– Я больше года провел в Мэне.
– В Мэне? Боже мой! Что еврейский юноша забыл в Мэне? Разве там не живут сплошные протестантские антисемиты?
– Ты прав, но я встретил там троих людей, которые случайно ими не были.
– Ты похож на гоя. Они этого не знали, иначе выперли бы тебя из штата в два счета. Чем ты там занимался?
– По мелочи. Ничем особенным.
– Ты снова удивительно конкретен. Чем именно?
– Да так, небольшие роли.
– Тебя что, туда в ссылку отправили? Все дело в женщине, ведь так?
Грин попытался улыбнуться:
– И в ней тоже.
– Давай, рассказывай.
– С женщиной все закончилось плохо.
– Как всегда. То же самое происходит и с жизнью, – сказал Кант, откусывая бутерброд с пастрами. – Я лично не знаю ни одной жизни, которая закончилась бы хорошо. Практически всегда плохо. Поэтому мы здесь в Голливуде так любим хеппи-энд. Самая большая иллюзия, которую только можно придумать. – Он намазал еще горчицы на полукилограммовую порцию и так острого мяса между двумя тонюсенькими кусочками ржаного хлеба. – Я питаю иллюзию, что мне это полезно. Все, что вкусно, доставляет мне удовольствие, а это, говорят, пробуждает всякие здоровые гормоны. Где-то читал. Сущая правда – я живое тому свидетельство.
– Некоторое время назад я написал сценарий.
Грин умолчал, что именно этот сценарий и привел его в тюрьму.
Кант оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на Грина. Он нежно улыбнулся и кивнул.
– Хорошо, – сказал он. Положив на стол вилку, он еще раз ущипнул руку Грина. – Я очень рад. – И перед тем, как продолжить свою работу над пастрами, еще раз воскликнул: – Отлично!.. Ты хороший актер, – сказал он, жуя. – Но я считаю, что ты еще и хороший писатель. Рад, что ты наконец что-то сочинил.
– Это триллер.
– Более или менее приличный триллер всегда можно продать. Если не сразу для широкого экрана, то по крайней мере для кабельного телевидения или в качестве «фильма недели». Деньги можно найти.
– Я хочу сам его поставить, – сказал Грин ни с того и с сего.
– Это сложнее, но не исключено.
– Это мое условие.
– Поговори со своим агентом.
– У меня больше нет агента.
Кант посмотрел на него с удивлением:
– Ты же был клиентом «Анлимитед»?
– Уже давно нет.
– Кто же тогда тебя представлял?
– Я сам.
Кант кивнул. Он понял, что Грин не работал.
– Можно мне почитать твой сценарий?
– Конечно.
– У тебя он с собой?
– Я принесу завтра копию.
– Хорошо. Как называется?
– «Пожар».
– Почему бы и нет.
Кант продолжал есть и вдруг посмотрел на Грина:
– Ты ведь уже обедал?
– Перед твоим приходом.
– Хочешь еще что-нибудь?
– Я могу пробежать недельный кросс после всего того, что я сейчас съел.
На самом деле он выпил только кофе, поскольку сандвичи стоили здесь как минимум семь долларов. На эту сумму он должен был существовать целый день.
Кант, казалось, о чем-то задумался и затем спросил:
– Хочешь перейти ко мне? Я знаю, ты всегда избегал подобной альтернативы, но сейчас это выглядит логично. Мы – подходящее агентство для таких сценариев, как у тебя. Тебе будет сложно без представителя. И почему мы никогда не сотрудничали?
– Кто теперь станет с тобой сотрудничать?
– Я тебя тоже ненавижу, поэтому мы квиты, – ответил Кант, чавкая. – Томми, не нужно ничего строить из себя, потому что для меня ты такой, какой есть. У тебя был дерьмовый год. Так почему бы тебе не пойти к нам работать? Тебе сейчас нужны деньги?
– Нет, – сказал Грин решительно, как будто он вообще об этом не думал. – У меня все в порядке.
– Составь список фамилий. Я хочу знать, кого из актеров ты хочешь снимать в своем фильме.
– Из категории «Б»?
– Даже и не думай о категории «А». Нам не следует прыгать так высоко. Если получится с «ХБО» или с «Шоутайм», я уже буду доволен. Если же сценарий приведет их в восторг, мы всегда можем попробовать протолкнуть его на большой экран.
– Я составлю список.
– Где ты сейчас живешь?
– В Голливуде. Пока в гостинице, – сказал Грин как можно более непринужденно, словно говорил о бунгало в Шато-Мармонт.
Кант кивнул с серьезным видом. Он явно не верил в туманные рассказы Грина.
– У тебя завтра есть время?
– Конечно.
– Я сейчас составлю контракт. Завтра можешь подписать.
Кант подозвал официантку и расплатился.
Грин хотел помочь ему встать, но Кант воспротивился:
– Отойди от меня, разве я похож на старика?
Они вышли на улицу. В вечерний час пик на бульваре Уилшир образовался затор.
– Знаешь, на что я наткнулся пару недель назад? На твою статью о различиях между американским и европейским кино. О потребности европейцев отображать действительность и о потребности американцев ее подменять.
Грину казалось, что Кант говорит о ком-то другом. Блаженные зарисовки из его жизни до Паулы были как будто вырваны из другой цивилизации. Они ему больше не принадлежали.
– Мне стало грустно, – продолжал Кант, – не от твоих наблюдений, а от того, что я вдруг понял, что у Европы нет шансов. Американский фантастический реализм победит. Культура без корней, на заказ смоделированный опыт, иллюзорная реальность – вот основные понятия двадцать первого века. Европа станет копией Америки. Миром Диснея. Все, что есть в Европе плохого, исчезнет вместе с хорошим – это преимущество. Но куда денутся духи, которым необходимо натяжение между мечтой и явью, или упрямые неверующие, готовые сломать зубы на познаваемой реальности? Через какое-то время все мыслимое станет возможным.
– Надо просто продолжать рассказывать истории, – ответил Грин, впервые за долгое время задумавшись на эту тему. – До тех пор пока будут рассказываться истории об узнаваемых фигурах, об их жизни, у нас сохранится представление об автономном сознании.
Звучало довольно расплывчато, но яснее он выразиться пока не мог. В настоящий момент его голова пухла от забот о чистом постельном белье и дешевой еде. Автономное сознание, думал он про себя, автономное от чего, от кого?
– Ты оптимистичнее меня, – сказал Кант.
Грин не знал, имел ли он в виду что-то оптимистичное или пессимистичное. Слова пришли к нему сами собой. Кант не подозревал, что находился рядом с разоренным бывшим заключенным, который на следующей неделе вполне мог совершить разбойное нападение.
– У меня нет других вариантов, – ответил Грин.
– Я вспомнил, – сказал Кант, меняя тон. – Мы уже давно ищем толкового рецензента. У нас работала Жанис, ты ее знаешь, но в прошлом году она уволилась. Вышла замуж, забеременела. С тех пор мы не можем найти хорошего рецензента. Ты окажешь мне большую услугу, если согласишься нам немного помочь, Грин. Подумай, ты меня очень выручишь.
Роберт сделал карьеру, потому что мог перевернуть все с ног на голову. Грин оказывал ему услугу.
– Пятьдесят долларов за рецензию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65