- Пожалуйста, постарайтесь дать ответ. Что, по вашему мнению, произошло между этими двумя людьми?
Он поднял голову, словно не мог вынести вида картины, но в то же время не мог отвести от нее глаз.
- Мужчина в отчаянии, - ответил он.
- Почему?
- Он считает, что убил ее.
- И он действительно… убил ее?
Когда он наконец ответил, его медленный кивок заставил сердце Ли подпрыгнуть с такой болезненной силой, что она почти потеряла способность соображать. Она не представляла, что означает это простое обдуманное движение. Соглашается ли он с этим выбором? Или сам признается в чем то?
- Я не понимаю, - сказала она. - Если он в отчаянии, тогда он не мог желать ее смерти.
- Он и не желал.
- И как же это случилось?
- По глупости.
- По глупости? Тогда это был несчастный случай? - Ли хотела, чтобы Ник согласился. Она ждала от него подтверждения этому.
- Нет. Он потерял голову. Поддался.
- Чему?
- Гневу, жадности… своему нездоровому эго. - Картинка весила, кажется, тысячу фунтов. Ли положила ее на колени и минуту молчала. Нервы у нее были на пределе, но теперь продолжать надо было осторожно. У нее возникло ощущение, словно она наткнулась на какое то тайное знание, таившее в себе огромную силу, но она не знает, как с этим знанием обращаться, или не знает, таит оно в себе добро или зло.
- Этот мужчина на картине… - начала Ли. - Расскажите мне о нем. Вам кажется, он испытывает огромное раскаяние?
- Я бы назвал его огромным, да. И еще я бы назвал его невыносимым.
- Что он теперь сделает? Что с ним будет?
- Не знаю. Наверное, умрет из за своих грехов. По своему, но умрет.
Картины на этом не кончились. Ли как раз подходила к подборке, призванной вызвать бессознательные ответы, но не могла продолжать. Внутри ее происходила борьба. Монтера с самой первой беседы был проинформирован, что сеансы тестирования будут записываться на пленку, и если защита не найдет способа запретить представление этих записей в качестве улик, они могут быть даже использованы против него. По настоящему толковый обвинитель сумеет подать это как признание вины, и на присяжных они, без сомнения, произведут впечатление, так же как и на нее. Она ощутила желание остановить Ника, не позволить ему больше ничего сказать. Она может уничтожить запись…
Резкий стук привел ее в чувство. Она барабанила своими очками по столешнице, как будто могла каким то образом найти решение вставшей перед ней дилеммы. Уничтожение записи неэтично и непрофессионально, и хотя ей становилось дурно при мысли о том, что она передаст эту запись в контору окружного прокурора, есть вещи, с которыми приходится считаться. Если запись будет содержать что то, что можно использовать для доказательства вины, Ли внесет неоценимый вклад в работу обвинения. Более того, ее тест будет оценен так, как ей и не снилось. Все годы борьбы и самоотречения - тяжелой и нудной работы, по мнению ее матери, - окажутся ненапрасными.
Похоже было, что она стояла на перепутье - либо погубить свою карьеру, либо дать ей новый толчок.
Когда она подняла глаза, то увидела, что Монтера отвернулся и смотрит в окно. Ли стало интересно, что предстает перед его внутренним взором, когда сознание вот так отвлечено.
- Может, нам стоит прерваться? - предложила она.
- Нет, - спокойно отозвался он, - думаю, нам следует продолжить. Я хочу посмотреть следующую картину.
Ли поставила коробку с материалами между ними. Картина, о которой он говорил, изображала весенний сад, заросший цветами, женщина викторианской эпохи раздевалась перед зеркальным прудом. Она явно собиралась искупаться, никем не замеченная, а рядом находился свирепого вида черный доберман, который стерег ее одежду, а возможно, и добродетель.
- Почему эта?
- Потому что женщина похожа на вас.
Густые золотистые волосы женщины были заколоты гребнями, а молочно белая кожа и стройное, с полными грудями тело просвечивали сквозь тонкую кружевную рубашку на ней. Но более всего поражало выражение ее лица, пока она раздевалась, - осторожная сдержанность, выдававшая греховное наслаждение. Ей, совершенно очевидно, даже хотелось поежиться от восхитительного возбуждения, от имевшейся у нее тайны, и эта мысль вызвала у Ли такое же желание поежиться.
- Мне так не кажется… - твердо сказала она.
- Правда? - Ник наклонился и, взяв картинку, стал рассматривать ее с многозначительной улыбкой. - Ну, тогда, возможно, я почувствовал себя охраняющим ее зверем.
- Что вы хотите этим сказать?
- Посмотрите на него… он возбужден.
