Взгляд ее упал на граммофонную пластинку, лежавшую на том стуле, куда она ее вчера положила, — нужно спрятать ее в шкаф, для большей сохранности. Затем она приоткрыла дверь — ни звука, никаких признаков жизни; посмотрела через перила — свежая древесина заскрипела под ее тяжестью. Где-то внизу должны быть кухня, общая комната — те места где ей следует трудиться. Она осторожно спустилась вниз. Семь часов! Какие злющие лица встретят ее сейчас! В холле ей попал под ноги комочек бумаги. Расправив его, она прочла нацарапанную карандашом записку: «Запри свою дверь. Желаем хорошо провести время». Смысл был ей непонятен, но ведь это мог быть какой-нибудь шифр. Ей пришло на ум, что это, вероятно, имеет отношение к тому странному миру, где в постели совершают грех, где люди внезапно расстаются с жизнью и где среди ночи ломятся в дверь и осыпают тебя проклятьями.
Роз отыскала спуск в подвал. На лестнице, проходившей под передней, было совсем темно, но она не знала, где выключатель. Она споткнулась и чуть не упала, но схватилась за стенку, сердце у нее забилось — ей вспомнились показания на дознании о том, как свалился Спайсер. Смерть его накладывала на дом печать значительности — ей никогда еще не приходилось бывать в таком месте, где кто-то недавно умер. Спустившись вниз, она осторожно приоткрыла первую попавшуюся дверь, готовая к тому, что сейчас ее обругают; слава богу, это была кухня, но в ней никого не оказалось. Кухня совсем не походила на все те, которые она до сих пор видела: кухня у Сноу была чистая, сверкающая, оживленная, а дома кухня была общей комнатой, где протекала вся жизнь, — там готовили и ели, хандрили, согревались в морозные вечера и дремали в креслах. Здесь же все было как в доме, предназначенном для продажи; очаг полон потухшего угля, на подоконнике пустые жестяные банки из-под сардин, под столом грязное блюдце для кошки, хоть кошки нигде не видно, в настежь открытом буфете виднелись пустые бутылки.
Она подошла и поковыряла кочергой в потухших углях, печка была на ощупь холодная — огонь не зажигали много часов или даже дней… У Роз мелькнула мысль, что ее покинули, — может, и такие вещи случаются в этом странном мире: внезапный побег, когда бросают все — пустые бутылки, свою девушку, оставив записку с тайным шифром на клочке бумаги. Когда дверь отворилась, она ожидала, что увидит полисмена.
Но это был мужчина в пижамных брюках. Он заглянул внутрь и спросил:
— Где это Джуди? — и тут только заметил ее. — Ты рано встаешь — сказал он.
— Рано? — Она не поняла, что он имеет в виду.
— Я думал, что это Джуди тут возится. Ты узнаешь меня? Я Дэллоу.
— Я подумала, может, мне печь затопить, — неуверенно объяснила она.
— Зачем это?
— Приготовить завтрак.
— Если эта баба ушла и забыла… — проворчал он. Подойдя к кухонному столу, он отодвинул ящик. — Вот, пожалуйста. И что это тебе вздумалось? Зачем тебе печка? Здесь всего хватает. — В ящике стояли стопки консервных банок — сардины, селедка…
— А чай?
Он взглянул на нее с недоумением.
— Можно подумать, что ты нарочно ищешь себе работу. Здесь никто не пьет никакого чаю. Зачем канителиться? Вон в буфете пиво, а Пинки пьет молоко прямо из бутылки. — Он поплелся обратно к двери. — Угощайся, детка, если проголодалась. А Пинки что-нибудь нужно?
— Он уже ушел.
— Господи Боже, что только творится в этом доме? — Он остановился на пороге и еще раз взглянул на нее, она стояла с беспомощно повисшими руками около потухшей печки. — Ты-то ведь не горишь желанием поработать?
— Нет, — с сомнением в голосе ответила она.
Дэллоу был озадачен.
— Не хочу я к тебе приставать, — сказал он, — ты девушка Пинки. Давай, начинай, растопляй печку, если хочешь. Я утихомирю Джуди, если она разлается, но одному Богу известно, где ты достанешь уголь. Ведь эту печку с марта не топили.
— Я не хочу занимать чужое место, — возразила Роз. — Я спустилась вниз… Я думала… надо растопить ее.
— Не к чему тебе и стараться, — ответил Дэллоу. — Вот что я тебе скажу, это дом полной свободы… — И добавил: — Ты не видала, не возится где-нибудь такая рыжая потаскушка?
— Я не видала ни души.
— Ну ладно, — сказал Дэллоу. — Мы еще увидимся.
