А в худшем случае он, возможно, увидит, как она удивленно смотрит на него – потрясенная, непонимающая, насмешливая. С самого начала она отдала ему свое тело. И ни разу не дала понять, что у него есть какие-то права на ее сердце.
Он боялся разрушить ту небольшую близость с ней, которую обрел. Его пальцы ласково и рассеянно перебирали ее локоны.
А Мэдлин, в свою очередь, лежала, горячая и разомлевшая, рядом с его стройным и сильным телом, положив голову ему на плечо, и мечтала о том, чтобы это мгновение никогда не кончалось. Она слышала, как ровно бьется его сердце. Интересно, подумала она, сознает ли он, что его пальцы перебирают ее волосы и массируют ей голову?
А уж если мгновение не может длиться вечность, как это обычно бывает с мгновениями, тогда пусть он заговорит. Скажет. Скажет то, что она чувствует. Что это не просто телесное. Не может в этом не быть чего-то большего: какой-то привязанности, какой-то нежности, а может, и любви. Все это было в его поцелуе. Мэдлин чувствовала это по его прикосновениям. И она видела это в его глазах. И было в них что-то такое… какая-то обнаженность. Что-то почти пугающее в своей силе. Пугающее, потому что она боялась, что ошибается.
Он любит ее. Его глаза сказали, что он ее любит. Ей очень хотелось, чтобы он сказал это вслух. Или хотя бы произнес ее имя. Или просто поцеловал, улыбнулся и высказал все это, не прибегая к словам.
Она ошиблась. Она, конечно же, ошиблась. Охваченная страстью, она увидела в его глазах то, что хотела увидеть. А вместо желаемого увидела нарастающее телесное желание.
Она ошиблась. Он не собирается ничего говорить.
– Я предупреждал вас, что болота – опасное место, – сказал он.
– Да, – отозвалась она, – предупреждали.
– Вы не должны допускать подобные вылазки за пределы нашей спальни, Мэдлин. Вдруг кто-нибудь придет сюда?
Он что, шутит? Или говорит серьезно? У него никогда ничего не поймешь. Голос звучит серьезно. Но наверное, он подшучивает над ней.
– Вы что же, говорите по собственному опыту? – спросила она.
Рука его замерла на ее волосах. Она почувствовала, как напряглись его мускулы.
– Что вы подразумеваете? – осведомился он.
Она по-прежнему не открывала глаз, и голова ее все еще лежала у него на плече. Но она поняла, что мгновение безвозвратно утрачено. Она поняла, что сказала что-то не то.
– Только то, что в свое время вы, должно быть, привозили сюда десятки девиц, – весело проговорила она, еще глубже увязая в сыпучем песке, который приняла за дорогу.
– С кем вы разговаривали? – спросил он. – Кто вбил вам в голову всю эту чушь?
– Вот именно, – сказала она. – Чушь. Я со многими разговаривала. Бросьте, Джеймс, не сердитесь.
– Это Бисли, да? Что он рассказал вам обо мне?
– Ах, ну оставьте же, – проговорила молодая женщина, обнимая его одной рукой за шею и придвигая к нему голову. – Это была шутка, Джеймс. Я ничего не имела в виду.
Он очень крепко схватил ее за бедра и снял с себя. Потом повернулся и опустил ее на траву рядом с собой. Лицо его, как заметила Мэдлин с упавшим сердцем, было просто разъяренным. Она натянула сорочку, прикрывая грудь.
– Говорил же я вам, чтобы вы держались от него подальше, – сказал Джеймс. – И вот теперь он отравил вашу душу. Ну что же, Мэдлин, если вы верите, что вы – одна из долгой вереницы женщин, которых можно приводить сюда и валить на траву, тешьте себя этой мыслью. Если вам интересно, могу добавить, что вы очень выигрываете по сравнению со всеми прочими. С вами очень недурно переспать. Я действительно сделал весьма неплохой выбор, взяв вас в качестве многолетней партнерши моих любовных забав.
Некоторое время он приводил в порядок свою одежду, потом встал и направился из лощины наверх.
А Мэдлин, подобрав блузку, заметила, что руки у нее дрожат так, что она с трудом может справиться с застежкой. Что она сказала такого плохого? Что вызвало его тираду? Не наступила ли она ему на любимую мозоль? Мистер Бисли сказал, что много лет тому назад он был очарован его сестрой. Когда та вышла замуж за другого, он подрался с мистером Бисли, а также с двумя братьями ее мужа. Почему? Один из детей – самый старший – не похож на трех остальных, сказала мисс Трентон. Он высокий, худощавый, темноволосый. Трудно представить себе, что у него те же родители, что и у трех остальных.
«Генриетта!» – шикнул мистер Трентон, донельзя смущенный.
Возможно, уже вчера она чувствовала крохотное, еле уловимое напряжение. Но такое крохотное и еле уловимое, что оно быстро забылось.
Что, если это правда?
Что, если правда – что?
О Боже…
– Вы решили, что я вас бросил? – спросил Джеймс с гребня лощины голосом холодным как лед. – Я ловил лошадей. Поехали домой, Мэдлин. Просто сегодня мы провели слишком много времени вместе, вот и все. Проводить в обществе друг друга больше часа в день – значит испытывать судьбу, не так ли? А я полагаю, что разумнее будет заниматься подобными вещами… – он жестом указал на лощину, – в нашей супружеской постели.
– Полностью с вами согласна, – ответила Мэдлин, надевая жакет; она старалась побороть дрожь в руках, застегивая пуговицы и прикалывая булавкой шляпу. Поставив ногу на его руку, чтобы он помог ей сесть в седло, она твердо посмотрела на него. – Я вышла за вас замуж, будучи уверенной, что подобные вещи не будут вторгаться в мои дни. Мне говорили, что жена обязана исполнять свой долг только по ночам.
– Если это только долг, а не удовольствие, – сказал он, – меня вполне устроит, Мэдлин, проделывать все гораздо быстрее. Как я и поступлю сегодня ночью.
– Вот и хорошо, – отозвалась она, поворачивая лошадь в сторону дома и не дожидаясь, пока Джеймс усядется в седло, – это действительно долг. И не может быть ничем другим.
Интересно, думала она позже, несколько поостыв, как можно принять за чистую монету такую откровенную ложь? Стоит только вспомнить об их бесконечных ласках, и станет ясно, что она отзывается на них с огромным удовольствием, а вовсе не из чувства долга. Но он, конечно, так разозлился, что просто не в состоянии рассуждать разумно.
А теперь ей придется скорее всего исполнять по ночам свой супружеский долг и обходиться без всяких ласк.
А ведь день начался так славно! А когда Джеймс заговорил с ней и принялся рассказывать о себе, все было просто как в сказке. А когда они ласкали друг друга, это было прямо-таки исступление. А теперь они вернулись к прежней враждебности. А в душе у нее были посеяны семена сомнений и подозрений.
Ах, как она зла!
Она его ненавидит.
Что за чары заставили ее выйти за него?
Глава 18
Малый шанс на то, что их брак принесет им хотя бы относительное удовлетворение, ускользнул, кажется, во время этой прогулки, когда они больше часа испытывали даже нечто большее, чем удовлетворение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87