирожденным вожаком, для него интересы племени всегда были превыше всего, превыше даже своей семьи. Мне не было жаль его.
– Я сказал гонцу, который отправился к моему племени, чтобы Алг, мой преемник, взял на себя обязанности вожака.
– Ты сошел с ума, Белый? – спросил Велор. – В такую трудную минуту ты бросаешь свое племя на произвол судьбы?
– Моего племени уже давно нет, Велор. Я остался один. Все мои сородичи погибли от рук людей. Даже от тех, кто покинул ваши племена, чтобы присоединиться ко мне, осталось всего шестеро и Алг – один из них. К тому же, его способности, как вожака, намного превышают мои. Он будет хорошим вожаком, гораздо лучшим, чем был я.
– Хорошо, – проворчал Велор, – это в твоей власти – самому оставаться у власти или передать ее другому. Но что ты скажешь по поводу наших намерений напасть на поселение людей в лесу?
– Я скажу то же, что и прежде: я считаю, что мы не должны воевать с людьми.
Даже Сайди пробудился от своей боли, даже он с недоумением и какой-то неясной ненавистью посмотрел на меня, не говоря уже о Каспе и Велоре. Глаза же Лоро зажглись старой, хорошо знакомой мне ненавистью.
– Ты предлагаешь нам забыть смерть наших близких, Белый? – голос Лоро был вкрадчив и напоминал предостерегающее шипение змеи. – Ты хочешь, чтобы мы простили людям их поступки? Чтобы мы отказались от мести и чтобы надругались над памятью сейров, погибших по воле людей?
– Этой весной ты говорил мне то же, Велор, – я не смотрел на Лоро, – ты говорил мне: «Белый, откажись от мести. Представь, что твои близкие погибли, как будто бы сраженные молнией». Ты ведь говорил мне это, не так ли?
Я хотел, чтобы они оказались в моей шкуре, чтобы выпили всю ту горечь и разочарование, боль и растерянность, ненависть и опустошение, которые пил я всё это время. Я хотел, чтобы они выпили всё до самой последней капли, чтобы нахлебались досыта, чтобы часть того сумасшествия, которое чуть было не погубило мой разум, вошла в их сознание огненной молнией. Я хотел, чтобы они в полной мере ощутили ту непереносимую боль, которую ощутил я, когда они казнили Илая.
– Да, я не отказываюсь от своих слов! – вскричал Велор и я с удовольствием подметил дрожащие тона в его голосе. – Но теперь всё иначе, всё по-другому…
– Что же «по-другому», Велор? Как и тогда, погибли сейры. Как и тогда, погибли, как ты говорил и знаешь, по нелепой случайности. Люди не знали, что один из них, этот молодой человек, Илай, пытался спасти наши народы от взаимного истребления. Так что же это, как не случайность, слепой поворот судьбы, рок?
– Что ты хочешь сказать, Белый? – голос Сайди был глух, как будто надломлен. – Что мои дети и моя Тира…
– Я сочувствую твоему горю так же, как ты сочувствовал моему горю этой весной, брат, – сказал я. – Я понимаю тебя, как никто другой, я испытывал ту же боль, ту же горечь, что и ты. Но тогда вы, – я посмотрел на остальных, – предоставили меня самому себе, а теперь говорите то же, что говорил я – «убьем людей, убьем людей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Ты сказал правильные слова, Дэви, – вздохнул Адам, – насчет истины. Мы собираемся говорить людям правду, всю правду о том, что случилось?
– «Многие знания умножают скорбь», – ответил за Дэвида Арнольд. – В Библии – много всякого дерьма, но эти слова – одни из самых правильных.
– В Библии еще сказано – «око за око», Арни, – сказал Адам. – Это тоже правильные слова, по-твоему?
– Адам, я закончил с «Титаном», – в комнату вошел Джек Криди.
– Не знаю, – ответил Адаму Арнольд, поднимаясь с заскрипевшего стула, – как ты знаешь, я не смог стать священником.
– Что же ты знаешь, Арни? – спросил Адам.
Джек тихонько прошел к своему столу.
– Я знаю, что сейчас я спущусь в арсенал и по пути вызову своих парней, чтобы они помогли мне перенести сюда устройства.
– А я скорректирую курс дирижаблей к Форту – снаружи сильный восточный ветер, – сказал Дэвид.
Джек непонимающе посмотрел на них, а Адам подумал: «Хорошо, что вы знаете, что вам делать и как жить. А что делать мне?», но ничего не сказал вслух…
* * *
– Разведчики донесли, что в лесу есть группа людей, – сказал Велор.
Мы снова сидели на месте совета. Темное пятно от пролитой крови Илая уже почти исчезло, но я по-прежнему видел это пятно и по-прежнему ощущал запах его крови. Запах его смерти…
– Где? – спросил Касп.
– На расстоянии одного дневного перехода. Разведчики увидели на холме постройку из бревен. Ночью они прокрались как можно ближе, стараясь не выдать людям своего присутствия.
– Сколько их? – спросил Лоро, естественно, имея в виду не разведчиков.
– Около сотни. Сильные запахи металла. По запахам человеческих испражнений они сделали вывод, что люди поселились там довольно давно.
– Интересно, зачем? – спросил Касп. – Снова охотники?
