— Поосторожней там, — сказала женщина, стряхивая с себя крошки прямо ему на колени. Что они все советуют ему быть осторожным? Как сговорились. Он грустно пояснил:
— Я еду по делу.
— Знаем мы ваши дела, — отозвалась женщина, доставая из корзинки бутылку молока, и сказанные просто, душевным тоном «поосторожней» и «ваши дела» повернулись к молодому Андерссону неожиданной стороной, за которую не приходится краснеть — она светлая, простая и беззаботная; сегодня — одно, завтра — что-нибудь другое. Он сказал:
— Времена меняются. Не вечно так…
— А молодым бываешь только раз, — задорно тряхнув седой головой, сказала его спутница.
Было уже около семи, когда поезд прибыл на Центральный вокзал. Молодой Андерссон не знал, до какого часа работают в «Кроге». Он даже не знал, где это. Пришлось спросить у полицейского, и тот долго провожал его подозрительным взглядом, ставя ему в вину рабочий костюм, рубашку без воротника, тяжелые ботинки и решительное выражение лица. Вахтер в «Кроге» был непреклонен. — Да кто ты такой? — допытывался он через прутья ворот. — Даже будь он здесь, он тебя не примет.
— Я работаю на фабрике.
— Ну и что? — возмутился вахтер.
— Мне насчет отца, — сказал молодой Андерссон. — Герр Крог знает моего отца.
— Точнее, твою мать, — заржал вахтер, обхватив длинными обезьяньими пальцами железные прутья. Потом сурово пролаял:
— Нечего тебе тут делать. Сюда таких не пускают. Твое место на фабрике.
— Мне нужно видеть герра Крога.
— Даже премьер-министр приходит к герру Крогу, когда ему назначат.
— Мне тоже назначат.
— А для этого надо попасть к секретарю, — сказал вахтер.
— Пойду к секретарю.
— А секретарь, — хихикнул вахтер, — принимает только тех, кому назначено.
— Мне назначат, — повторил молодой Андерссон. — Зато меня можешь видеть сколько угодно, — разрешил вахтер, — я принимаю в любой час.
— Герр Крог знает обо мне. Отец мне писал. Он писал, что герр Крог спрашивал про меня.
— Брешет твой отец.
Молодой Андерссон опустил голову. Сжав пальцы, он подошел к воротам ближе. Упрямство, решимость еще не покинули его. — Протри глаза, — учил вахтер. — Все это принадлежит герру Крогу. Сам подумай: какие у него могут быть дела с твоим драгоценным папашей? Оглядись, — повторил вахтер, и Андерссон обвел взглядом горевшие в небе инициалы, стеклянные стены, зеленую каменную глыбу, по которой шумно струилась вода.
— Этот фонтан, — показал вахтер, — сделал величайший шведский скульптор. Ты не представляешь, во что все это обошлось. Тут на таких тарелках едят — ты за весь год на одну не заработаешь. Он носит брильянтовые запонки.
— Брильянтовые?
— С каждой сорочкой другие.
Старший Андерссон часто заводил разговор о заработной плате, только сын не прислушивался — старые песни. Но сейчас он почувствовал беспокойство; он посмотрел на свои темные от масла руки, потом на зубоскала вахтера. Он вспомнил рабочего из ночной смены, который сошел с ума и убил жену и себя, потому что та ждала еще одного ребенка. — Какая у вас красивая форма, — сказал молодой Андерссон. — «Дорогая Анна, — написал тот на клочке туалетной бумаги, — прости меня. Я извелся от страха. Ничего не поделаешь. Я был счастлив с тобой. Поблагодари от меня свою сестру за помощь». Убить жену он, видно, надумал позже — чтобы не мучилась без него. Всему этому должно быть какое-то объяснение, думал молодой Андерссон, уводя глаза под самую крышу стеклянного здания.
— У меня, видишь ли, ответственная работа, — пояснил вахтер. — Я должен знать, что говорить посетителям. Мне каждые полгода выдают новую пару обуви. В «Кроге» нужно иметь приличный вид.
— Дома у меня есть новый костюм, — сказал молодой Андерссон. — Только я спешил. Мне нужно сказать герру Крогу об отце. — Тогда тебе нужно отправляться в Салтшебаден, — сказал вахтер. — Они все укатили туда ужинать. — Вахтер, видно, решил разделаться с молодым Андерссоном, как с кровным врагом. — Тебе нужен смокинг. — Это далеко?
— Километров двадцать.
— Тогда я пошел, — сказал молодой Андерссон. — Не спеши, — сказал вахтер. — Вполне успеешь переодеться. Поезда идут каждые полчаса.
— У меня нет денег на поезд, — сказал молодой Андерссон. — Я пойду пешком.
— Тогда ты явишься только к полуночи.
— Попрошу кого-нибудь подвезти, — пробормотал он, отходя. Он слышал, как за воротами веселится вахтер, и вера в мужское товарищество заколебалась в нем.
