с налету взял каменистый уклон повыше; с его гребня увидел желанную цель, но не замедлил бега, а, наоборот, понесся скачками так быстро, как только мог. Вопреки расстоянию ошибиться было невозможно: глянцевито – темный, как большой деловитый жук, локомотив тащил за собой цепочку обшарпанных вагонов. Между этим волшебным зрелищем и Сэмом лежало море цветущего вереска, заслонявшее рельсы, поэтому казалось, что состав плывет по пурпурной глади, постукивая исключительно для того, чтобы удержать ритм движения.
Локомотив снова разразился свистком – что за приветливый, ободряющий звук! Догнать и подать знак, пока состав не исчез из виду! Тело работало, как слаженный механизм: сердце гнало по жилам кровь, дыхание вырывалось в унисон с толчками ног, руки двигались взад – вперед, помогая сделать шаг шире; в голове, как команда, снова и снова повторялось: успеть, успеть, успеть!
Лидия бросилась бежать вслед за Сэмом и, хотя вскоре отстала, старалась как могла. Им не пришлось добираться до цивилизации, цивилизация, увы, нашла их сама.
Она так и подумала: увы! – когда бежала за Сэмом, подобрав юбки. Мысли и чувства ее были в полном смятении. Это был настоящий эмоциональный взрыв, причем большинство эмоций было не из приятных. Лидия пыталась с ними справиться, но безуспешно. Откуда взялся этот неуправляемый страх, этот быстро нарастающий гнев, это чувство близкой потери? Ей следовало радоваться тому, что скоро все останется позади. Надо было только остановить поезд
и подняться в вагон. Почти наверняка она встретит там знакомых. А Сэм, что будет с ним? Впрочем, как бы ни повернулась дальше его судьба, ясно одно: он исчезнет из ее жизни навсегда. Больше ей не придется лежать с ним рядом, целоваться с ним, есть пищу, приготовленную на открытом огне.
Лидия уже не бежала, а тащилась следом, отставая все больше, и чувствовала себя хуже некуда. У нее ныла перебинтованная лодыжка, в боках резало от стремительного рывка вверх по склону, сердце колотилось часто и болезненно, до тошноты. Но всего хуже, всего мучительнее было сознание того, что она навсегда покидает болото, где они с Сэмом азартно ловили лягушек, потухший костер, возле которого они спали в обнимку, ручеек, на берегу которого весело спорили, и цветущую, гудящую от пчел вересковую поросль, которой так долго любовались. Все это так много значило, а она навсегда повернулась к этому спиной.
Еще один склон, и показался поезд – часть мира, в который предстояло вернуться. Он был как детская игрушка, этот нелепый, ненужный поезд, затерянный в море вереска, выпускавший облачка дыма, крохотные и жалкие на фоне безбрежного синего неба. Хотелось верить, что все это просто мираж, игра воображения, что реальна только вересковая пустошь – одушевленная, всесильная. Она, Лидия, жила здесь полной жизнью.
На каменистом гребне холма девушка остановилась отдышаться. Она смотрела, как Сэм внизу мчится наперерез поезду, и думала: это конец, конец всему. Он бежал изо всех сил, а сил у него хватало! Он пересек поле под таким углом, чтобы как можно скорее оставить вересковую поросль позади. Теперь он махал руками, прыгал, кричал и только что не бросался под колеса. Лидия видела, как он бежит рядом с одним из вагонов. Он бежал почти минуту, не переставая кричать. Горло ее стеснилось, а когда исход этого отчаянного кросса стал очевиден, она заплакала. Потому что это не был пассажирский поезд. Вагоны были слепые, без окон, и некому было заметить Сэма, некому было его услышать. Длинный хвост дыма, что тянулся за локомотивом, должно быть, скрыл его от глаз машиниста, потому что тот и не подумал замедлить ход. Состав удалялся за пределы видимости – медленно, как казалось издалека, но верно.
Лидия спустилась по каменистому склону, осторожно выбирая дорогу и отирая на ходу мокрые щеки. Когда она добралась до Сэма, тот стоял, согнувшись в три погибели, с руками, упертыми в колени, и жадно хватал ртом воздух. Говорить он не мог. Девушка терпеливо ждала, пока он отдышится. В первую очередь он констатировал печальный факт.
– Й – й – йа е – ххх – го не до – ххх – гнал…
– Не расстраивайся. Поезда ходят по рельсам, а рельсы никуда не денутся. Даже если это грузовая ветка, состав может быть не один.
Сэм судорожно кивнул, все еще содрогаясь при каждом вдохе.
– Надо бы… надо бы придумать… какой-нибудь сигнал, чтобы… чтобы дать знать о себе!
