Долорес произнесла эти слова с невинной миной, чтобы Эдди не счел ее хвастуньей. Немного помолчав, она добавила:
– У меня прекрасная кухарка, которой надоело жарить только одни телячьи отбивные детям. Что вы любите?
– Спагетти… рыбу… грибы… и салат.
– Отлично. Жду вас в восемь. Дети к этому времени уже пойдут спать.
Весь остаток дня Долорес думала об Эдди. Замечание о том, что она боится впервые появиться в обществе с евреем, попало, пожалуй, в точку. Но не в национальности было дело, это для нее не имело значения. Будь Эдди губернатором или сенатором, она не сомневалась бы, но прийти на прием с человеком из шоу-бизнеса… Нет! Пострадает ее репутация.
За обедом с Бриджит они обсудили эту проблему.
– Ты права, девочка, – сказала свекровь. – Я поговорю с Майклом. Он найдет подходящего сопровождающего.
Брат Джимми вскоре представил ей такого человека: должность – верховный судья, возраст – пятьдесят девять лет, не женат. С этим кавалером Долорес появилась на открытии музея. Боже, ей никогда в жизни не было так скучно. А ведь пришлось потратить целых пять сотен на платье от Ставропулоса, кстати, проданное ей с огромной скидкой. Обо всем позаботилась ее новая секретарша Нэнси Кинд.
В постели с Эдди Хэррисом Долорес оказалась в первый же вечер и впервые в жизни испытала оргазм.
Сначала она попыталась притвориться, как обычно делала с Джимми (немного постонешь, и все закончится). Но Эдди рассмеялся:
– Карьеры в театре ты не сделаешь. Расслабься, дай себе волю и получишь настоящее удовольствие.
Любовью они занимались весь вечер, пока Долорес не упала без сил.
С тех пор любовники стали встречаться регулярно, сначала раз, а потом два раза в неделю. И вдруг Эдди пропал. Она выдержала какое-то время и позвонила ему сама.
Эдди болтал с ней как ни в чем не бывало. Но когда Долорес опять заговорила об ужине у нее, он сказал:
– Отлично, но теперь моя очередь.
– Что ты имеешь в виду?
– Сводить тебя куда-нибудь.
– Я… я не смогу, Эдди.
– Конечно! Ты можешь ходить в «21» с верховным судьей Длингером и в «Элани» с поэтом, который годится тебе в дедушки.
– На этих приемах я присутствовала по обязанности и умирала от скуки.
– А мне, думаешь, не надоело приходить в твой дом, пить пиво, наедаться и потом обслуживать тебя в постели?
Долорес швырнула трубку.
На следующий день она получила от Эдди цветы, а потом объявился и он сам.
– Послушай, – предложил он, услышав в трубке ее голос, – мэр дает шикарный прием в честь нью-йоркских джазистов. Там будет много интересных людей. Пойдешь со мной?
– Я уже приглашена туда, – промямлила Долорес. – Но…
– Что? Знаешь, дорогая, или ты идешь со мной, или я приду с другой. И конец всему.
– Я не люблю приемы, – объясняла она. – Особенно большие. (Господи! Зачем она оправдывается перед этим человеком? Да потому, что он – ее единственная связь с миром.)
– Ничего, можешь попробовать еще раз. Это, правда, не Белый дом, а только дворец Греси… Но в Нью-Йорке его называют домом.
– Хорошо. Я согласна.
Глава 11. БЭРРИ
Долорес пришлось опять купить новое платье и пригласить на дом парикмахера. Единственная пара бриллиантовых сережек – все, чем она могла оживить свой наряд. Джимми никогда не дарил ей драгоценностей и не позволял носить дорогие меха, считая, что первую леди это не украшает. Какое счастье, что платье продавалось вместе с пальто. Долорес думала, что необходимо как-то раздобыть соболиную шубу. Норковая шуба, которую Бриджит подарила невестке после смерти Джимми, давно вышла из моды. Долорес искренне удивлялась, что люди считают ее элегантной женщиной.
Она появилась, когда вечер был в разгаре. Но по залу моментально пробежал шумок. Мэр приветствовал ее так, словно она принадлежала к королевской семье. Он долго тряс руку Эдди, повторяя:
– Как тебе удалось привести в мой дом самую красивую в мире женщину?
Целых полчаса ее представляли гостям. У Долорес заныла спина, но она держалась прямо, все время чувствуя на себе чей-то внимательный взгляд. Он принадлежал высокому мужчине, который стоял неподалеку, лениво опираясь на стену.
«Как он хорош собой, – мысленно отметила Долорес. – Где я его видела? Наверное, какой-нибудь актер…»
Красавец подошел к ней последним, когда процедура представления уже закончилась.
– Привет, – сказал он фамильярно, даже не протянув ей руки. – Нам давно пора познакомиться. У нас много общего.
– Вот как? – спросила она, придавая голосу чуть хрипловатый оттенок. Ей безусловно хотелось понравиться незнакомцу.
Он подал Долорес стул с легкостью, свойственной людям, получившим хорошее воспитание, чего явно не хватало Эдди Хэррису.
– Вы поднялись на вершину власти, выйдя замуж за президента, – улыбнулся он. – А я ничего не достиг, потому что был всего лишь сыном вице-президента.
Долорес мгновенно вспомнила все. Конечно же, это Бэрри, сын Беннингтона Хейнза, который, будучи вице-президентом, умер от сердечного приступа во время избирательной кампании, иначе он непременно стал бы президентом – в старике была бездна обаяния. Три его прехорошеньких дочери удачно вышли замуж. О Бэрри говорили, что он был самым интересным в семье, но именно внешность повредила его политической карьере. Когда он баллотировался в мэры Нью-Йорка, то проиграл весьма заурядной личности. Избиратели посчитали, что такой красавчик не способен стать серьезным политиком. Затем Бэрри баллотировался в палату представителей, но снова проиграл и кончил тем, что женился на Констанс Маккой, обладательнице многомиллионного состояния. Он числился юрисконсультом в известной фирме, но больше был известен как муж богатой женщины. Констанс уже было за сорок, она дважды побывала замужем, но еще неплохо выглядела и шикарно одевалась. Все знали, что на брак с Бэрри она решилась только из-за его имени. Серые глаза Бэрри так откровенно разглядывали Долорес, что она смутилась и покраснела, скороговоркой представляя ему подошедшего Эдди Хэрриса. Но выяснилось, что они уже знакомы.
Из соседнего помещения лилась сентиментальная мелодия. Там расположился маленький оркестр.
– Хотите потанцевать? – неожиданно предложил Бэрри.
– Я… – Долорес слегка запнулась (она уже так давно не танцевала).
– Извините нас, Эд. – Бэрри взял Долорес за руку и повел на середину комнаты.
Несколько минут они танцевали молча, потом он заговорил:
– Расслабьтесь, не старайтесь руководить мной. За девиц, которых я научил двигаться по паркету (а их было бог знает сколько), меня давно следовало бы наградить.
– Вы и меня собираетесь учить? Бэрри рассмеялся.
– Что вы, не смею. Больше того, я подозреваю, что ваш достопочтенный муж никогда не осмеливался учить вас чему бы то ни было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23