Офицер по протоколам следовал за ней.
– Это Мэрилин Лоувелл. Мне сказали, что телекомпания хочет установить антенну на моем газоне. Это так?
– Да, это так, – ответил голос из пресс-службы, – Вы не будете против?
– А почему они не захотели установить свою антенну вчера или позавчера?
– Понятно, – ответил голос, – Но тогда была другая ситуация.
– Чем же другая?
– Ну, полет шел прекрасно. Теперь он…, как вы понимаете, стал новостью номер один.
– Если посадка на Луну для них не является новостью, – сказала Мэрилин, – то я не понимаю, почему отказ от посадки новость. Скажите телекомпаниям, что они не поставят ни один свой инструмент на мою собственность до завершения всего полета. А если у них с этим какие-то проблемы, то пусть решают их с моим мужем. Я жду его дома в пятницу.
Мэрилин Лоувелл повесила трубку, вышла из кабинета и отправилась в кухню допивать свой кофе. До конца дня не может и быть никаких переговоров об антеннах.
В здании пресс-центра ЦУП журналистам были более радушны, но до сих пор большинство из них не получило приглашения. Фактически, пресс-служба занимала два здания. С одной стороны усыпанного гравием внутреннего двора стояло большое административное здание: с офисами для сотрудников, с подвалами и библиотеками для тысяч страниц документов и миллионов метров кинопленки, составляющих архивы «НАСА», с небольшими комнатами для пресс-конференций и презентаций. С другой стороны внутреннего двора стояло здание более длинное, но более низкое, в котором располагался зал на несколько сотен мест, где «НАСА» проводила пресс-конференции о таких значительных событиях, как решение об отправке на Луну «Аполлона-8», отбор первого экипажа, которому предстоит высадиться на поверхность, датах экспериментов, назначениях экипажей, мест высадки будущих лунных экспедиций. Здесь также проводили свои полуночные пресс-конференции такие люди, как Крис Крафт, Джим МакДивитт и Сиг Себерг, когда во время полетов случалась беда.
Во время многомесячных перерывов между полетами, когда большой зал не использовался, он превращался в экспозицию, где выставлялись бывшие капсулы «Меркурия» и «Джемини». В вестибюле располагались витрины с униформой, шлемами и прочими принадлежностями астронавтов. На время экспедиций этот музей сворачивался, и его место занимали столы с пишущими машинками для журналистов, освещавших полеты. В июле 1969 года, когда проходил полет «Аполлона-11», за ограниченное количество столов, предоставленных «НАСА», сражались 693 журналиста, имевших допуск в пресс-центр. В ноябре, полет «Аполлона-12» освещали лишь 363 журналиста, ажиотаж значительно спал, и большинству хватило мест за столами. К полету «Аполлона-13» их число сократилось до 250, и появились свободные столы.
За последние десять часов все изменилось. Начиная с первых сообщений о катастрофе, десятки телевизионных, радио и газетных репортеров, пытающихся собрать воедино отрывочные новости с телетайпов, обивали пороги Космического Центра, требуя разрешений на все конференции, которые проводило «НАСА». Офицеры пресс-службы их радушно встречали, вешали таблички с именами, снабжали наушниками и указывали на зал, где они могли рассаживаться за стремительно сокращающиеся свободные столы.
В Центре управления, в нескольких сотнях метров от большого зала, Брайан Дафф хорошо знал быстро прибывающих представителей прессы и был рад видеть их у себя. Дафф являлся директором пресс-службы, и все десять месяцев на своем посту он следовал единственному общему правилу: когда дела идут хорошо, говори прессе все, что они хотят, а когда дело плохо, сообщай им еще больше. В это утро Дафф испытывал трудности с выполнением второй части своего правила.
К всеобщему уважению знатока общения с прессой Дафф шел нелегким путем. Ранее в 1967 году он работал в пресс-службе Агентства в Вашингтоне, когда «НАСА» проводило расследование гибели Гаса Гриссома, Эда Уайта и Роджера Чаффи. Даже по оценкам самых рьяных сторонников «НАСА» ситуация с пожаром на «Аполлоне-1» была разрушительной для Агентства. Никто не мог пожаловаться на работу ученых: корабль был распилен, причины пожара установлены и приняты меры в рекордные сроки для такой сложной технической проблемы. Но, как согласилось большинство людей, «НАСА» грубо сработало в общении с прессой.