– Не думаю, – задумчиво сказал Велор, – разведчики утверждают, что люди не покидают постройку и не выходят в лес.
– Какая разница, зачем они снова появились в лесу? – раздраженно сказал Лоро.
– Каков план, Велор? – спросил Сайди.
Мне было жаль смотреть на него – его глаза были глазами мертвеца. Я готов был поклясться чем угодно, в том, что он продолжал видеть тела своих погибших детей. Я знал его яссу, Тиру – у нее было доброе сердце и покладистый ровный характер, она была прекрасной матерью и любящей подругой, и я понимал, как ему сейчас тяжело.
– Все воины отправляются к этому холму, – сказал Велор, – мы выждем удобный момент и первой же безлунной ночью нападем на людей. Затем мы отправимся к Черной Пустоши, чтобы пресечь любую попытку людей проникнуть в лес. Пусть на это уйдут годы, но мы добьемся того, чтобы больше ни один человек не покинул Пустошь живым.
– Ты уже отправил гонцов к своим, Белый? – спросил Лоро.
– Да, но это уже ничего не меняет, – равнодушно ответил я.
– Объяснись, Белый! Как понимать твои слова?
Мне не было жаль Велора, хоть он и потерял свою яссу и одного из сыновей. Он был старше любого из нас, его сердце было жестким, как камень, в нем не было места для любви – его обязанности вожака племени отняли у него всё, что свойственно любому живому существу. Он не любил свою яссу, Дейну, в его душе никогда не загорался огонек нормального чувства, такого как любовь или привязанность. Не знаю, как он стал таким, скорее всего, он был таким от рождения. По рассказам старших, он потерял своих родителей во время одной из самых суровых зим. Вырос он замкнутым, строгим, зачастую излишне строгим как к себе, так и к другим. Может потому, что он не знал жалости к себе, он не смог испытывать жалости к другим.
К тому же его потомство было многочисленным, у него уже были внуки, которых он тоже не очень-то жаловал своим вниманием. Он был прирожденным вожаком, для него интересы племени всегда были превыше всего, превыше даже своей семьи. Мне не было жаль его.
– Я сказал гонцу, который отправился к моему племени, чтобы Алг, мой преемник, взял на себя обязанности вожака.
– Ты сошел с ума, Белый? – спросил Велор. – В такую трудную минуту ты бросаешь свое племя на произвол судьбы?
– Моего племени уже давно нет, Велор. Я остался один. Все мои сородичи погибли от рук людей. Даже от тех, кто покинул ваши племена, чтобы присоединиться ко мне, осталось всего шестеро и Алг – один из них. К тому же, его способности, как вожака, намного превышают мои. Он будет хорошим вожаком, гораздо лучшим, чем был я.
– Хорошо, – проворчал Велор, – это в твоей власти – самому оставаться у власти или передать ее другому. Но что ты скажешь по поводу наших намерений напасть на поселение людей в лесу?
– Я скажу то же, что и прежде: я считаю, что мы не должны воевать с людьми.
Даже Сайди пробудился от своей боли, даже он с недоумением и какой-то неясной ненавистью посмотрел на меня, не говоря уже о Каспе и Велоре. Глаза же Лоро зажглись старой, хорошо знакомой мне ненавистью.
– Ты предлагаешь нам забыть смерть наших близких, Белый? – голос Лоро был вкрадчив и напоминал предостерегающее шипение змеи. – Ты хочешь, чтобы мы простили людям их поступки? Чтобы мы отказались от мести и чтобы надругались над памятью сейров, погибших по воле людей?
– Этой весной ты говорил мне то же, Велор, – я не смотрел на Лоро, – ты говорил мне: «Белый, откажись от мести. Представь, что твои близкие погибли, как будто бы сраженные молнией». Ты ведь говорил мне это, не так ли?
Я хотел, чтобы они оказались в моей шкуре, чтобы выпили всю ту горечь и разочарование, боль и растерянность, ненависть и опустошение, которые пил я всё это время. Я хотел, чтобы они выпили всё до самой последней капли, чтобы нахлебались досыта, чтобы часть того сумасшествия, которое чуть было не погубило мой разум, вошла в их сознание огненной молнией. Я хотел, чтобы они в полной мере ощутили ту непереносимую боль, которую ощутил я, когда они казнили Илая.
– Да, я не отказываюсь от своих слов! – вскричал Велор и я с удовольствием подметил дрожащие тона в его голосе. – Но теперь всё иначе, всё по-другому…
– Что же «по-другому», Велор? Как и тогда, погибли сейры. Как и тогда, погибли, как ты говорил и знаешь, по нелепой случайности. Люди не знали, что один из них, этот молодой человек, Илай, пытался спасти наши народы от взаимного истребления. Так что же это, как не случайность, слепой поворот судьбы, рок?
– Что ты хочешь сказать, Белый? – голос Сайди был глух, как будто надломлен. – Что мои дети и моя Тира…
– Я сочувствую твоему горю так же, как ты сочувствовал моему горю этой весной, брат, – сказал я. – Я понимаю тебя, как никто другой, я испытывал ту же боль, ту же горечь, что и ты. Но тогда вы, – я посмотрел на остальных, – предоставили меня самому себе, а теперь говорите то же, что говорил я – «убьем людей, убьем людей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82