- Как ты себя чувствуешь? - спросил Макмейн. Ему было странно слышать собственный голос.
- Хорошо. Со мной все в порядке. Что случилось? - он с удивлением осмотрелся вокруг.- Попадание? Должно быть. Кто-нибудь пострадал?
- Все погибли, кроме меня и тебя,- ответил Макмейн.
- Погибли? Тогда нам лучше…- Он попытался пошевелиться и понял, что связан по рукам и ногам. Внезапно он осознал, что происходит.- Себастиан, что ты делаешь? Почему я связан?
- Мне пришлось связать тебя,- тщательно подбирая слова, как при разговоре с ребенком, объяснил Макмейн.- Мне предстоит кое-что сделать, и я не хочу, чтобы ты мне мешал. Возможно, мне следовало пристрелить тебя, пока ты был без сознания. Так было бы лучше для нас обоих, я думаю. Но… но, Таллис, мне надо было с кем-нибудь поговорить. Я хочу, чтобы хоть кто-нибудь узнал правду. Кто-то должен высказать свое мнение. Скорее всего, мне просто захотелось разделить с кем-либо свой груз, с тем, кто хоть немного понесет со мной мою ношу. Я даже не знаю…
- Себастиан, о чем ты говоришь? - лицо керотийца казалось темно-оранжевым в тусклом свете, его ярко-зеленые глаза пристально смотрели на землянина, а голос звучал неожиданно мягко.
- Я говорю о своем предательстве,- объяснил Макмейн.- Ты хочешь послушать?
- У меня ведь нет выбора, не правда ли? - произнес Таллис.- Скажи мне вначале одну вещь: мы умрем?
- Ты-да, Таллис. А я - нет. Я собираюсь стать бессмертным.
Таллис посмотрел на него долгим взглядом. Затем сказал:
- Хорошо, Себастиан. Я не сумасшедший, но и ты тоже нет, насколько я знаю. Я выслушаю все, что ты скажешь. Но вначале развяжи меня.
- Я не могу этого сделать, Таллис. Извини. Но если бы мы вдруг поменялись местами, я знаю, как бы я поступил с тобой, услышав твою историю. Однако я не могу позволить тебе убить меня, потому что мне предстоит еще кое-что сделать.
Таллис знал, что в тот момент он смотрел в лицо смерти. Он также знал, что ничего не может поделать. Только говорить и слушать.
- Ладно, Себастиан,- спокойно произнес он.- Продолжай. Предательство, ты сказал. Какое? Кого ты предал?
- Я не совсем уверен,- отозвался Макмейн.- Я думал, ты мне подскажешь.
Причина
- Позволь сказать мне одну вещь, Таллис,- попросил Макмейн.- Сделал бы ты все, что в твоей власти, чтобы спасти Керот от уничтожения? Все, что угодно, неважно, хорошее или плохое, чтобы только дать Кероту спастись?
- Глупый вопрос. Разумеется. Я бы отдал свою жизнь для этого.
- Жизнь? Это ничто. Ерунда. Любой может отдать свою жизнь. Согласился бы ты вечно жить во имя Керота?
Таллис удивленно покачал головой.
- Жить вечно? Уже два или три раза ты повторяешь одно и то же. Я тебя не понимаю.
- Согласился бы ты жить вечно как проклятье на устах любого керотийца, который только научился говорить? Согласился бы ты стать негодяем, человеком-монстром, чей неумирающий дух будет веками витать, как миазм, над твоей родиной и чье имя будет вызывать вспышку ненависти в уме любого, кто услышит его?
- У тебя очень эмоциональный способ изложения мыслей,- сказал керотиец,- но мне кажется, что я понял, что ты хочешь сказать. Да, я бы согласился на это ради спасения Керота.
- Смог бы ты пожертвовать беспомощными миллионами своих соотечественников, чтобы остальные смогли жить? Смог бы ты безжалостно разрушить всю систему правления и весь образ жизни своего народа, если бы это был единственный путь к его спасению?
- Я начинаю понимать, к чему ты клонишь,- медленно произнес Таллис.- И если правда то, что я подумал, мне бы хотелось убить тебя - медленно и мучительно.
- Знаю, знаю. Но ты не ответил на мой вопрос. Поступил бы ты так ради спасения своего народа?
- Да,- холодно ответил Таллис.- Но не вводи меня в заблуждение. Я ненавижу тебя за то зло, что ты причинил моему народу. Я презираю тебя за то, что ты сделал со мной.
- Этого и следовало ожидать,- признал Макмейн В голове у него совсем прояснилось. Он понял, что его слова могли поначалу показаться дикостью. Может, он и вправду нездоров? Не был ли он сумасшедшим с самого начала? Нет. Теперь он понимал, что каждый его шаг был хладнокровно обдуман, рассчитан, взвешен; он был жесток, но совершенно здоров.
Неожиданно он пожалел, что не пристрелил Таллиса. а разбудил его. Если бы получше соображал после удара, он бы так и поступил. Не было необходимости так издеваться над человеком перед смертью.
- Продолжай,- неожиданно бесстрастно прозвучал голос Таллиса.- Будь откровенен до конца.
- Земля падала в пропасть,- сказал Макмейн. вновь удивляясь звуку своего голоса. Ему уже не хотелось говорить. Но теперь он не мог остановиться.- Ты сам видел, как это было. Все эталоны потеряли значение, поскольку ни один не мог быть лучше другого. Не было красоты, поскольку красота превосходила уродство, а мы не могли позволить, чтобы кто-то почувствовал себя выше другого. Не было любви, поскольку для того, чтобы любить кого-либо или что-либо, следовало понять, что этот предмет чем-то лучше тех, что вы не любите. Я даже не уверен, что знаю, что означают эти слова, так как вряд ли я думал о красоте или любил. Я только читал об этом в книгах. Но я всегда чувствовал пустоту в душе там, где эти чувства должны были быть. Морали у нас тоже не было. Но люди не крали совсем не потому, что это плохо, а лишь потому, что красть незачем - тебе и так дадут то, что ты попросишь. Не существовало понятия «плохой» или «хороший». У нас была форма социального контракта, называемая «брак», но это был не такой брак, как в старые добрые времена. В нем не было любви. Когда-то было преступление, называемое «адюльтер», но даже само слово вышло из употребления на той Земле, что я знал. Женщину обвинили бы в антисоциальном поведении, если бы она отказала кому-нибудь из мужчин; этот поступок означал бы, что она считает себя или своего мужа лучше других мужчин. То же касалось и мужчин по отношению к женщинам или другим женам. Брак стал социальным контрактом, который можно расторгнуть по прихоти любого из супругов. В нем не было смысла, поскольку он не служил никакой цели и ни одна из сторон не получала по контракту ничего, что бы она не имела без контракта. Но свадьба служила предлогом для представления, в котором эта пара находилась в центре внимания. Люди заключали контракт, чтобы повеселиться, затем расторгали его, чтобы еще раз сыграть в эту игру с кем-либо другим - игра «музыкальная спальня».
Макмейн остановился и опустил взгляд на беспомощного керотийца.
- Тебя все это мало волнует, не правда ли? В вашем обществе женщина всего лишь имущество, которое можно приобрести или продать. Если тебе понравилась женщина, предлагаешь цену ее отцу, брату или мужу - тому, кому она принадлежит. Потом она находится в твоей собственности, пока ты ее не продашь другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19