Помолчав немного, он спросил:
- А что вы думаете, майор? Лобовая атака?
- Да, сэр. Я думаю, нам следует нанести им еще один удар. И чем быстрее, тем лучше. Я соберу Дельту, и мы начнем. Национальные гвардейцы будут прикрывать. Оставьте небольшой резерв на тот случай, если их утренний радиосигнал был адресован какому-нибудь неизвестному нам отряду, который может напасть с тыла. Когда прибудет 3-й пехотный полк и рейнджеры, вы можете послать в бой и их, если мы к тому времени не добьемся успеха.
Пуллер прошелся по комнате. Все сходились на одном - надо атаковать. Бить и бить его, и он не выдержит. Ждать было нечего, особенно сейчас, когда Крыса-6 погибла и не было надежды на то, что в горе что-то происходит.
Даже туповатый лейтенант Дилл, бывший преподаватель гимнастики, возглавлявший теперь то, что осталось от роты Национальной гвардии, вынужден был согласиться.
- Надо атаковать, - решительно заявил он. - Атаковать до тех пор, пока не разобьем.
Наконец Пуллер подошел к Питеру.
- Поскольку у нас теперь демократия и мы все решаем голосованием, доктор Тиокол, я хочу услышать также ваше мнение. Скажите, нам и в самом деле надо атаковать до победы?
Питер задумался. Он чувствовал на себе тяжелый, сверлящий взгляд Скейзи, но это его не пугало. В свое время он выдерживал взгляды и разгневанных генералов.
- А что, если вы не сумеете его разбить? Если его люди действительно крепкие парни и потери их не испугают? А если у них там достаточно боеприпасов, чтобы противостоять дивизии? К тому же, он знает, что вы можете атаковать только узким фронтом по склону горы?
- К тому же, если суть его плана заключается в том, чтобы убедить вас: он чокнутый, он Джон Браун, и, оказавшись в безвыходном положении, он сломается, - продолжил Питер. - Что тогда? А если в этих атаках вы потеряете всех своих людей и их тела усеют весь склон, как сломанные деревья? Подтянутся рейнджеры, пехота, а он уложит и их. А у оставшихся в живых уже не будет сил. Что тогда?
- Тогда он победит.
- Именно так. И в шахту мы не попадем. А если в Вашингтоне ошибаются?
- Там сидят опытные парни, ученые, - возразил Скейзи.
- Майор Скейзи, я не очень-то разбираюсь в психиатрии. Но могу вам сказать, что в мире не найдется и трех психиатров, которые признают, что дважды два четыре.
Скейзи промолчал.
- Я не думаю, что он сумасшедший, - сказал Питер. - По-моему, он исключительно умный человек, и все это он затеял, всю эту историю с Джоном Брауном, потому что он прекрасно знает наши предрассудки, равно как и наше стремление всегда идти на поводу у них. Он и подталкивает нас поверить им - но заплатим мы за это собственным уничтожением.
Питер решил оставить при себе свои худшие опасения, возникшие у него в последние секунды и вызванные нелепостью и сверхъестественностью происходящего.
Все это связывалось в его сознании не с историей, а с чем-то куда более личным.
С памятью. Его. С его собственной памятью. Он вспомнил. Да, Джон Браун, но кто первым вспомнил о Джоне Брауне и использовал его действия в качестве аналогии для захвата ракетной шахты в книге «Ядерные игры, дорога к Армагеддону»?
Питер Тиокол.
Этот сукин сын читал мою книгу, подумал Питер.
Тем временем Пуллер продолжал:
- Я только что получил сообщение от Акли, который исследовал тела троих убитых захватчиков в Беркеттсвилле. У них у всех вставные зубы.
Полковник помолчал, давая присутствующим время осмыслить сказанное.
- Судебному медэксперту проще всего определить национальность человека по работе дантиста. Поэтому этим парням и удалили все зубы - до единого, а вместо них в какой-то третьей стране поставили вставные, чтобы в случае смерти или плена нельзя было установить, откуда они. Эти парни не психи, не лунатики, не правые экстремисты и не банда с большой дороги. Это группа отборных профессионалов-иностранцев, выполняющих чье-то задание. Они прибыли сюда с одной-единственной, известной только им целью. И мы должны ждать до тех пор, пока не выясним, кто они такие. Только тогда мы будем знать, что делать. Распылять наши ограниченные ресурсы прямо сейчас - обречь себя на поражение. Нам еще слишком мало известно, чтобы начинать штурм.
- А когда же? - с горечью спросил Скейзи.
- Когда я скажу. Когда мы будем знать, кто они. И не раньше.
18.00
Уидерспун должен был заметить их первым, но заметил их Уоллс. Скорее даже почувствовал, учуял по запаху, ощутил. Его острый локоть ткнулся в ребра Уидерспуна, и этого сигнала было достаточно. Сквозь окуляры приборов ночного видения они выглядели какими-то фантомами, колышущимися призраками фантастической расцветки, раскачивающимися из стороны в сторону на зеленом фоне стен тоннеля. Чудища из кошмарного сна, ужасные и отвратительные, с постоянно меняющимися очертаниями, перетекающие одно в другое, они покачивались прямо перед ним - белые люди с оружием во мраке.
Ну и подыхайте, ублюдки, подумал Уидерспун.
Он выстрелил первым, винтовка МР-5 дернулась, выплевывая в спешке пули.
Какое это прекрасное чувство! Страх тут же покинул его. Сквозь окуляры он не видел следов трассеров, не видел, попали ли пули, но зато увидел нечто иное: горячие красные пятна, которые улавливал и увеличивал инфракрасный прибор.
Впечатление было такое, словно сумасшедший художник беспорядочными мазками швырял на холст красную краску. Пятна дрожали, расплывались, мелькали перед ним. В нос ударил острый запах пороха, подобный элексиру. Магазин винтовки опустел.
Разразившись сумасшедшим хохотом, Уидерспун попятился назад. Господи, скольких же он убил! Он слышал стоны и крики. Мы покончили с этими ублюдками!
- Ложись! - закричал Уоллс, услышавший в этом грохоте какой-то посторонний звук, отразившийся от стен. Желая подстраховаться, он ударом кулака сбил Уидерспуна на землю, и в этот момент взорвалась граната.
Она взорвалась совсем рядом, грохот был ужасный, но это было не самым страшным. Уидерспуна контузило, сквозь окуляры вспышка взрыва показалась ему невероятно сильной, такой жаркой и яркой, что ее не с чем было сравнить. И только после этого пришла ударная волна, мощная, как пинок от Господа Бога.
Словно тряпичную куклу, его швырнуло на стенку тоннеля, он почувствовал, что течет кровь, хотя боли никакой не было.
Уидерспуну удалось сесть, хотя он потерял всякую способность ориентироваться. На какое-то мгновение он совершенно забыл, кто он и где находится, новорожденный птенец, он моргал, открывал и закрывал рот. Из темноты на него надвигались какие-то светлячки, воздух был полон пыли и дыма, ужасно болела голова.
- Давай, малыш, стреляй! - послышался голос неподалеку от него.
Уидерспун повернулся и увидел необычное зрелище. Поскольку один окуляр оторвало взрывом, в цветном абстрактном изображении он видел теперь только половину Уоллса - разъяренное, сверкающее красное божество, полное благородного гнева и грации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113