Прежде, чем корабль «Аполлон-1» успел остыть, ночью 27 января на Мысе Канаверал и в Центре пилотируемых полетов двери были закрыты, а журналистам объявили, что детальные ответы на их вопросы ожидаются лишь после того, как Комиссия по расследованию катастрофы получит возможность все изучить и установить причины происшедшего. «НАСА» быстро утвердило эту Комиссию, но от внимания каждого не ускользнуло то, что ее утверждало именно «НАСА». Самую значительную роль в катастрофе сыграли ошибки руководства Агентства, и люди же из Агентства занимались расследованием.
На этот самоконтроль пресса не отреагировала должным образом. Через несколько дней Билл Хайнс, обозреватель «Вашингтон Стар», которого «НАСА» считало индикатором общественного мнения, в одной из своих статей многозначительно спросил, почему лисы Агентства наводят порядок в своем курятнике. Подкомитет Конгресса поднял эту тему Хайнса, объявив, что расследование Агентством своих ошибок не может являться удовлетворительным и что скоро Палата Представителей проведет свои собственные слушания. Сенат даже собирался провести расследование, которое, по словам сенатора от Миннесоты Уолтера Мандейла, оценит возможную «преступную халатность» национального космического агентства.
В конечном счете, не было найдено ничего, хотя бы отдаленно напоминающее криминал, но данный эпизод сыграл свою роль. К тому времени, когда «Аполлон» восстановили и к полету был готов новый экипаж, Агентство обнаружило, что доверие народа, накапливавшееся более десяти лет, утрачено. В 1969 году Джулиан Шир, директор пресс-службы, который слишком много сделал для увеличения популярности Агентства, чтобы спокойно наблюдать, как после пожара руководство уничтожает плоды его труда, оставил свой пост, и на его место был назначен Брайан Дафф.
От Даффа требовали быстро навести порядок. С согласия своих шефов новый директор предложил, чтобы в случае будущих аварий двери «НАСА» оставались открыты и пресса без задержек получала ответы на свои вопросы. Впредь пресс-конференции должны проводиться в ближайшие часы после инцидента, где Агентство объявит все, что ему известно, и когда станет возможным сообщить еще больше. Больше всего впечатляло, что сзади зала Центра управления за стеклом наблюдательного зала будут установлены два дополнительных терминала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– Это Мэрилин Лоувелл. Мне сказали, что телекомпания хочет установить антенну на моем газоне. Это так?
– Да, это так, – ответил голос из пресс-службы, – Вы не будете против?
– А почему они не захотели установить свою антенну вчера или позавчера?
– Понятно, – ответил голос, – Но тогда была другая ситуация.
– Чем же другая?
– Ну, полет шел прекрасно. Теперь он…, как вы понимаете, стал новостью номер один.
– Если посадка на Луну для них не является новостью, – сказала Мэрилин, – то я не понимаю, почему отказ от посадки новость. Скажите телекомпаниям, что они не поставят ни один свой инструмент на мою собственность до завершения всего полета. А если у них с этим какие-то проблемы, то пусть решают их с моим мужем. Я жду его дома в пятницу.
Мэрилин Лоувелл повесила трубку, вышла из кабинета и отправилась в кухню допивать свой кофе. До конца дня не может и быть никаких переговоров об антеннах.
В здании пресс-центра ЦУП журналистам были более радушны, но до сих пор большинство из них не получило приглашения. Фактически, пресс-служба занимала два здания. С одной стороны усыпанного гравием внутреннего двора стояло большое административное здание: с офисами для сотрудников, с подвалами и библиотеками для тысяч страниц документов и миллионов метров кинопленки, составляющих архивы «НАСА», с небольшими комнатами для пресс-конференций и презентаций. С другой стороны внутреннего двора стояло здание более длинное, но более низкое, в котором располагался зал на несколько сотен мест, где «НАСА» проводила пресс-конференции о таких значительных событиях, как решение об отправке на Луну «Аполлона-8», отбор первого экипажа, которому предстоит высадиться на поверхность, датах экспериментов, назначениях экипажей, мест высадки будущих лунных экспедиций. Здесь также проводили свои полуночные пресс-конференции такие люди, как Крис Крафт, Джим МакДивитт и Сиг Себерг, когда во время полетов случалась беда.
