И Володьке показалось, что в последний свой миг она глянула на него, как бы моля увести ребят. Немец качнулся за ней с протянутыми руками. Он бы не упал, но скуластый с разбега ударил его ногой в зад. Немцевы руки соскользнули по двери, зацепились за дверной полоз и тут же исчезли. Фонарь «летучая мышь» скуластый тоже выбросил в темноту.
Паровоз загудел, набирая хорошую скорость после поворота.
- Ссыпаться! Нужно ссыпаться! - кричал Володька.
На остановке в вагон налезли пьяные немцы. Они хохотали и громко звали своего товарища. Гришка молча кивнул на дверь. Немцы не поняли. Но потом, так же громко ругаясь, как только что хохотали, они спрыгнули из вагона. Закрыли дверь снаружи. И окна закрыли.
На скобленом столе с черными пятнами от утюгов, чугунов и самоварных углей, с дырками от выпавших усохших сучков на белой нежной бумажке лежал неопознанный плод. Его бугристая кожа сочилась душистым солнечным маслом, заполняя избу запахом некой небесной росы, которую бабка надеялась понюхать только в райских садах.
Райский плод принес Сенька.
- Вот, - сказал он. - Я раненому немецкую фрукту принес.
- Украл, не иначе, - осудила его бабка Вера.
- Да неужто они такую фрукту сами дадут? Вкусная небось. Только я не знаю, как ее едят.
Сенька уселся на порог, чтобы не глядеть в мальчишкино лицо, из которого красные пятна сосут жизнь, и осталось ее там на донышке.
Вслед за Сенькой в избу набились ребятишки - глазищи до сердца, а сердце через них - на ладони. Нету у бабки Веры для ребятишек настоящего имени: кто Колька тут, кто Васька, кто Манька, а кто Тамарка, бабка Вера никак не запомнит. Бабки Верина память уже не сплетает таких узелков малых, как имена ребячьи, - Савря, и все тут. В Малявине поросенок - Савря, мальчишка сопливый - Савря и прочая мелкая безобидная нечисть - Савря. Ребятишки таращились на бабкин стол скобленый, на неведомый фрукт, как на чудо. По их глазам понимала бабка, что глядят они на него не из голодной жадности, а переполненные восхищением, радостные оттого, что глаза их видят невиданное, ноздри слышат неслыханное. Только самая маленькая, Сенькина сестренка Маруська, щурилась на чудесный плод с нескрываемым точным смыслом. Она и сказала, когда, наглядевшись досыта, ребятишки сбегали к деду Савельеву, чтобы определить назначение фрукта:
- Дедушка, а ее едят?
- Едят, - сказал дед Савельев. - Называется оно - апельсин. Деликатный плод, небось попробовать надо.
Бабка Вера уточнила строптиво:
- Хотя бы и апельсина, да для больного младенца это Сенька небось не для вас постарался. Ишь Саври…
Сенька отвернулся, сдержал вздох.
- Для больного оно без радости, - сказал дед. - Сопьет, и все тут, как воду.
Он взял апельсин со стола - упало бабкино сердце, но, видя рассыпанные вокруг сверкающие ребячьи глаза, она не посмела вмешаться. Дед Савельев взял нож - бабкино сердце совсем ушло. Дед надрезал кожицу сверху вниз, развернул ее лепестками - бабкино сердце подпрыгнуло, толкнулось в груди сильно и радостно, как у ребенка.
- Смотри ты…
На стариковой ладони расцвел цветок, и словно весна пришла в избу, словно расцвели целебные бабкины травы, а старые бревна стен дали вдруг клейкий веселый лист.
- Будто лилия…
Маруська, встав на цыпочки, тихо спросила:
- А ее кушают?
Дед, как волшебник, на ладони обнес по ребятам душистый цветок, подержал перед каждым, чтобы каждый успел нанюхаться, потом разделил сердцевину цветка на ядреные ломтики, в которых под тонкой пленкой кипел оранжевый сок.
- И тебе, Вера, - наделив ребятишек, сказал дед Савельев. - Лизни… А это - больному. - Он подошел к бельевой корзине, где со стиснутыми зубами лежал найденный на дороге мальчишка. - Разожми ему зубы.
Зубы мальчишки сами разжались.
- Кто меня керосином намазал? - крикнул он хрипло и дико. - Нужно «Хайль!» кричать… Ой, не бейте меня больше по голове… Поросятники! Недоноски! Колбасники!..
Бабка перекрестилась. Дед выдавил сок из ломтика в открытый, хватающий воздух мальчишкин рот. Мальчишка дернулся, выплюнул сок прямо в деда, засновал по корзине и наконец затих, затаился, спрятав голову под подушку.
Разделенное по частичкам солнце, каждому на ладонь подаренное, как бы померкло. Маруська заплакала, сказала с необоримой обидой:
- Вдруг ее есть нельзя. Вдруг это гадючья ягода.
- Можно, - сказал дед. - Она вкусная.
Первым свой ломтик проглотил Сенька, его обожгло кисло-сладким. За Сенькой остальные ребята съели враз. Одна Маруська лизала свою дольку, высасывала по капельке. С первой же капелькой сока ее страх ушел. Съев, Маруська сказала:
- Я б такой апельсины много бы съела - целую гору. - Она слизнула с ладони запах. - Вон как пальцы напахли. - Она нюхала пальцы, прижимала их к щекам и ко лбу, смеялась кокетливо и заливисто.
- Леший с тобой, - пробурчала старуха. - От горшка два вершка, а смотри как девчится. Неужто в этой кислятине сок такой сильный? Я бы последнее яблоко на нее не сменяла.
Дверь отворилась. Генералом вошла в избу Любка Самарина, в белой блузке шелковой, платок на плечах с розами - еще до войны Мишкой подаренный, трактористом, туфли «Скороход» на высоком каблуке.
- Чем это у вас пахнет? - спросила она с порога. Увидев на столе апельсиновые корки, на Сеньку глаза кинула. - Корки апельсиновые - в буфет, ребятишек - за печку. - И с улыбочкой, вежливым голосом: - Будьте любезны, входите, герр доктор. - Бабке шепотом: - Я тебе немца привела из Засекина, доктор ихний.
Немец вошел в избу стеснительно. Поздоровался, как крещеный, сняв шапку.
- Вот он, герр доктор, - сказала Любка и рукой оголенной повела, будто к танцу. - Пулей раненный.
Немец снял с плеча сумку, обшитую кожей, положил ее на скамейку и достал кусок мыла. Бабка засуетилась, налила в глиняный рукомойник теплой воды, выхватила из комода чистое полотенце. Пока немец мыл руки, она стояла возле него, печальная и покорная, с затаенной надеждой, как все матери перед врачами.
Немец долго, старательно вытирал пальцы и все рассматривал полотенце.
- Зер гут, - сказал он и похвалил работу.
- Чего уж, - ответила бабка, - крестьянское дело такое.
Немец смотрел на мальчишку внимательно, веки смотрел, десны смотрел, живот щупал. Спросил название трав, которыми бабка обкладывала рану, и записал их в тетрадочку. Рану похвалил, мол, чистая, значит, заживет скоро. Поинтересовался, поила ли бабка мальчишку, попросил рассказать, какими отварами и настоями. Бабка рассказывала, а он все кивал, все записывал. Потом попросил показать ему травы. Некоторые он признал, другие завернул в пакетики, подписал и спрятал в сумку. Особенно заинтересовался ятрышником.
- Эта трава силу придает, - говорила бабка, - и ясность в голове. Ее на спирту нужно настаивать крепко, на перваче, потом в воде распускать - три капли в рюмку и так пить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36