Это была хорошая идея. Возможно, машинист их попросту не заметил. Он ведь не мог знать, что встретит в этих пустынных местах людей.
Лидия огляделась. Налево от них лежала вересковая поросль, а правее – о чудо! – поблескивала речушка. Ветка была проложена вдоль ее берега.
– Ну, как ты? Нормально? – спросила Лидия Сэма. Тот молча кивнул. Если бы она могла сказать то же самое
о себе! Но то, что еще пять минут назад казалось непоправимым несчастьем, давало ей отсрочку, и она поклялась себе, что этой отсрочкой воспользуется.
Не прибавив ни слова, девушка направилась к реке, сначала шагом, потом почти бегом. Тревога, вызванная недавним приступом удушья, уже улеглась. Если даже Сэм едва отдышался после кросса по пересеченной местности, чего ожидать от нее?
Солнечные лучи падали так, что вся поверхность речушки блистала и искрилась, словно бесчисленные солнечные зайчики затеяли там хоровод. Этот приветливый блеск так и манил к себе. Лидия ощутила, как возвращается ее уверенность в себе, как она растет и крепнет, словно и не было паровозного свистка, вдребезги разбившего это прекрасное чувство. Она мысленно дала себе клятву никогда и ничего не бояться – пусть ее прежняя жизнь взывает к ней сколько угодно, она попросту не станет слушать.
Быстрый шаг сам собой перешел в бег. «Сейчас или никогда, – думала Лидия. – Сейчас или никогда. Впрочем, никакого никогда! Сейчас! Немедленно! Он будет мой! Здесь мы вдвоем, Сэм и я. Это наш мир. Что мне до законов и правил, которые здесь не имеют силы, что мне до суждений людей, которые далеко? Здесь у них нет права голоса. Все, что здесь случится, касается только нас. Сэм! Моя заветная мечта. Мой запретный плод!»
Издалека речушка казалась узкой и неглубокой, незатейливой на вид, но когда девушка обогнула поросшую вереском подошву холма, ее глазам открылась картина, неожиданная в своей прелести. Это был уединенный уголок между двумя довольно крутыми склонами. Их отвесный стык представлял собой каскад естественных террас. Речка падала сверху, разделяясь на несколько искристых водопадов изумительной красоты, каждый – из нескольких прихотливо летящих струй. Шумная, пенистая, насквозь пронизанная солнцем, вода низвергалась в глубокое озерцо, чтобы покинуть его одним безмятежным и гладким, как лента, потоком. Все это, вместе взятое, напоминало причудливый фонтан из тех, где вода поочередно стекает из вазона в вазон, только громаднее, живее и прекраснее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Локомотив снова разразился свистком – что за приветливый, ободряющий звук! Догнать и подать знак, пока состав не исчез из виду! Тело работало, как слаженный механизм: сердце гнало по жилам кровь, дыхание вырывалось в унисон с толчками ног, руки двигались взад – вперед, помогая сделать шаг шире; в голове, как команда, снова и снова повторялось: успеть, успеть, успеть!
Лидия бросилась бежать вслед за Сэмом и, хотя вскоре отстала, старалась как могла. Им не пришлось добираться до цивилизации, цивилизация, увы, нашла их сама.
Она так и подумала: увы! – когда бежала за Сэмом, подобрав юбки. Мысли и чувства ее были в полном смятении. Это был настоящий эмоциональный взрыв, причем большинство эмоций было не из приятных. Лидия пыталась с ними справиться, но безуспешно. Откуда взялся этот неуправляемый страх, этот быстро нарастающий гнев, это чувство близкой потери? Ей следовало радоваться тому, что скоро все останется позади. Надо было только остановить поезд
и подняться в вагон. Почти наверняка она встретит там знакомых. А Сэм, что будет с ним? Впрочем, как бы ни повернулась дальше его судьба, ясно одно: он исчезнет из ее жизни навсегда. Больше ей не придется лежать с ним рядом, целоваться с ним, есть пищу, приготовленную на открытом огне.
Лидия уже не бежала, а тащилась следом, отставая все больше, и чувствовала себя хуже некуда. У нее ныла перебинтованная лодыжка, в боках резало от стремительного рывка вверх по склону, сердце колотилось часто и болезненно, до тошноты. Но всего хуже, всего мучительнее было сознание того, что она навсегда покидает болото, где они с Сэмом азартно ловили лягушек, потухший костер, возле которого они спали в обнимку, ручеек, на берегу которого весело спорили, и цветущую, гудящую от пчел вересковую поросль, которой так долго любовались. Все это так много значило, а она навсегда повернулась к этому спиной.