Она снова осталась одна в холодной кухне. Не к чему стараться… Дом полной свободы… Она прислонилась к выбеленной стене и заметила старую липкую бумагу от мух, висевшую над кухонным шкафом; кто-то давным-давно поставил мышеловку около дыры в полу, но приманку стащили, а капкан захлопнулся впустую… Люди лгут, утверждая, что неважно, спишь ли ты с мужчиной или нет. После боли к тебе приходит все — свобода, независимость, новизна. В груди ее шевельнулась робкая радость и что-то похожее на гордость. Она решительно открыла дверь кухни и там, на лестнице ведущей в подвал, увидела Дэллоу и ту самую рыжую потаскушку, которую он называл Джуди. Они стояли, слившись в поцелуе, поза их выражала неистовую страсть — они словно стремились нанести друг другу величайший вред, на который каждый из них был способен. На женщине был темно-розовый халат с пучком пыльных бумажных маков — реликвия, сохранившаяся еще со Дня поминовения. В то время как их губы впивались друг в друга, часы приятно пробили половину. Роз смотрела на них, стоя у подножья лестницы. За одну ночь она прожила целую вечность. Теперь она знала об этом все.
Женщина заметила ее и оторвала губы от губ Дэллоу.
— Ну вот, — проговорила она, — а это еще кто такая?
— Это девушка Пинки, — объяснил Дэллоу.
— Рановато ты поднялась. Проголодалась, что ли?
— Нет. Просто я подумала… может, мне печку растопить.
— Мы не часто топим эту печку, — ответила женщина, — жизнь слишком коротка.
Вокруг рта у нее были маленькие прыщики. Она казалась чрезвычайно общительной. Пригладив рукой свои волосы, она спустилась вниз по лестнице к Роз и прижала к ее щеке губы, влажные и цепкие, как морской анемон. От нее слегка пахло застоявшимися духами «Калифорнийский мак».
— Ну, дорогая, — воскликнула она, — теперь ты одна из наших. — Широким жестом она как бы представила Роз полуголого мужчину, темную пустую лестницу, убогую кухню. Затем зашептала тихо, так, чтобы Дэллоу не мог ее расслышать: — Ты ведь никому не скажешь, милочка, что видела нас? Билли взбесится, а ведь в этом ничего нет плохого, право же, совсем ничего.
Роз молча кивнула головой; эта чужая страна слишком быстро ее засасывала — едва успела пройти через таможню, как уже подписаны документы о гражданстве и она внесена в список призывников…
— Ты просто прелесть, — воскликнула женщина. — Любой друг Пинки — всем нам тоже друг. Скоро ты увидишь наших мальчиков.
— Сомневаюсь, — заметил Дэллоу с верхней площадки.
— Почему ты так думаешь?…
— Нам придется серьезно потолковать с Пинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Роз отыскала спуск в подвал. На лестнице, проходившей под передней, было совсем темно, но она не знала, где выключатель. Она споткнулась и чуть не упала, но схватилась за стенку, сердце у нее забилось — ей вспомнились показания на дознании о том, как свалился Спайсер. Смерть его накладывала на дом печать значительности — ей никогда еще не приходилось бывать в таком месте, где кто-то недавно умер. Спустившись вниз, она осторожно приоткрыла первую попавшуюся дверь, готовая к тому, что сейчас ее обругают; слава богу, это была кухня, но в ней никого не оказалось. Кухня совсем не походила на все те, которые она до сих пор видела: кухня у Сноу была чистая, сверкающая, оживленная, а дома кухня была общей комнатой, где протекала вся жизнь, — там готовили и ели, хандрили, согревались в морозные вечера и дремали в креслах. Здесь же все было как в доме, предназначенном для продажи; очаг полон потухшего угля, на подоконнике пустые жестяные банки из-под сардин, под столом грязное блюдце для кошки, хоть кошки нигде не видно, в настежь открытом буфете виднелись пустые бутылки.
Она подошла и поковыряла кочергой в потухших углях, печка была на ощупь холодная — огонь не зажигали много часов или даже дней… У Роз мелькнула мысль, что ее покинули, — может, и такие вещи случаются в этом странном мире: внезапный побег, когда бросают все — пустые бутылки, свою девушку, оставив записку с тайным шифром на клочке бумаги. Когда дверь отворилась, она ожидала, что увидит полисмена.
Но это был мужчина в пижамных брюках. Он заглянул внутрь и спросил:
— Где это Джуди? — и тут только заметил ее. — Ты рано встаешь — сказал он.
— Рано? — Она не поняла, что он имеет в виду.
— Я думал, что это Джуди тут возится. Ты узнаешь меня? Я Дэллоу.
