Разве вы теперь не видите, что он разрешает мне с-самой сделать свой выбор?
Эрику было двадцать три года. В эту минуту он чувствовал себя так, будто за плечами его уже была целая жизнь, полная разбитых надежд и горьких разочарований, хотя на самом деле все было не совсем так. Прошло уже тринадцать лет с тех пор, как он узнал горькую правду о своем рождении, и Эрик привык думать, что ничто в целом свете уже не в состоянии причинить ему большей боли, чем он испытал в тот день.
Но оказывается, он ошибался.
– Вы и в самом деле вольны сделать свой выбор… между законными сыновьями моего отца.
По крайней мере на этот раз она не сможет притвориться, что не поняла его, подумал Эрик.
– Но вы тоже его сын, – прошептала Марго.
Эрик онемел. Покачав головой, он отвернулся и снова устремил взгляд в окно.
Гнев, разочарование и горькая беспомощность не давали ему говорить. Марго немного помолчала, давая ему возможность овладеть собой, за что он был несказанно благодарен.
– М-мой отец имел в виду и вас, точно т-так же как и остальных ваших б-братьев, – наконец прошептала она. – Ему хорошо известно, ч-то я любила вас все эти годы. Именно об этом он думал, когда п-писал, что я буду рада!
Эрик, не веря своим ушам, уставился на девушку:
– Да я не один месяц провел под Шрусбери с вашим отцом, миледи, и он даже и словом не обмолвился о чем-то таком… о каких-то чувствах, которые вы якобы питаете ко мне!
Марго с досадой передернула плечами:
– А с какой стати он должен был об этом говорить? К тому же он, так же к-как и вы, всегда считал эту любовь п-просто д-детской блажью, к-которая со временем пройдет сама собой!
– Может, он и прав.
– Нет! – вскинулась Марго. На лице ее впервые за все это время заиграла улыбка, и напряжение немного спало. – Я буду л-любить вас всю жизнь, Эрик Стэйвлот! И с-сойду в могилу, все еще любя вас! – У нее вырвался нервный смешок, и Эрик, сам не зная почему, вдруг тоже улыбнулся.
– Тогда это просто глупо, миледи.
– М-может быть, и так, сэр. Но мы очень х-хорошо подходим друг другу. Я все г-гадаю, как наши д-дети смогут ужиться с нами.
Улыбка исчезла с лица Эрика.
– Миледи, ваша наивность не уступает вашему упрямству. Даже если бы я когда-нибудь поверил, что вы непременно желаете выйти замуж за такого человека, как я, даже если бы захотел этого так же страстно, как и вы, все равно ваш отец никогда бы не допустил подобного союза. Вы его единственное дитя. Не думаю, что ему придется по душе, если вы решитесь связать свою судьбу с подкидышем вроде меня.
– Н-но ведь все эти годы он не в-видел в этом ничего страшного! – взорвалась Марго. – Поверьте же наконец! С-сколько раз за эти г-годы, стоило мне только заговорить о своей любви к вам, он т-только р-радовался при мысли, что благодаря нашему браку он п-породнится со своим д-добрым другом сэром Гэрином.
– Тогда, значит, ему ничего не известно о позоре, связанном с моим рождением, – настаивал Эрик. – Если бы он знал о том, что я незаконнорожденный, он бы живо выбил эти фантазии у вас из головы.
Марго начинала понемногу терять терпение. На лице у нее появилось уже знакомое ему упрямое выражение, и она стала заикаться сильнее обычного.
– Н-но в-ведь в-вы же д-даже не знаете, т-так ли это на самом д-деле или нет! В-вам даже н-неизвестно, к-кто в-ваши настоящие родители!
– Именно это обстоятельство, миледи, и делает меня совершенно неподходящим для вас супругом, – с горькой усмешкой ответил он, сделав нетерпеливый жест рукой. – Это правда, мне и в самом деле неизвестно, кто я такой и из какой семьи. Неужели вы не понимаете, что я долгие годы ломал себе голову над этим, гадая, кто же я? Да я был бы счастлив узнать, что мои родители простые, бедные люди, которые постарались избавиться от еще одного голодного рта и поэтому решили предоставить меня той судьбе, которую выберет для меня Господь Бог! А ведь все может оказаться куда хуже!
Выведенный из себя, Эрик отошел от стены и заметался по комнате, потом выглянул в окно. Он столько раз в прошлом уже думал обо всем этом, и вот теперь его сердце опять сжималось от знакомой с детства боли.