Еще один склон, и показался поезд – часть мира, в который предстояло вернуться. Он был как детская игрушка, этот нелепый, ненужный поезд, затерянный в море вереска, выпускавший облачка дыма, крохотные и жалкие на фоне безбрежного синего неба. Хотелось верить, что все это просто мираж, игра воображения, что реальна только вересковая пустошь – одушевленная, всесильная. Она, Лидия, жила здесь полной жизнью.
На каменистом гребне холма девушка остановилась отдышаться. Она смотрела, как Сэм внизу мчится наперерез поезду, и думала: это конец, конец всему. Он бежал изо всех сил, а сил у него хватало! Он пересек поле под таким углом, чтобы как можно скорее оставить вересковую поросль позади. Теперь он махал руками, прыгал, кричал и только что не бросался под колеса. Лидия видела, как он бежит рядом с одним из вагонов. Он бежал почти минуту, не переставая кричать. Горло ее стеснилось, а когда исход этого отчаянного кросса стал очевиден, она заплакала. Потому что это не был пассажирский поезд. Вагоны были слепые, без окон, и некому было заметить Сэма, некому было его услышать. Длинный хвост дыма, что тянулся за локомотивом, должно быть, скрыл его от глаз машиниста, потому что тот и не подумал замедлить ход. Состав удалялся за пределы видимости – медленно, как казалось издалека, но верно.
Лидия спустилась по каменистому склону, осторожно выбирая дорогу и отирая на ходу мокрые щеки. Когда она добралась до Сэма, тот стоял, согнувшись в три погибели, с руками, упертыми в колени, и жадно хватал ртом воздух. Говорить он не мог. Девушка терпеливо ждала, пока он отдышится. В первую очередь он констатировал печальный факт.
– Й – й – йа е – ххх – го не до – ххх – гнал…
– Не расстраивайся. Поезда ходят по рельсам, а рельсы никуда не денутся. Даже если это грузовая ветка, состав может быть не один.
Сэм судорожно кивнул, все еще содрогаясь при каждом вдохе.
– Надо бы… надо бы придумать… какой-нибудь сигнал, чтобы… чтобы дать знать о себе!
Это была хорошая идея. Возможно, машинист их попросту не заметил. Он ведь не мог знать, что встретит в этих пустынных местах людей.
Лидия огляделась. Налево от них лежала вересковая поросль, а правее – о чудо! – поблескивала речушка. Ветка была проложена вдоль ее берега.
– Ну, как ты? Нормально? – спросила Лидия Сэма. Тот молча кивнул. Если бы она могла сказать то же самое
о себе! Но то, что еще пять минут назад казалось непоправимым несчастьем, давало ей отсрочку, и она поклялась себе, что этой отсрочкой воспользуется.
Не прибавив ни слова, девушка направилась к реке, сначала шагом, потом почти бегом. Тревога, вызванная недавним приступом удушья, уже улеглась. Если даже Сэм едва отдышался после кросса по пересеченной местности, чего ожидать от нее?
Солнечные лучи падали так, что вся поверхность речушки блистала и искрилась, словно бесчисленные солнечные зайчики затеяли там хоровод. Этот приветливый блеск так и манил к себе. Лидия ощутила, как возвращается ее уверенность в себе, как она растет и крепнет, словно и не было паровозного свистка, вдребезги разбившего это прекрасное чувство. Она мысленно дала себе клятву никогда и ничего не бояться – пусть ее прежняя жизнь взывает к ней сколько угодно, она попросту не станет слушать.
Быстрый шаг сам собой перешел в бег. «Сейчас или никогда, – думала Лидия. – Сейчас или никогда. Впрочем, никакого никогда! Сейчас! Немедленно! Он будет мой! Здесь мы вдвоем, Сэм и я. Это наш мир. Что мне до законов и правил, которые здесь не имеют силы, что мне до суждений людей, которые далеко? Здесь у них нет права голоса. Все, что здесь случится, касается только нас. Сэм! Моя заветная мечта. Мой запретный плод!»
Издалека речушка казалась узкой и неглубокой, незатейливой на вид, но когда девушка обогнула поросшую вереском подошву холма, ее глазам открылась картина, неожиданная в своей прелести. Это был уединенный уголок между двумя довольно крутыми склонами. Их отвесный стык представлял собой каскад естественных террас. Речка падала сверху, разделяясь на несколько искристых водопадов изумительной красоты, каждый – из нескольких прихотливо летящих струй. Шумная, пенистая, насквозь пронизанная солнцем, вода низвергалась в глубокое озерцо, чтобы покинуть его одним безмятежным и гладким, как лента, потоком. Все это, вместе взятое, напоминало причудливый фонтан из тех, где вода поочередно стекает из вазона в вазон, только громаднее, живее и прекраснее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102