— Я подумала, может, мне печь затопить, — неуверенно объяснила она.
— Зачем это?
— Приготовить завтрак.
— Если эта баба ушла и забыла… — проворчал он. Подойдя к кухонному столу, он отодвинул ящик. — Вот, пожалуйста. И что это тебе вздумалось? Зачем тебе печка? Здесь всего хватает. — В ящике стояли стопки консервных банок — сардины, селедка…
— А чай?
Он взглянул на нее с недоумением.
— Можно подумать, что ты нарочно ищешь себе работу. Здесь никто не пьет никакого чаю. Зачем канителиться? Вон в буфете пиво, а Пинки пьет молоко прямо из бутылки. — Он поплелся обратно к двери. — Угощайся, детка, если проголодалась. А Пинки что-нибудь нужно?
— Он уже ушел.
— Господи Боже, что только творится в этом доме? — Он остановился на пороге и еще раз взглянул на нее, она стояла с беспомощно повисшими руками около потухшей печки. — Ты-то ведь не горишь желанием поработать?
— Нет, — с сомнением в голосе ответила она.
Дэллоу был озадачен.
— Не хочу я к тебе приставать, — сказал он, — ты девушка Пинки. Давай, начинай, растопляй печку, если хочешь. Я утихомирю Джуди, если она разлается, но одному Богу известно, где ты достанешь уголь. Ведь эту печку с марта не топили.
— Я не хочу занимать чужое место, — возразила Роз. — Я спустилась вниз… Я думала… надо растопить ее.
— Не к чему тебе и стараться, — ответил Дэллоу. — Вот что я тебе скажу, это дом полной свободы… — И добавил: — Ты не видала, не возится где-нибудь такая рыжая потаскушка?
— Я не видала ни души.
— Ну ладно, — сказал Дэллоу. — Мы еще увидимся.
Она снова осталась одна в холодной кухне. Не к чему стараться… Дом полной свободы… Она прислонилась к выбеленной стене и заметила старую липкую бумагу от мух, висевшую над кухонным шкафом; кто-то давным-давно поставил мышеловку около дыры в полу, но приманку стащили, а капкан захлопнулся впустую… Люди лгут, утверждая, что неважно, спишь ли ты с мужчиной или нет. После боли к тебе приходит все — свобода, независимость, новизна. В груди ее шевельнулась робкая радость и что-то похожее на гордость. Она решительно открыла дверь кухни и там, на лестнице ведущей в подвал, увидела Дэллоу и ту самую рыжую потаскушку, которую он называл Джуди. Они стояли, слившись в поцелуе, поза их выражала неистовую страсть — они словно стремились нанести друг другу величайший вред, на который каждый из них был способен. На женщине был темно-розовый халат с пучком пыльных бумажных маков — реликвия, сохранившаяся еще со Дня поминовения. В то время как их губы впивались друг в друга, часы приятно пробили половину. Роз смотрела на них, стоя у подножья лестницы. За одну ночь она прожила целую вечность. Теперь она знала об этом все.
Женщина заметила ее и оторвала губы от губ Дэллоу.
— Ну вот, — проговорила она, — а это еще кто такая?
— Это девушка Пинки, — объяснил Дэллоу.
— Рановато ты поднялась. Проголодалась, что ли?
— Нет. Просто я подумала… может, мне печку растопить.
— Мы не часто топим эту печку, — ответила женщина, — жизнь слишком коротка.
Вокруг рта у нее были маленькие прыщики. Она казалась чрезвычайно общительной. Пригладив рукой свои волосы, она спустилась вниз по лестнице к Роз и прижала к ее щеке губы, влажные и цепкие, как морской анемон. От нее слегка пахло застоявшимися духами «Калифорнийский мак».
— Ну, дорогая, — воскликнула она, — теперь ты одна из наших. — Широким жестом она как бы представила Роз полуголого мужчину, темную пустую лестницу, убогую кухню. Затем зашептала тихо, так, чтобы Дэллоу не мог ее расслышать: — Ты ведь никому не скажешь, милочка, что видела нас? Билли взбесится, а ведь в этом ничего нет плохого, право же, совсем ничего.
Роз молча кивнула головой; эта чужая страна слишком быстро ее засасывала — едва успела пройти через таможню, как уже подписаны документы о гражданстве и она внесена в список призывников…
— Ты просто прелесть, — воскликнула женщина. — Любой друг Пинки — всем нам тоже друг. Скоро ты увидишь наших мальчиков.
— Сомневаюсь, — заметил Дэллоу с верхней площадки.
— Почему ты так думаешь?…
— Нам придется серьезно потолковать с Пинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79