Монтера передал ей репродукцию, и хотя Ли совсем не хотелось ее брать, выбора у нее не было. Блестящий черный доберман весь напрягся, каждый мускул застыл, обещая физическое действие. Он походил на сжатую пружину. От него веяло мужской чувственностью, пока он наблюдал за своей хозяйкой и ждал ее приказаний. И его мужской пол не вызывал никаких сомнений.
- Он действительно выглядит свирепо, - согласилась Ли, - но не в том смысле, в каком считаете вы.
- Это в каком же таком смысле? Вы хотите сказать, что он не возбужден, потому что его не стимулируют… физически?
Ли вспыхнула:
- Да, именно это я имею в виду.
- Интересно, если бы все было по другому, если бы он был мужчиной, скажем, шофером дамы… мускулистым молодым парнем, которого заставили стоять на страже и смотреть, как она раздевается? - Монтера задумчиво потер нижнюю губу. - Ваше мнение клинициста, доктор? Будет ли считаться, что в этой ситуации молодой человек получит физическую стимуляцию?
Ли почувствовала себя неловко. Все в ней дрожало. Напряжение, нараставшее внутри ее, было непомерно велико. Следовало прекратить эту линию вопросов. Как женщина она чувствовала себя скомпрометированной и запугиваемой. И в то же время клинический опыт побуждал ее действовать дальше, раскрутить Монтеру и узнать, к чему он клонит.
- Возможно, но не все мужчины воспользовались бы подобной ситуацией, - сказала она. - Некоторые нашли бы это морально…
- Но любой мужчина захотел бы, - оборвал ее Монтера. - Особенно если женщина похожа на нее… на вас.
Ли поднялась и отошла к окну, не желая, чтобы он заметил, какое воздействие на нее оказывает. Она повернулась к нему:
- Мне действительно не хотелось бы, чтобы вы…
- Не хотелось бы, чтобы я не делал чего, доктор? Говорил подобные вещи? Но разве я здесь не для этого?
- Вы здесь не для того, чтобы говорить обо мне.
- А почему нет? Почему я не могу говорить о вас, если эта женщина напомнила мне вас? - Голос его сделался тихим и хриплым. - Вы никогда не задумывались, на что это похоже, когда мужчина хочет вас до такой степени, доктор? Что у него встает только потому, что он на вас смотрит?
Ли обхватила свои запястья и отвернулась, глядя на город за окном. Она не ответила. Пусть ответом ему станет молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Он поднял голову, словно не мог вынести вида картины, но в то же время не мог отвести от нее глаз.
- Мужчина в отчаянии, - ответил он.
- Почему?
- Он считает, что убил ее.
- И он действительно… убил ее?
Когда он наконец ответил, его медленный кивок заставил сердце Ли подпрыгнуть с такой болезненной силой, что она почти потеряла способность соображать. Она не представляла, что означает это простое обдуманное движение. Соглашается ли он с этим выбором? Или сам признается в чем то?
- Я не понимаю, - сказала она. - Если он в отчаянии, тогда он не мог желать ее смерти.
- Он и не желал.
- И как же это случилось?
- По глупости.
- По глупости? Тогда это был несчастный случай? - Ли хотела, чтобы Ник согласился. Она ждала от него подтверждения этому.
- Нет. Он потерял голову. Поддался.
- Чему?
- Гневу, жадности… своему нездоровому эго. - Картинка весила, кажется, тысячу фунтов. Ли положила ее на колени и минуту молчала. Нервы у нее были на пределе, но теперь продолжать надо было осторожно. У нее возникло ощущение, словно она наткнулась на какое то тайное знание, таившее в себе огромную силу, но она не знает, как с этим знанием обращаться, или не знает, таит оно в себе добро или зло.
- Этот мужчина на картине… - начала Ли. - Расскажите мне о нем. Вам кажется, он испытывает огромное раскаяние?
- Я бы назвал его огромным, да. И еще я бы назвал его невыносимым.
- Что он теперь сделает? Что с ним будет?
- Не знаю. Наверное, умрет из за своих грехов. По своему, но умрет.
Картины на этом не кончились. Ли как раз подходила к подборке, призванной вызвать бессознательные ответы, но не могла продолжать. Внутри ее происходила борьба. Монтера с самой первой беседы был проинформирован, что сеансы тестирования будут записываться на пленку, и если защита не найдет способа запретить представление этих записей в качестве улик, они могут быть даже использованы против него. По настоящему толковый обвинитель сумеет подать это как признание вины, и на присяжных они, без сомнения, произведут впечатление, так же как и на нее. Она ощутила желание остановить Ника, не позволить ему больше ничего сказать. Она может уничтожить запись…
Резкий стук привел ее в чувство. Она барабанила своими очками по столешнице, как будто могла каким то образом найти решение вставшей перед ней дилеммы. Уничтожение записи неэтично и непрофессионально, и хотя ей становилось дурно при мысли о том, что она передаст эту запись в контору окружного прокурора, есть вещи, с которыми приходится считаться. Если запись будет содержать что то, что можно использовать для доказательства вины, Ли внесет неоценимый вклад в работу обвинения. Более того, ее тест будет оценен так, как ей и не снилось. Все годы борьбы и самоотречения - тяжелой и нудной работы, по мнению ее матери, - окажутся ненапрасными.