Во время многомесячных перерывов между полетами, когда большой зал не использовался, он превращался в экспозицию, где выставлялись бывшие капсулы «Меркурия» и «Джемини». В вестибюле располагались витрины с униформой, шлемами и прочими принадлежностями астронавтов. На время экспедиций этот музей сворачивался, и его место занимали столы с пишущими машинками для журналистов, освещавших полеты. В июле 1969 года, когда проходил полет «Аполлона-11», за ограниченное количество столов, предоставленных «НАСА», сражались 693 журналиста, имевших допуск в пресс-центр. В ноябре, полет «Аполлона-12» освещали лишь 363 журналиста, ажиотаж значительно спал, и большинству хватило мест за столами. К полету «Аполлона-13» их число сократилось до 250, и появились свободные столы.
За последние десять часов все изменилось. Начиная с первых сообщений о катастрофе, десятки телевизионных, радио и газетных репортеров, пытающихся собрать воедино отрывочные новости с телетайпов, обивали пороги Космического Центра, требуя разрешений на все конференции, которые проводило «НАСА». Офицеры пресс-службы их радушно встречали, вешали таблички с именами, снабжали наушниками и указывали на зал, где они могли рассаживаться за стремительно сокращающиеся свободные столы.
В Центре управления, в нескольких сотнях метров от большого зала, Брайан Дафф хорошо знал быстро прибывающих представителей прессы и был рад видеть их у себя. Дафф являлся директором пресс-службы, и все десять месяцев на своем посту он следовал единственному общему правилу: когда дела идут хорошо, говори прессе все, что они хотят, а когда дело плохо, сообщай им еще больше. В это утро Дафф испытывал трудности с выполнением второй части своего правила.
К всеобщему уважению знатока общения с прессой Дафф шел нелегким путем. Ранее в 1967 году он работал в пресс-службе Агентства в Вашингтоне, когда «НАСА» проводило расследование гибели Гаса Гриссома, Эда Уайта и Роджера Чаффи. Даже по оценкам самых рьяных сторонников «НАСА» ситуация с пожаром на «Аполлоне-1» была разрушительной для Агентства. Никто не мог пожаловаться на работу ученых: корабль был распилен, причины пожара установлены и приняты меры в рекордные сроки для такой сложной технической проблемы. Но, как согласилось большинство людей, «НАСА» грубо сработало в общении с прессой.
Прежде, чем корабль «Аполлон-1» успел остыть, ночью 27 января на Мысе Канаверал и в Центре пилотируемых полетов двери были закрыты, а журналистам объявили, что детальные ответы на их вопросы ожидаются лишь после того, как Комиссия по расследованию катастрофы получит возможность все изучить и установить причины происшедшего. «НАСА» быстро утвердило эту Комиссию, но от внимания каждого не ускользнуло то, что ее утверждало именно «НАСА». Самую значительную роль в катастрофе сыграли ошибки руководства Агентства, и люди же из Агентства занимались расследованием.
На этот самоконтроль пресса не отреагировала должным образом. Через несколько дней Билл Хайнс, обозреватель «Вашингтон Стар», которого «НАСА» считало индикатором общественного мнения, в одной из своих статей многозначительно спросил, почему лисы Агентства наводят порядок в своем курятнике. Подкомитет Конгресса поднял эту тему Хайнса, объявив, что расследование Агентством своих ошибок не может являться удовлетворительным и что скоро Палата Представителей проведет свои собственные слушания. Сенат даже собирался провести расследование, которое, по словам сенатора от Миннесоты Уолтера Мандейла, оценит возможную «преступную халатность» национального космического агентства.
В конечном счете, не было найдено ничего, хотя бы отдаленно напоминающее криминал, но данный эпизод сыграл свою роль. К тому времени, когда «Аполлон» восстановили и к полету был готов новый экипаж, Агентство обнаружило, что доверие народа, накапливавшееся более десяти лет, утрачено. В 1969 году Джулиан Шир, директор пресс-службы, который слишком много сделал для увеличения популярности Агентства, чтобы спокойно наблюдать, как после пожара руководство уничтожает плоды его труда, оставил свой пост, и на его место был назначен Брайан Дафф.
От Даффа требовали быстро навести порядок. С согласия своих шефов новый директор предложил, чтобы в случае будущих аварий двери «НАСА» оставались открыты и пресса без задержек получала ответы на свои вопросы. Впредь пресс-конференции должны проводиться в ближайшие часы после инцидента, где Агентство объявит все, что ему известно, и когда станет возможным сообщить еще больше. Больше всего впечатляло, что сзади зала Центра управления за стеклом наблюдательного зала будут установлены два дополнительных терминала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136