Мне нужен был закон, чтобы защитить строительство флота со всех сторон; к тому же в пользу закона особенно говорило то обстоятельство, что, приняв его, рейхстаг избавил бы себя от соблазна ежегодно входить в технические тонкости, как это было в прежнее время, когда каждый корабль становился «темой для дебатов», а имперское морское ведомство требовало не того, что было важно, а того, что можно было провести через парламент с его вечно меняющимся большинством.
При наличии партийных коалиций, рассматривавших корабли как объекты торга, невозможно было построить флот, создание которого требовало целого поколения терпеливой и единообразной работы.
Хаос, для борьбы с которым мне нужен был закон, угрожал и со стороны самого флота. В вопросах, для решения которых нужны специальные познания, расхождение во мнениях бывает особенно велико. Когда я был назначен статс-секретарем, германский флот был собранием образчиков, хотя и не столь пестрым, как русский флот при Николае II. Английский флот также является в известной мере такой коллекцией; но там деньги не играют никакой роли; если серия кораблей строилась неправильно, ее выбрасывали и заменяли новой. Этого мы не могли себе позволить. К тому же в Англии понимали, что взгляды меняются, в то время как доктринер-немец немедленно заявлял: Он построил что-то негодное, anathema sit! {63} Немец скорее склонен верить в систему. Я не закрывал глаза на мелкие недостатки избранной мной формы, но если мы хотели идти вперед, у нас не было другого выхода.
Между тем живая натура кайзера, на которую влияли самые разнообразные впечатления и люди, также увлекалась судостроением. Во флоте пожелания и предложения дешевы и меняются, как в калейдоскопе; стоило кайзеру поговорить с каким-нибудь офицером или увидеть что-нибудь новое за границей, как он уже выдвигал массу новых требований, конструировал, обвинял меня в отсталости, подхлестывал предупреждениями, так что наряду с неоднократными прошениями об отставке лишь придание программе формы закона позволило мне обеспечить то постоянство развития, которое является основной предпосылкой всякого успеха.
Такая форма имела и то преимущество, что, имея возможность смотреть далеко вперед, мы могли вести дела более по-коммерчески и располагали свободой действий в экономической области. А бережливость, соединенная с большой предусмотрительностью, являлась горькой необходимостью для германской обороны.
Уже в начале 1897 года я имел беседу с тогдашним министром финансов Пруссии фон Микелем, причем обсуждал с ним политическую сторону судостроительной программы.
Он заверил меня в своей поддержке. Поэтому меня очень поразило опубликование в «Норддейче Альгемейне Цейтунг» от 5 августа инспирированной фон Микелем статьи, в которой указывалось, что придание судостроительной программе формы закона само по себе желательно, но в данное время невозможно; дальнейшее развитие флота необходимо, но оно должно протекать без ограничения парламентских прав рейхстага.
Опубликование этой статьи было, без сомнения, недопустимым и опасным для закона. Все же я не пошел на открытый конфликт. Как и все министерство, Микель был против закона, но из-за кайзера не хотел проявлять свою оппозиционность открыто и резко, а потому старался лавировать и убеждал меня отказаться от моего плана, пугая трудностями. Когда он увидел, что я твердо решил настоять на своем, он стал податливее.
Скептическое отношение верхов и равнодушие народных масс привели меня к мысли искать поддержки у Бисмарка.

Глава десятая
У Бисмарка
1
В июне 1897 года я предложил кайзеру присвоить название «Фюрст Бисмарк» первому кораблю, который будет спущен со стапелей. Я знал, что князь или его семья ошибочно подозревали, будто в момент его отставки из списков флота был умышленно вычеркнут корабль, носивший его имя. Я надеялся, что этот шаг уменьшит разлад между Бисмарком и правительством и хотел осенью лично отправиться в Фридрихсруэ, чтобы передать старому князю приглашение присутствовать при спуске корабля и получить его благословение на проведение судостроительной программы{64} в виде закона.
После некоторых колебаний кайзер дал свое согласие, но затем сам послал Бисмарку приглашение присутствовать при спуске корабля, название которого он, однако, не указал. Он ожидал, что этот акт милости доставит князю столько же радости, сколько подобные церемонии доставляли ему самому и другим людям, и, очевидно, хотел сделать Бисмарку сюрприз. Бисмарк ответил, что он уже слишком стар для таких вещей. Тогда я получил приказ исправить это довольно запутанное положение.
Я письменно попросил у князя аудиенции для доклада о намечаемых мероприятиях флота. Письмо вернулось нераспечатанным с пометкой о том, что князь не принимает писем, на конверте которых не указан отправитель. На второе письмо мне ответили, что я могу приехать.
В Фридрихсруэ существовал обычай принимать гостей во время обеда. Меня встретил граф Ранцау, с которым я был знаком. Когда я вошел, семья обедала: князь сидел с узкой стороны стола. Он встал холодный и вежливый, настоящий барин, и остался стоять, пока я не сел. Он страдал от сильных невралгических болей, прижимал к щеке резиновую подушечку с горячей водой, ел скобленку и говорил с трудом. Выпив 1? бутылки секта, он оживился. После этой простой трапезы графиня (жена Вильгельма Бисмарка) зажгла его длинную трубку, и дамы удалились из комнаты. Настроение было тяжелое. Вдруг Бисмарк насупил густые брови, окинул меня уничтожающим взглядом и проворчал: Я не котенок, который искрится, когда его гладят. Обычно я не находчив, но в этих почти безнадежных обстоятельствах я не мог промолчать и ответил: Насколько мне известно, это бывает только с черными котятами, ваше сиятельство. Граф Ранцау поспешил вмешаться: Адмирал прав, это бывает только с черными. Атмосфера несколько разрядилась. Я передал свое поручение. Бисмарк ответил, что он не в состоянии ехать в Киль, носить форму и шпоры и не хочет предстать перед публикой в виде развалины. Чтобы добиться чего-либо положительного, я спросил, не сможет ли одна из его невесток присутствовать при спуске корабля. Он сказал, что об этом я должен спросить их самих; он предоставляет им решить этот вопрос. Тогда я перешел к главной для меня цели визита.
Я изложил свой план, стараясь убедить князя в том, что это не просто одно из увлечений монарха, против которых я боролся все эти годы, и подчеркнул, что намерен осуществить принятую рейхстагом в 1867 году судостроительную программу, придав ей современную форму. В наступающем столетии мы должны обладать известным могуществом на море. В семидесятых годах это было не так важно, ибо слава и блеск великих имен позволили бы нам одолеть любые трудности, теперь же нам надо базироваться на реальной силе, например в случае англо-русской войны, с возможностью которой необходимо серьезно считаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134