– Вы хотите сказать, что дадите мне хорошую рекомендацию, если уволите лично и прямо сейчас?
– Я сказал, что никто не заслуживает полного разорения. Хотя речь идет не о месте прислуги, причем не важно, где и у кого.
Чарлз нахмурился.
– Ваши слова не совсем понятны, милорд. Слуга, уволенный со службы без права поступить в том же качестве на новое место, действительно остается без средств к существованию. Для него это и есть полное разорение!
– Но вы ведь знаете, что деньги можно заработать не только в ливрее слуги.
– А если я ничего больше не умею делать?
– Мне кажется, что для вас также есть по меньшей мере один способ зарабатывать деньги, не прислуживая в доме. И к тому же тогда вы не будете общаться с женщинами, что немаловажно, коль скоро вы только что проявили склонность к рукоприкладству.
Чарлз с подозрением посмотрел на Линдхерста.
– Надеюсь, вы не собираетесь отправить меня ближайшим пароходом в Италию или Испанию для пострижения в монахи и заточения в монастыре?
– Нет, не намерен, – громко рассмеялся Николас. – Хотя бы потому, что не могу представить вас в монашеской рясе. Я думаю о военном поприще.
– Военном? – переспросил Диббс, закашлявшись от волнения.
– Да, именно военном. У меня есть очень хороший друг, имеющий немалое влияние в армии, несмотря на свой невысокий ранг капитана. Я могу его попросить похлопотать о предоставлении вам патента на офицерский чин. Правда, для получения звания вам придется пять лет прослужить простым солдатом. Я, кстати, не скрою правды о вашем беспутном поведении у меня в доме, но, надеюсь, при усердии и честной службе прошлые грехи вы искупите сполна.
От такого предложения Чарлз сначала лишился дара речи, а затем впал в форменный экстаз.
– Господи, – зашептал он прерывающимся голосом, – об этом я даже не мог мечтать! Ведь мне…
Николас поднял руку, делая Диббсу знак замолчать.
– Должен предупредить, что чин, на который вы получите патент, будет очень невысоким. Дальнейшее зависит только от вас. Для начала же вы подпишете обязательство служить простым солдатом на протяжении ближайших пяти лет и не пытаться дезертировать. Равно как и не продавать никому своего патента даже за хорошие деньги. При нарушении вами этого обязательства до истечения пятилетнего срока патент возвращается ко мне и ваша дальнейшая судьба перестает меня интересовать.
– О, милорд! Это так прекрасно, что у меня не хватает слов, чтобы…
Николас снова прервал его:
– Будем считать, что мы договорились?
– Да!.. Да, милорд! Мы не только договорились, но я навсегда останусь вашим должником!
– Вот и прекрасно. Тогда возвращайтесь в Хоксбери и начинайте упаковывать вещи. Я же подготовлю все необходимые бумаги, чтобы уже к вечеру вы смогли выехать в Лондон.
Николасу не пришлось повторять дважды. Чарлз улыбнулся и, круто повернувшись, со всех ног бросился по направлению к дому Бересфордов.
– Неотесанный дурак, – пробормотал Линдхерст, с усмешкой глядя ему вслед. – Хотелось бы посмотреть, будет ли он по-прежнему улыбаться через неделю после того, как попадет под командование Эллама…
– Вы что-то сказали, милорд? – спросил подошедший Теренс.
Николас повернулся к нему, изобразил на лице досадливую гримасу и сказал:
– Ну, если вы все слышали, то нет смысла ничего скрывать. Подчиненные капитана Ральфа Эллама будут относиться к Чарлзу как к женоненавистнику, поэтому, думаю, они очень быстро научат его уму-разуму и заставят уважать прекрасную половину человечества. Вы одобряете мое решение, Теренс?
– Браво, милорд! – ответил тот и утвердительно кивнул. К ним тут же присоединилась Софи, также наблюдавшая за происходящим.
– Значит, Чарлз будет наказан? – поинтересовалась она.
Николас бросил на нее раздраженный взгляд, восприняв этот вопрос как сомнение в его способности вершить справедливый суд.
– Конечно, будет! – довольно резко ответил он. – Или, по-вашему, я должен был его наградить?
Софи вспыхнула и, как всегда, отвела взгляд от шрама на щеке Линдхерста.
– Нет… То есть да… Я действительно считаю, что вы… что вы наградили его…
– Мисс Бартон хочет сказать, что Чарлз всегда мечтал о патенте на звание офицера, – пояснил Теренс. – И вы сейчас предоставили ему возможность осуществить свою мечту. Значит, наградили!
Николас усмехнулся, потом внимательно посмотрел на Теренса.
– Теперь у нас освободилась должность второго ливрейного слуги. Вы не хотели бы ее занять, Теренс?
– Мне? Занять должность второго ливрейного слуги? – воскликнул молодой человек, не веря своим ушам.
Николас утвердительно кивнул.
– Судя по той отваге, с которой вы кинулись защищать Фэнси, вы порядочный и честный человек, а потому заслуживаете такого назначения. Уверен, что и отец согласится со мной, узнав про ваш благородный поступок. Так что вам остается только сказать «да».
– Д-да, милорд! – заикаясь от радости, промямлил Теренс. – Я вам так благодарен за оказанную честь!
– Ну и прекрасно! А теперь начните исполнение своих новых обязанностей, сообщив маркизу, что я вынужден немного задержаться, но очень скоро приду.
– Слушаюсь, милорд! – вытянулся в струнку Теренс, ошалевший от неожиданного счастья.
Новоиспеченный второй ливрейный слуга бросился выполнять поручение, а Николас подошел к рыдающей горничной, вынул платок из бокового кармана и, вытерев Фэнси слезы, негромко спросил:
– Он вас не поранил? Может быть, пригласить врача?
Фэнси, не отрывая ладоней от лица, отрицательно покачала головой.
– Вот и хорошо, что все обошлось, – удовлетворенно сказал Николас. – Но все же разрешите посмотреть на ваше лицо.
Фэнси подняла голову и с благодарностью взглянула на лорда. Он в ответ улыбнулся и все так же тихо сказал:
– Откровенно говоря, я буду рад, если вы позволите вам помочь. Мне очень хочется по возможности вас утешить.
– Помочь? – с удивлением переспросила Фэнси. – За что мне такая честь?
– Я очень хорошо знаю, Фэнси, что значит быть публично оскорбленным и униженным! Поверьте, мне это известно! И может быть, как никто другой, я понимаю ваши страдания в эту минуту. Лучше всего подобное состояние выражает слово «опустошенность». Оно разрывает сердце и пожирает душу; начинаешь чувствовать себя несовершенным, ненужным и беспомощным. – Голос Николаса неожиданно задрожал и перешел в шепот: – В таких случаях страшнее всего засомневаться в себе и подумать, что вы не стоите ничьей любви.
Линдхерст вдруг почувствовал удушье. Нет, виной тому была не Фэнси, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами и ловила каждое слово… Софи… Николас был настолько захвачен нахлынувшими эмоциями, что совсем забыл о ее присутствии.
От досады Линдхерст стиснул зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84