Я остановился: проф, конечно, прав — и твердым, спокойным шагом пошел работать. Датчики наклеивать некогда, да Фернан и не пытался. Закрываю глаза...
Есть Контакт! Геракл жив, но ему очень плохо. Что-то с ним случилось. Я забрал себе половину его боли и вцепился пальцами в подлокотники, чтобы не закричать.
«Что с тобой, котик?»
Какой-то сумбур, что-то большое, страшное налетело, смяло и умчалось. Геракл попал под элемобиль.
«Открой глаза, рыжик! Я должен узнать, где ты».
Какое-то темное помещение. Геракл забрался в подвал. Ох, как отличить один подвал от другого?
«Не засыпай, партнер, это смерть. Вспоминай, где ты шел?»
Не может. Ладно, попробуем так:
«Геракл, лапочка, повернись к свету».
Я забрал управление себе. Осторожно! От резкого движения Геракл просто умрет. Медленно-медленно поворачиваю Геракла мордой к окошку. Как давно стекло не мыли. По тротуару прошли чьи-то ноги, а там дальше что-то ярко-желтое — стена дома напротив. Все, двинуться Геракл не может. Больше никаких данных не будет. Совсем выходить из Контакта нельзя: кот умрет от болевого шока. Морзянкой всего не настучишь, да и не могу я сейчас палец от подлокотника оторвать. Открываю глаза: проф и Фернан смотрят на меня с надеждой.
— Элемобиль сбил, — шиплю я сквозь зубы, — лежит в подвале, широкая улица, напротив ярко-желтый дом, свежепокрашенный.
Напротив меня сразу же устанавливают комп. Так, карта Палермо. Вряд ли кот уходил погулять слишком далеко. Лежит он где-то рядом. Наверное, это зона Солендзара, со всех сторон окружающая Лабораторный парк. На карте цвет домов, разумеется, не указан. Я начинаю вспоминать маршруты, которыми ездил или ходил в Контакте через зону Солендзара. Проф и Фернан тоже стараются вспомнить, не видели ли они где-то желтый дом.
— Маршрут к аэродрому, — говорю я, — там нет, точно.
Проф заштриховывает на карте эти улицы.
— К центру — там есть, но не того оттенка.
Заштриховываем.
— Наверное, он не обходил парк с той стороны, — подает голос Фернан.
— Человеческая логика, нет. А путь к той свалке...
Проф меня понял:
— Как вы ехали?
— По Виа-Авильяно, — сказал я, глядя на карту, — сквер с фонтанами. Помню.
— Правильно, — сказал проф, — и именно там сейчас может оказаться свежепокрашенный дом.
Фернан рванул к выходу.
— Держи связь, — крикнул ему проф вдогонку.
— А если это не то? — спрашиваю я.
— Вспоминаем дальше.
Через пять минут Фернан связался с нами:
— Я на месте.
— Проверяем, — сказал проф, — подходи к окнам подвала и слегка стучи в каждое стекло.
Я снова закрыл глаза и опять полностью забрал управление у Геракла. Вскоре нога Фернана ударила в окошко напротив.
— Есть, — прошептал я, не открывая глаз.
— Фернан, кот там. Все, выходи, — приказал проф мне.
— Не могу, он умрет.
Еще через несколько мучительных минут я, то есть Геракл, наконец-то оказался на руках у Фернана. В элемобиле Гераклу сделали какой-то укол. Кот расслабился, сердце забилось сильнее, дыхание выровнялось. Вот теперь можно выходить.
Открываю глаза.
— Сумасшедший!
Я слабо улыбаюсь: проф уже давно не ругал меня после выхода из Контакта.
— Где болит? — заботливо спрашивает проф.
— Везде, — со стоном отвечаю я.
— Линда, кота сразу же в операционную.
Линда все время была тут, а я ее не заметил. Неважно.
Проф взял меня на руки и отнес в постель:
— Лежи и не вставай, я тобой еще займусь.
Что это он имеет в виду? Додумать эту мысль я не успел, очнулся уже ближе к вечеру: почти темно, около кровати стоит медицинский монитор, а на стуле сидит Филиппо и поглядывает то на него, то на меня.
— Геракл?
— С ним еще не закончили.
— Вечер или утро?
— Вечер.
Ну, значит, я еще легко отделался, но Геракл... Бедняжка. Надо встать и сходить узнать, как он там. Филиппо запротестовал:
— Профессор сказал, что ты должен лежать.
— Брось, Филиппо, на мне же ни царапинки. Просто нервы — ужасные тугодумы.
— Кстати о царапинках, как это ты заработал такую? — показал он на след от кнута Тео.
— Пытался помешать одному ублюдку обижать животных.
— Плоховато у тебя получилось, — прокомментировал Филиппо.
— Ага, у Фернана лучше, он воспользовался бластером.
— Чтоб ему это сделать немного раньше!
— Ты мне зубы не заговаривай. Помоги встать.
— Нет. И сам не пробуй, а то я тебя пристегну, понял?
— Нет. Ты меня пальцем не тронешь!
— Энрик, — укоризненно сказал Филиппо, — у меня приказ.
Я вздохнул:
— Ладно, но ты тогда сам сходи и узнай, как там мой котяра.
— А ты не будешь вставать?
— Нет. Обещаю. Ну иди же!
Филиппо ушел. Не буду я сейчас связываться с Гераклом, черт знает, чем это для него может кончиться.
Ну сколько времени занимает поход на второй этаж и обратно?! Устрица сползала бы быстрее! Филиппо наконец вернулся.
— Там профессор, Фернан и Линда, они еще не вышли.
Самая длинная ночь в моей жизни. Я взял себя в руки и гонял Филиппо наверх только раз в полчаса, а не в пять минут, как мне хотелось.
В шесть утра Филиппо вернулся в сопровождении профа.
— Все в порядке, — сказал проф, — выздоровеет.
Я с облегчением откинулся на подушку.
— Понимаешь теперь, каково искать тебя часами и не знать, где ты и что с тобой?
Я не ответил. Проф, конечно, вспомнил тот случай с угоном катера. Лучше бы он еще раз меня выпорол.
Глава 73
Геракл провел в реанимации трое суток, все это время весь дом ходил на цыпочках и разговаривал шепотом, а я целыми днями наставлял Диоскуров в правилах уличного движения. Надоел им хуже горькой редьки ничего, потерпят. Вот котяра поправится — и ему тоже лекцию прочитаю.
Марио каждый день звонил с Ористано, интересовался здоровьем Геракла и докладывал, что на острове все в порядке. Оружие вывезли в ту же ночь. На конезаводе даже никто ничего не заметил, кроме Марио, конечно.
Проблемы возникли только на одной плантации, где жил какой-то фанатичный сторонник Каникатти. Поэтому грузовой катер с несколькими десантниками встречала целая толпа, прямо-таки жаждущая сдать им здорово помятого любителя вооруженных восстаний. В Палермо судья корпорации определил этого недоумка в психиатрическую лечебницу. Несмотря на беспокойство о здоровье Геракла, я хохотал минут пять: уязвить Каникатти сильнее попросту невозможно. Зря я так, теперь война опять перейдет в горячую стадию, а значит, мои каникулы накрылись медным тазом (как Дон Кихот).
На четвертый день Геракл перешел в разряд выздоравливающих — проще говоря, спал и ел, спал и ел, в промежутках снисходительно принимая знаки внимания от всех окружающих и стоически перенося медосмотры.
Через неделю, когда война так и не перешла в горячую стадию (Каникатти не явились — сделали вид, что не заметили), у меня начал вырисовываться один интересный план.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97