***
Они не взяли шофера, за руль сел Энтони. Ему и принадлежала эти идея. По шоферу, сказал он, машину сразу опознают. Крог не возражал. Он вообще вел себя образцово во время всей поездки. Когда Энтони останавливал машину около ресторана, Крог пил наравне с ним. Кейт с тревогой следила за ним. Крог с важным видом сидел перед своим стаканом и не произносил ни единого слова.
В третьем ресторане Крог разбил стакан. Энтони только что сказал:
— Завтра мы с Эриком отправимся по магазинам, Надо его одеть. В конце концов, мы теперь почти братья.
До этого она не задумывалась, что Крог уже много выпил. Ведь он ничего не ел днем, все утро ушло на междугородные разговоры. — Походим по магазинам, Эрик? — не отставал Энтони. В ответ Крог высказал пожелание, чтобы их вечер удался. Он благодарен Энтони за вчерашнее. — Еще по одной? — спросил Энтони. Но Крог не кончил свою мысль. — Все утро, — продолжал он, — я работал с удивительно ясной головой, потому что не тревожился за вечер. Порвал билеты на концерт. Я думал: сегодня нам будет так же хорошо, как вчера в Тиволи. — Он вскинул руку: «Skal!» — стакан выскользнул, рука упала на осколки. — Я думал: пошлем все к черту. — Едем дальше, — скомандовал Энтони, и все трое вернулись в автомобиль. Было уже совсем темно, но сильные фары струили перед собой бледно-зеленый рассвет. Получалась зримая картина времени: день и по обе стороны от него — ночь. В день выскочил из ночи кролик и опять вернулся в ночь, метнувшись вверх по склону холма. И сами они, выходя из ресторана, после навеса с яркими гирляндами лампочек окунулись в ночь и пустились вдогонку за днем по ровной голубой дороге, отливавшей металлическим блеском. — Ты порезался, — сказала Кейт, но Крог спал, кровь сочилась на сиденье между ним и Энтони.
— Слава богу, — воскликнул Энтони, — хоть раз в жизни повезло вести приличную машину! — Он нажал педаль газа. Чувства скорости у него не было, и автомобиль стремительно разминулся с каменным забором, скользнул мимо освещенного домика, на мгновение залив его зеленым подводным светом, и удивительно было это тускло-призрачное видение, а свет фар уже сунулся под занавески, обшарил сад.
— Эрик порезался.
— Пустяки, — отозвался Энтони. — Кровь уже не идет. Зачем ты его будишь, Кейт? Так мы будто одни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Я еду по делу.
— Знаем мы ваши дела, — отозвалась женщина, доставая из корзинки бутылку молока, и сказанные просто, душевным тоном «поосторожней» и «ваши дела» повернулись к молодому Андерссону неожиданной стороной, за которую не приходится краснеть — она светлая, простая и беззаботная; сегодня — одно, завтра — что-нибудь другое. Он сказал:
— Времена меняются. Не вечно так…
— А молодым бываешь только раз, — задорно тряхнув седой головой, сказала его спутница.
Было уже около семи, когда поезд прибыл на Центральный вокзал. Молодой Андерссон не знал, до какого часа работают в «Кроге». Он даже не знал, где это. Пришлось спросить у полицейского, и тот долго провожал его подозрительным взглядом, ставя ему в вину рабочий костюм, рубашку без воротника, тяжелые ботинки и решительное выражение лица. Вахтер в «Кроге» был непреклонен. — Да кто ты такой? — допытывался он через прутья ворот. — Даже будь он здесь, он тебя не примет.
— Я работаю на фабрике.
— Ну и что? — возмутился вахтер.
— Мне насчет отца, — сказал молодой Андерссон. — Герр Крог знает моего отца.
— Точнее, твою мать, — заржал вахтер, обхватив длинными обезьяньими пальцами железные прутья. Потом сурово пролаял:
— Нечего тебе тут делать. Сюда таких не пускают. Твое место на фабрике.
— Мне нужно видеть герра Крога.
— Даже премьер-министр приходит к герру Крогу, когда ему назначат.
— Мне тоже назначат.
— А для этого надо попасть к секретарю, — сказал вахтер.
— Пойду к секретарю.
— А секретарь, — хихикнул вахтер, — принимает только тех, кому назначено.
— Мне назначат, — повторил молодой Андерссон. — Зато меня можешь видеть сколько угодно, — разрешил вахтер, — я принимаю в любой час.
— Герр Крог знает обо мне. Отец мне писал. Он писал, что герр Крог спрашивал про меня.
— Брешет твой отец.
Молодой Андерссон опустил голову. Сжав пальцы, он подошел к воротам ближе. Упрямство, решимость еще не покинули его. — Протри глаза, — учил вахтер. — Все это принадлежит герру Крогу. Сам подумай: какие у него могут быть дела с твоим драгоценным папашей? Оглядись, — повторил вахтер, и Андерссон обвел взглядом горевшие в небе инициалы, стеклянные стены, зеленую каменную глыбу, по которой шумно струилась вода.