Похоже было, что она стояла на перепутье - либо погубить свою карьеру, либо дать ей новый толчок.
Когда она подняла глаза, то увидела, что Монтера отвернулся и смотрит в окно. Ли стало интересно, что предстает перед его внутренним взором, когда сознание вот так отвлечено.
- Может, нам стоит прерваться? - предложила она.
- Нет, - спокойно отозвался он, - думаю, нам следует продолжить. Я хочу посмотреть следующую картину.
Ли поставила коробку с материалами между ними. Картина, о которой он говорил, изображала весенний сад, заросший цветами, женщина викторианской эпохи раздевалась перед зеркальным прудом. Она явно собиралась искупаться, никем не замеченная, а рядом находился свирепого вида черный доберман, который стерег ее одежду, а возможно, и добродетель.
- Почему эта?
- Потому что женщина похожа на вас.
Густые золотистые волосы женщины были заколоты гребнями, а молочно белая кожа и стройное, с полными грудями тело просвечивали сквозь тонкую кружевную рубашку на ней. Но более всего поражало выражение ее лица, пока она раздевалась, - осторожная сдержанность, выдававшая греховное наслаждение. Ей, совершенно очевидно, даже хотелось поежиться от восхитительного возбуждения, от имевшейся у нее тайны, и эта мысль вызвала у Ли такое же желание поежиться.
- Мне так не кажется… - твердо сказала она.
- Правда? - Ник наклонился и, взяв картинку, стал рассматривать ее с многозначительной улыбкой. - Ну, тогда, возможно, я почувствовал себя охраняющим ее зверем.
- Что вы хотите этим сказать?
- Посмотрите на него… он возбужден.
Монтера передал ей репродукцию, и хотя Ли совсем не хотелось ее брать, выбора у нее не было. Блестящий черный доберман весь напрягся, каждый мускул застыл, обещая физическое действие. Он походил на сжатую пружину. От него веяло мужской чувственностью, пока он наблюдал за своей хозяйкой и ждал ее приказаний. И его мужской пол не вызывал никаких сомнений.
- Он действительно выглядит свирепо, - согласилась Ли, - но не в том смысле, в каком считаете вы.
- Это в каком же таком смысле? Вы хотите сказать, что он не возбужден, потому что его не стимулируют… физически?
Ли вспыхнула:
- Да, именно это я имею в виду.
- Интересно, если бы все было по другому, если бы он был мужчиной, скажем, шофером дамы… мускулистым молодым парнем, которого заставили стоять на страже и смотреть, как она раздевается? - Монтера задумчиво потер нижнюю губу. - Ваше мнение клинициста, доктор? Будет ли считаться, что в этой ситуации молодой человек получит физическую стимуляцию?
Ли почувствовала себя неловко. Все в ней дрожало. Напряжение, нараставшее внутри ее, было непомерно велико. Следовало прекратить эту линию вопросов. Как женщина она чувствовала себя скомпрометированной и запугиваемой. И в то же время клинический опыт побуждал ее действовать дальше, раскрутить Монтеру и узнать, к чему он клонит.
- Возможно, но не все мужчины воспользовались бы подобной ситуацией, - сказала она. - Некоторые нашли бы это морально…
- Но любой мужчина захотел бы, - оборвал ее Монтера. - Особенно если женщина похожа на нее… на вас.
Ли поднялась и отошла к окну, не желая, чтобы он заметил, какое воздействие на нее оказывает. Она повернулась к нему:
- Мне действительно не хотелось бы, чтобы вы…
- Не хотелось бы, чтобы я не делал чего, доктор? Говорил подобные вещи? Но разве я здесь не для этого?
- Вы здесь не для того, чтобы говорить обо мне.
- А почему нет? Почему я не могу говорить о вас, если эта женщина напомнила мне вас? - Голос его сделался тихим и хриплым. - Вы никогда не задумывались, на что это похоже, когда мужчина хочет вас до такой степени, доктор? Что у него встает только потому, что он на вас смотрит?
Ли обхватила свои запястья и отвернулась, глядя на город за окном. Она не ответила. Пусть ответом ему станет молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87