«Лазоревый петух моего детства»: Детская литература; Москва; 1983
Радий Петрович Погодин
Где леший живет?
ЧТО У СЕНЬКИ БЫЛО
Абыли у него мать и отец.
Пес Яша, свободной деревенской породы - и добрый и злой.
Кошка Тоня с котятами.
Зорька - корова.
Васька - поросенок.
Десять простых овец.
Петух Петя с разноцветными курицами.
Изба высокая. А на окнах белые занавески.
Были у Сеньки огород с садом и деревня Малявино - тесовые крыши, насквозь пропахшая медом с окраинных лугов да горячими пирогами.
Все деревенские жители были Сенькиными.
Все птицы оседлые, все птицы пролетные, все букашки и золотые пчелы, вся лесная тварь и озерная, и та, что в реке, та, что в ручьях и болотах, по Сенькиному малолетнему разуму, жили - старались для него, Сеньки. И деревья, и неподвижные камни, и горячая пыль на дорогах. И небо. И солнце. И тучи.
За деревней, которую Сенька ощущал насквозь до последней щели в заборе, до оброненного случайно гвоздя, начинался другой мир - побольше Сенькиного. Сенька проникал в него только с самого краю, возле деревни.
Большой мир лежал на большом пространстве, для Сеньки невидимом, поскольку перегораживали его большие леса, а за лесами, как говорят, земля загибалась. В большом мире все было большое: и деревни, и города, и реки. Наверно, деревья и травы тоже были побольше.
Катили оттуда на толстых колесах машины. Там паровозы гудели. Новый трактор, который недавно пригнали в Малявино, тоже происходил оттуда.
Из большого мира, случалось, маршировали солдаты. С громкими песнями сквозь деревню. Грудь у каждого как бочонок, и на каждом всего навешено: и значков, и оружия. Сенька всякий раз маршировал с ними рядом.
Захлебывался от пыли и от восторга.
Когда войско проходило, унося свою шумную песню в другие деревни, задумывал Сенька поскорее расти. Только думал недолго - забывал быстро. Уйдет гулять по краю полей, ковырять кротовые рыхлые норы или заговорит с петухом встречным - и обо всем, о чем думал, забудет. Петух ему: «Ко-ко-ко…» И Сенька петуху: «Ко-ко-ко…» И друг друга поймут. «Не лезь, - скажет петух. - Я зерно для своих куриц отыскиваю». - «А я и не лезу, - ответит Сенька. - Я только смотрю. Я тебя обижать не стану».
Сенька с кем пожелает, с тем и поговорит. С теленком - по-теленочьи, со скворцом - по скворчиному. И по-собачьи мог. И по-букашечьи. Даже шмелей понимал.
Шмель к разговорам ленивый - некогда ему. Натужится, летит по-над самой травой из последних сил, словно вот сейчас упадет. Сенька прожужжит вдогонку шмелю по-шмелиному. Строго прожужжит: «Ж-ж-жу…» Мол, не жадничай - меду с цветков поменьше хватай, не то в иной день надорвешься. Вот как.
Устанет Сенька гулять, зайдет в любую избу:
- Здрасте. Дайте попить молочка. Мне до дому еще вон сколько идти, а я уже есть хочу.
- Садись, Сенька, - говорят ему люди-соседи. Молоко наливают в кружку. Отрезают мягкого хлеба или пирога - что найдется. Спросят: - Как живешь? - Еще и по голове погладят.
Поест Сенька, попьет и дальше направится. К старику Савельеву заглянет непременно.
- Дед Савельев, у тебя пчелы над ульями так и гудят - сердятся. Наверно, в ульях столько накопилось меду, что пчелам и посидеть уже негде… Дай медку полизать.
- А полижи, - скажет старик Савельев и нальет Сеньке меду на блюдечко.
Сенька и в сельмаг зайти может. В сельмаге ему пряник дают.
Один раз молодой тракторист Михаил подарил Сеньке в сельмаге четвертинку вина белого. Сенька ее принял очень серьезно. Домой отнес.
Сенькина мама изловила тракториста на улице.
- Леший! - кричала она. - Дурак последний! - кричала она. И запустила в трактористову голову подаренной четвертинкой.
Тракторист поймал ее на лету и поблагодарил вежливо.
- Спасибо, - говорит, - за угощение.
Потом он дал Сеньке селедку. За селедку мамка ругалась тоже, но не выбросила - съели с луком.
- Ну и леший! - говорила она. - Ну и черт шальной!
Один раз Сенька даже к председателю заявился в гости.
Одинокого, молчаливого председателя Сенька тоже определил туда, в большой мир. Председатель ходил под дождем и под солнцем без шапки. Сеньку по голове не гладил. «Как живешь?» - не спрашивал. Как-то раз только остановился над Сенькой, разглядел его с высоты и сказал:
- Долго будешь ходить в сопливых?
Сенька надулся, крикнул вверх, в председателево лицо:
- Мне и так хорошо!
Председатель наклонился, чтобы рассмотреть его с близкого расстояния.
- Хорошо, говоришь? Только зря ты так думаешь, будто тебе хорошо. По правде, тебе еще просто никак.
- Сам ты не знаешь, - возразил ему Сенька.
А когда в гости заявился, спросил прямо с порога:
- Ты чего ешь?
- А я не ем, - сказал председатель. - Я пью.
- А ты чего пьешь?
- Да вроде лекарство пью.
- Дай попробовать.
Председатель налил в ложку лекарства, совсем две капли.
- Ты не жалей, - сказал ему Сенька. - Ты мне налей в стакан.
Председатель почему-то лицом потемнел, стряхнул лекарство с алюминиевой ложки и ложку полотенцем вытер.
- Это лекарство невкусное, для грустных людей оно. А ты вон какой весельчак. Я тебе лучше конфету дам.
Сенька конфету схрустел вмиг. Оглядел избу. А жил председатель у одинокой бабки Веры за занавеской. Не накрепко жил, будто сам у себя был гостем.
- Так и живешь? - спросил Сенька.
- Так и живу.
Сенька потоптался возле стола, навздыхал, намигал вправо-влево и уставился в белые половицы. Вместо прощания сказал:
- Ладно, я к тебе еще раз приду.
Но только к председателю не заявлялся. А когда вспоминал председателево жилье за ситцевой занавеской, его словно холодом обдавало, словно ветер из многих щелей, а заткнуть-то их нечем. От такого сквозного ветра надобно бежать к мамке и, взобравшись к ней на колени, сидеть тихо, ощущая телом тепло и любовь.
Кроме деревни Малявино с окрестной пахучей землей, кроме большого мира с дорогами и лесами, был у Сеньки еще третий мир - «огромадный». Сенька не видел его даже с краешка, но знал, что он где-то есть, там, далеко-далеко.
В «огромадном» мире все «огромадное». Высоченные города с башнями. Широченные реки с пароходами. Синие моря с каменными островами. И великие океаны, у которых нет ни конца, ни края, ни середины.
«Огромадного» мира Сенька боялся. Он иногда думал: «Если уйти в такую даль, то как же меня отец с матерью докричатся? Как же деревенские жители-соседи могут меня по голове погладить?» Всего один раз видел Сенька пришельца из того «огромадного» мира не на картинках, не на белом светящемся полотне, а прямо над головой.
Сверкающий аэроплан пронесся над самой деревней. Рожь полегла. Березы и елки ходуном заходили. Озеро волной заплескало. И долго в ушах грохот стоял, а в глазах пелена. Старики вслед самолету шапки сняли. Бабки перекрестились. Мужчины и женщины говорили друг другу сморенными голосами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36