Зик явно терял терпение. С каждым разом, как Эмери проходила мимо него, его глаза останавливались на ней со все большим вожделением.
Как бы в подтверждение ее опасений Зик стал все громче высказывать сомнение в эффективности ее плана.
– Ну что, красотка? Ты вроде бы говорила, что вы, женщины, знаете каждый дюйм повозок и все возможные тайники? Что-то мне так не кажется.
– Мы знаем. Видите, мы работаем. Нам требуется время.
– Да? Что-то вы больно долго копаетесь.
– Прошу вас, потерпите, – взмолилась Эмери. – Мы найдем его, я вам обещаю!
Эмеральда растерянно смотрела на повозки. Насколько она понимала, каждый дюйм их был уже осмотрен.
Труди выбралась из повозки Бена. Откинув за спину соломенную шляпу, она устало смахнула пот.
– Я ничего не нашла, – сказала она тихо. – Я не знаю, по скольку раз обшарила каждую повозку. Боюсь, у нас ничего не выйдет.
– И я ничего не нашла, – печально сказала Эмеральда.
Может, Труди права, и слитка в лагере нет. Тот, кто украл его, мог спрятать его где-нибудь на дороге и оставить метку, чтобы потом вернуться. Если так, то они никогда не найдут того, что ищут.
Труди вытерла руки о платье, и Эмеральда снова обратила внимание на колесную мазь на юбке девушки. И вдруг ее осенило.
– Бочки с дегтем! – воскликнула Эмери. – Мы ведь там не искали. По крайней мере я. А ты?
– В бочках с дегтем? Но я… Кто бы мог придумать…
Посмотрев друг на друга, они, не сговариваясь, побежали к заднику повозки Бена. Схватив пустое ведро, Эмери принялась выливать деготь.
К ее разочарованию, в бочке не оказалось ничего, кроме противной тягучей жидкости.
– Бежим к другим повозкам! – сказала Труди…Они нашли золотой слиток в бочке Уайта Тетчера. Когда Эмери перелила смазку в ведро, из бочки плюхнулся сверток, завернутый в тряпку, покрытый толстым слоем грязи.
Эмеральда смотрела на черный, мерзкий, скользкий прямоугольник, за который был убит тот мужчина в банке, из-за которого всех их держали под прицелом столько часов подряд… Как это все ужасно. И что сейчас будет с Уайтом, да и с ними со всеми?
Прошло два часа. Нестерпимо жаркое солнце висело над вершинами деревьев. Эмеральда была привязана к дереву рядом с Мэйсом. Ей казалось, что они провели у реки целую жизнь, а не несколько коротких часов.
Так многое успело произойти за это время. Вначале был ужасный момент, когда Зик и Билл двинулись на Уайта Тетчера. Маленький кривоногий человечек скулил от страха и обливался потом.
– Я… Я не хотел ничего плохого, – лепетал он. – Я хотел признаться, честное слово, хотел признаться…
Его спросили, почему он это сделал.
– Я… Я не знаю.
Уайт вел себя, словно ребенок, стащивший леденец и пойманный за руку. Все его бахвальство куда-то испарилось, остался только жалкий, трясущийся от страха маленький человечек.
– Я просто нашел его и спрятал.
– Говоришь, просто нашел? – Зик ревел от злости, брызгая вонючей слюной. – Рылся в нашей повозке? А как ты вообще узнал, что мы везем золото?
– Я знал, что у вас есть что-то ценное. Вы ведь так стерегли свою повозку, как будто там по меньшей мере груда драгоценностей. И я стал думать. Я слышал об ограблении в Чикаго и читал об этом в газетах. Читал, что было украдено золото, что воры сбежали и их ищут. Вот я и подумал, может, стоит попробовать? А после того, как я избавился от собаки…
– От нашей собаки? Ты избавился от Блэкки? – Глаза Билла стали как льдинки.
– Я… Бедняга собрался пить ядовитую воду из щелочного источника. Я видел это, но не остановил пса, вот и все. Я не могу никого убить, даже собаку. Я не такой. Но… но мне были нужны деньги. – Уайт просительно взглянул Биллу в глаза. – Человек должен что-то есть, не так ли? Я думал, вы не заметите пропажи одного слитка. Вы же взяли девять, я прочел об этом в газете. Я хотел открыть игральный дом где-нибудь в Калифорнии, может, в Сан-Франциско, где бы уважаемые люди могли сыграть в фараона, черного Джэка, в лото. Но у меня не было капитала…
Билл дал Уайту сапогом в зубы. Уайт, связанный по рукам и ногам, только задергался в конвульсиях. Кровь темной струйкой стекала из угла рта. Он выплюнул осколки зубов.
– Прошу вас, не надо! – закричала Эмеральда. – Он беспомощен! Вы не можете издеваться над ним, как…
– Заткнись, – сказал Билл.
– Если бы я был свободен, – начал Мэйс. Лицо его исказил гнев.
– Но ты не свободен, не так ли? – Зик приставил к Мэйсу ружье. – Вы все словно цыплята, приготовленные к поджариванию, и ты в том числе, великий проводник и человек гор, Мэйс Бриджмен. Даже если бы мы вас не связали, вы все равно не стали бы сопротивляться. Потому что все вы трусы. Интересно, как вы будете чувствовать себя завтра, когда солнышко встанет и поднимется над вашими головками, и вам будет нечего попить и покушать?
Эмеральда увидела, как побледнело лицо Мэйса.
Это надо было предвидеть. Зик и Билл с самого начала планировали оставить их здесь связанными и уйти, прихватив с собой все что можно.
Все онемели, и только Эмери не потеряла дара речи.
– Вы, вы не посмеете так поступить! Это чудовищно. Мы все умрем от истощения.
– Да нет, нас убьет не голод, быстрее это сделает жажда, – с горечью заметил Мэйс.
Эмеральда посмотрела на реку. Она красиво изгибалась среди деревьев совсем рядом.
– Жажда! Но что будет с Кальфом? Кто покормит его? И кто нас развяжет?
Мэйс молчал.
Зик откинул назад голову и захохотал.
– Может, индейцы, кто знает? Они могут вас найти. Или другой караван. – Зик веселился. – Тогда вы уже будете не на нашей совести, не так ли?
– Не думаю, что наши смерти как-то расстроят вашу совесть или что там от нее осталось! – выпалила Эмеральда. Тупая, безнадежная ярость безысходности овладела ею.
Итак, им суждено погибнуть. А Зик и Билл спокойно доберутся до Калифорнии со своим золотом и всем, что успели награбить у эмигрантов.
– Если Кальф не получит молока, он погибнет, – сказала Эмеральда.
– Мы оставим ему молочную корову. – Съехидничал Зик.
– Но что толку от коровы, если мы связаны и не можем…
– Перестань унижаться перед ними, Эмеральда, – резко одернул ее Мэйс. – Они собирались убить нас, так что не трать зря силы.
– Но…
– Я сказал, сиди тихо. Оставь их в покое. Они все равно сделают так, как решили.
Эмери заставила себя замолчать. Невыносимо было пассивно наблюдать за тем, как привязывают детей и женщин к прибрежным деревьям и колесам повозок. Кэтти постоянно плакала. Лицо ее покраснело и опухло. Гертруда побледнела как мел, Марта продолжала смотреть в одну точку.
Мужчины в большинстве своем хранили молчание. Бен Колт старался не смотреть на Эмеральду. «Трус!» – хотела она крикнуть ему, но зачем? Все равно вскоре все они умрут.
Только Тимми Уайлс попытался оказать сопротивление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92