– Может быть, моя мать была простой деревенской девушкой или служанкой, а может быть, и обычной шлюхой. А мой отец мог быть кем угодно: рыцарем, крестьянином, да хоть городским пекарем, в конце концов! Он мог оказаться убийцей, вором или же богатым лордом, который потешился моей матерью, а потом попросту бросил ее как ненужную тряпку… как потом она бросила меня. – Он обернулся. Глаза его полыхали гневом и болью, которые опалили Марго словно пламя пожара. – Я с детства был таким же смуглым и черноволосым, как сейчас, миледи. К тому же отец нашел меня в лесу возле замка, так что моими родителями вполне могли оказаться обычные бродяги цыгане. Как это вам нравится, моя высокородная госпожа? Неужели вы и теперь все так же горите желанием смешать вашу благородную кровь с той, возможно, цыганской, что течет в моих жилах? А посмотрите только на мой нос! Просто клюв, не так ли? Именно такой вы хотите передать нашим детям? Или вам все равно, что они унаследуют позорное пятно, которое я ношу всю свою жизнь?
Он уже почти кричал и сам не слышал этого до тех пор, пока не почувствовал, что Марго стоит уже почти вплотную к нему и ее руки обвивают его талию. Она спрятала лицо у него на груди.
– Не надо, мой Эрик, – взмолилась девушка, – н-не т-терзай себя!
И ее тепло, смешавшись с бушевавшими в нем гневом и страшным одиночеством, вдруг взорвалось в нем такой страстью, что Эрик сам испугался. Он прижал Марго к себе так, что она застонала, когда его жаждущие губы впились в ее рот. Это не был нежный поцелуй возлюбленного. Нет, его губы терзали ее страстно, требовательно и жадно. Эрик умирал от желания погасить бушевавшее в нем пламя, а помочь в этом могла только она, Марго, ее нежная любовь. Руки Марго обвились вокруг его шеи, она прижалась к нему всем телом, и губы ее с готовностью приоткрылись ему навстречу. Только когда его язык требовательно толкнулся внутрь, стремясь проникнуть еще дальше, она вздрогнула, вдруг очнувшись, и попыталась вырваться из железного кольца его рук. Овладев собой, Эрик нежнее поцеловал ее, словно умоляя простить ему этот порыв страсти, но было уже поздно. Перепугавшись, Марго билась в его руках, отчаянно стараясь освободиться. Смирившись с этим, Эрик неохотно отстранился.
Все еще дрожа, он дышал так же тяжело, как и Марго. Когда туман перед его глазами немного рассеялся, Эрик бережно подхватил ее на руки и присел на скамью, покачивая девушку на коленях словно ребенка.
– Представить себе не могу, как я мог так поступить, – едва шевеля губами, пробормотал он, чувствуя, как кровь молотом стучит в голове.
– Ч-что вы х-хотели сделать со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Эрику было двадцать три года. В эту минуту он чувствовал себя так, будто за плечами его уже была целая жизнь, полная разбитых надежд и горьких разочарований, хотя на самом деле все было не совсем так. Прошло уже тринадцать лет с тех пор, как он узнал горькую правду о своем рождении, и Эрик привык думать, что ничто в целом свете уже не в состоянии причинить ему большей боли, чем он испытал в тот день.
Но оказывается, он ошибался.
– Вы и в самом деле вольны сделать свой выбор… между законными сыновьями моего отца.
По крайней мере на этот раз она не сможет притвориться, что не поняла его, подумал Эрик.
– Но вы тоже его сын, – прошептала Марго.
Эрик онемел. Покачав головой, он отвернулся и снова устремил взгляд в окно.
Гнев, разочарование и горькая беспомощность не давали ему говорить. Марго немного помолчала, давая ему возможность овладеть собой, за что он был несказанно благодарен.
– М-мой отец имел в виду и вас, точно т-так же как и остальных ваших б-братьев, – наконец прошептала она. – Ему хорошо известно, ч-то я любила вас все эти годы. Именно об этом он думал, когда п-писал, что я буду рада!
Эрик, не веря своим ушам, уставился на девушку:
– Да я не один месяц провел под Шрусбери с вашим отцом, миледи, и он даже и словом не обмолвился о чем-то таком… о каких-то чувствах, которые вы якобы питаете ко мне!
Марго с досадой передернула плечами:
– А с какой стати он должен был об этом говорить? К тому же он, так же к-как и вы, всегда считал эту любовь п-просто д-детской блажью, к-которая со временем пройдет сама собой!
– Может, он и прав.
– Нет! – вскинулась Марго. На лице ее впервые за все это время заиграла улыбка, и напряжение немного спало. – Я буду л-любить вас всю жизнь, Эрик Стэйвлот! И с-сойду в могилу, все еще любя вас! – У нее вырвался нервный смешок, и Эрик, сам не зная почему, вдруг тоже улыбнулся.
– Тогда это просто глупо, миледи.
– М-может быть, и так, сэр. Но мы очень х-хорошо подходим друг другу. Я все г-гадаю, как наши д-дети смогут ужиться с нами.
Улыбка исчезла с лица Эрика.