— Этот фонтан, — показал вахтер, — сделал величайший шведский скульптор. Ты не представляешь, во что все это обошлось. Тут на таких тарелках едят — ты за весь год на одну не заработаешь. Он носит брильянтовые запонки.
— Брильянтовые?
— С каждой сорочкой другие.
Старший Андерссон часто заводил разговор о заработной плате, только сын не прислушивался — старые песни. Но сейчас он почувствовал беспокойство; он посмотрел на свои темные от масла руки, потом на зубоскала вахтера. Он вспомнил рабочего из ночной смены, который сошел с ума и убил жену и себя, потому что та ждала еще одного ребенка. — Какая у вас красивая форма, — сказал молодой Андерссон. — «Дорогая Анна, — написал тот на клочке туалетной бумаги, — прости меня. Я извелся от страха. Ничего не поделаешь. Я был счастлив с тобой. Поблагодари от меня свою сестру за помощь». Убить жену он, видно, надумал позже — чтобы не мучилась без него. Всему этому должно быть какое-то объяснение, думал молодой Андерссон, уводя глаза под самую крышу стеклянного здания.
— У меня, видишь ли, ответственная работа, — пояснил вахтер. — Я должен знать, что говорить посетителям. Мне каждые полгода выдают новую пару обуви. В «Кроге» нужно иметь приличный вид.
— Дома у меня есть новый костюм, — сказал молодой Андерссон. — Только я спешил. Мне нужно сказать герру Крогу об отце. — Тогда тебе нужно отправляться в Салтшебаден, — сказал вахтер. — Они все укатили туда ужинать. — Вахтер, видно, решил разделаться с молодым Андерссоном, как с кровным врагом. — Тебе нужен смокинг. — Это далеко?
— Километров двадцать.
— Тогда я пошел, — сказал молодой Андерссон. — Не спеши, — сказал вахтер. — Вполне успеешь переодеться. Поезда идут каждые полчаса.
— У меня нет денег на поезд, — сказал молодой Андерссон. — Я пойду пешком.
— Тогда ты явишься только к полуночи.
— Попрошу кого-нибудь подвезти, — пробормотал он, отходя. Он слышал, как за воротами веселится вахтер, и вера в мужское товарищество заколебалась в нем.
***
Они не взяли шофера, за руль сел Энтони. Ему и принадлежала эти идея. По шоферу, сказал он, машину сразу опознают. Крог не возражал. Он вообще вел себя образцово во время всей поездки. Когда Энтони останавливал машину около ресторана, Крог пил наравне с ним. Кейт с тревогой следила за ним. Крог с важным видом сидел перед своим стаканом и не произносил ни единого слова.
В третьем ресторане Крог разбил стакан. Энтони только что сказал:
— Завтра мы с Эриком отправимся по магазинам, Надо его одеть. В конце концов, мы теперь почти братья.
До этого она не задумывалась, что Крог уже много выпил. Ведь он ничего не ел днем, все утро ушло на междугородные разговоры. — Походим по магазинам, Эрик? — не отставал Энтони. В ответ Крог высказал пожелание, чтобы их вечер удался. Он благодарен Энтони за вчерашнее. — Еще по одной? — спросил Энтони. Но Крог не кончил свою мысль. — Все утро, — продолжал он, — я работал с удивительно ясной головой, потому что не тревожился за вечер. Порвал билеты на концерт. Я думал: сегодня нам будет так же хорошо, как вчера в Тиволи. — Он вскинул руку: «Skal!» — стакан выскользнул, рука упала на осколки. — Я думал: пошлем все к черту. — Едем дальше, — скомандовал Энтони, и все трое вернулись в автомобиль. Было уже совсем темно, но сильные фары струили перед собой бледно-зеленый рассвет. Получалась зримая картина времени: день и по обе стороны от него — ночь. В день выскочил из ночи кролик и опять вернулся в ночь, метнувшись вверх по склону холма. И сами они, выходя из ресторана, после навеса с яркими гирляндами лампочек окунулись в ночь и пустились вдогонку за днем по ровной голубой дороге, отливавшей металлическим блеском. — Ты порезался, — сказала Кейт, но Крог спал, кровь сочилась на сиденье между ним и Энтони.
— Слава богу, — воскликнул Энтони, — хоть раз в жизни повезло вести приличную машину! — Он нажал педаль газа. Чувства скорости у него не было, и автомобиль стремительно разминулся с каменным забором, скользнул мимо освещенного домика, на мгновение залив его зеленым подводным светом, и удивительно было это тускло-призрачное видение, а свет фар уже сунулся под занавески, обшарил сад.
— Эрик порезался.
— Пустяки, — отозвался Энтони. — Кровь уже не идет. Зачем ты его будишь, Кейт? Так мы будто одни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58