– Миледи, ваша наивность не уступает вашему упрямству. Даже если бы я когда-нибудь поверил, что вы непременно желаете выйти замуж за такого человека, как я, даже если бы захотел этого так же страстно, как и вы, все равно ваш отец никогда бы не допустил подобного союза. Вы его единственное дитя. Не думаю, что ему придется по душе, если вы решитесь связать свою судьбу с подкидышем вроде меня.
– Н-но ведь все эти годы он не в-видел в этом ничего страшного! – взорвалась Марго. – Поверьте же наконец! С-сколько раз за эти г-годы, стоило мне только заговорить о своей любви к вам, он т-только р-радовался при мысли, что благодаря нашему браку он п-породнится со своим д-добрым другом сэром Гэрином.
– Тогда, значит, ему ничего не известно о позоре, связанном с моим рождением, – настаивал Эрик. – Если бы он знал о том, что я незаконнорожденный, он бы живо выбил эти фантазии у вас из головы.
Марго начинала понемногу терять терпение. На лице у нее появилось уже знакомое ему упрямое выражение, и она стала заикаться сильнее обычного.
– Н-но в-ведь в-вы же д-даже не знаете, т-так ли это на самом д-деле или нет! В-вам даже н-неизвестно, к-кто в-ваши настоящие родители!
– Именно это обстоятельство, миледи, и делает меня совершенно неподходящим для вас супругом, – с горькой усмешкой ответил он, сделав нетерпеливый жест рукой. – Это правда, мне и в самом деле неизвестно, кто я такой и из какой семьи. Неужели вы не понимаете, что я долгие годы ломал себе голову над этим, гадая, кто же я? Да я был бы счастлив узнать, что мои родители простые, бедные люди, которые постарались избавиться от еще одного голодного рта и поэтому решили предоставить меня той судьбе, которую выберет для меня Господь Бог! А ведь все может оказаться куда хуже!
Выведенный из себя, Эрик отошел от стены и заметался по комнате, потом выглянул в окно. Он столько раз в прошлом уже думал обо всем этом, и вот теперь его сердце опять сжималось от знакомой с детства боли.
– Может быть, моя мать была простой деревенской девушкой или служанкой, а может быть, и обычной шлюхой. А мой отец мог быть кем угодно: рыцарем, крестьянином, да хоть городским пекарем, в конце концов! Он мог оказаться убийцей, вором или же богатым лордом, который потешился моей матерью, а потом попросту бросил ее как ненужную тряпку… как потом она бросила меня. – Он обернулся. Глаза его полыхали гневом и болью, которые опалили Марго словно пламя пожара. – Я с детства был таким же смуглым и черноволосым, как сейчас, миледи. К тому же отец нашел меня в лесу возле замка, так что моими родителями вполне могли оказаться обычные бродяги цыгане. Как это вам нравится, моя высокородная госпожа? Неужели вы и теперь все так же горите желанием смешать вашу благородную кровь с той, возможно, цыганской, что течет в моих жилах? А посмотрите только на мой нос! Просто клюв, не так ли? Именно такой вы хотите передать нашим детям? Или вам все равно, что они унаследуют позорное пятно, которое я ношу всю свою жизнь?
Он уже почти кричал и сам не слышал этого до тех пор, пока не почувствовал, что Марго стоит уже почти вплотную к нему и ее руки обвивают его талию. Она спрятала лицо у него на груди.
– Не надо, мой Эрик, – взмолилась девушка, – н-не т-терзай себя!
И ее тепло, смешавшись с бушевавшими в нем гневом и страшным одиночеством, вдруг взорвалось в нем такой страстью, что Эрик сам испугался. Он прижал Марго к себе так, что она застонала, когда его жаждущие губы впились в ее рот. Это не был нежный поцелуй возлюбленного. Нет, его губы терзали ее страстно, требовательно и жадно. Эрик умирал от желания погасить бушевавшее в нем пламя, а помочь в этом могла только она, Марго, ее нежная любовь. Руки Марго обвились вокруг его шеи, она прижалась к нему всем телом, и губы ее с готовностью приоткрылись ему навстречу. Только когда его язык требовательно толкнулся внутрь, стремясь проникнуть еще дальше, она вздрогнула, вдруг очнувшись, и попыталась вырваться из железного кольца его рук. Овладев собой, Эрик нежнее поцеловал ее, словно умоляя простить ему этот порыв страсти, но было уже поздно. Перепугавшись, Марго билась в его руках, отчаянно стараясь освободиться. Смирившись с этим, Эрик неохотно отстранился.
Все еще дрожа, он дышал так же тяжело, как и Марго. Когда туман перед его глазами немного рассеялся, Эрик бережно подхватил ее на руки и присел на скамью, покачивая девушку на коленях словно ребенка.
– Представить себе не могу, как я мог так поступить, – едва шевеля губами, пробормотал он, чувствуя, как кровь молотом стучит в голове.
– Ч-что вы х-хотели сделать со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102