Но дело, понимаешь, не в этом. В Ленинграде, особенно в довоенные годы, было немало хороших игроков. Эти Шелагины оказались выше нас всех. Понимаешь, выше всех. Как только грянула война – сумели сразу забыть о футболе, о билетах мастеров, о броне. Ушли на фронт как герои, как настоящие патриоты. И погибли как герои.
С тех пор прошло десять лет. Не однажды за это время доводилось мне приезжать в город на Неве, немало встреч было у меня с другими известными мастерами кожаного мяча, и почти всегда речь заходила о Шелагиных, и всегда – именно в том плане, который избрал для нашего с ним памятного разговора в пятьдесят восьмом Михаил Павлович. Слушая теплые слова о Шелагиных из уст людей самых различных возрастов, я думал: а ведь они в какой-то степени стали футбольной совестью Ленинграда наряду с тысячами других спортсменов города на Неве, героически сражавшихся за Родину, зримым, ярким примером беззаветного служения народу, готовности к труду и обороне.
Вот тогда я и начал собирать сведения об этих замечательных ребятах, о футбольной семье, покрывшей себя славой настоящих бойцов на зеленом поле и на поле брани.
Нужно сказать сразу, что удалось мне, увы, не очень многое. Родственники и родные знаменитых братьев, говорят, выехали из Ленинграда, друзья помнят их игру, но не помнят биографии.
Я начал обращаться к людям, знавшим Шелагиных, непосредственно с ними игравшим, но, увы, далеко не у всех такая отчетливая память, как у восьмидесятидвухлетнего Валентина Васильевича Сысоева. Обратился к подшивкам газет – центральных и ленинградских. Все, что мне удалось узнать из них, все, что мне рассказали о Шелагиных люди, характеризует их как настоящих спортсменов в самом высоком смысле этого слова.
Все началось со старшего брата – Бориса. Он первый, еще мальчишкой, влюбился в футбол – благо жили Шелагины неподалеку от стадиона «Динамо» – крупного в то далекое время спортивного центра Ленинграда. Сначала ходил смотреть, как играют знаменитости, а затем – в двадцатых годах – был принят в основной состав «Динамо», где выступал больше двенадцати лет подряд.
Я листаю свои блокноты и слышу голоса различных людей, ведущих свой беспрерывный рассказ о старшем из этой замечательной семьи.
– Бориса Шелагина помню прежде всего как хоккеиста, – говорил мне еще десять лет назад, при жизни, Михаил Павлович Бутусов, перечисляя всех своих знаменитых товарищей. – Мы с ним немало по льду поносились. Был он очень вынослив, прекрасно бегал на коньках, очень точно рассчитывал пас, видел поле.
Трудно выделить какой-либо матч: я не помню, чтобы Борис играл плохо, вяло, неряшливо. Мне он прежде всего нравился именно тем, что всегда играл, а не работал.
Словно присоединяется к этому высказыванию обозреватель газеты «Спартак», выходившей в городе на Неве до начала Великой Отечественной войны. В одном из отчетов, посвященных матчу на первенство города между командами «Динамо» – «Инфизкульт», говорится следующее: «Встреча, которую ожидали с большим интересом, закончилась вничью – 1:1. У динамовцев гол забил Б. Шелагин. Но дело не только в этом. Вчера он, несомненно, был лучшим из всех двадцати двух игроков. В отсутствие Михаила Бутусова Шелагин умело возглавил линию атаки и все время игры держал защиту соперников в напряжении. Этому, безусловно, способствовало его высокое индивидуальное мастерство».
Вот на первой полосе газеты «Спартак» за 1936 год большое фото – спортсмен в лыжном костюме и шапочке точит коньки. Под фото подпись: «Борис Шелагин – один из лучших хоккеистов нашего города».
– В хоккей он играл добротно, – подтвердил потомственный питерец журналист Илья Николаевич Гончаров, перед глазами которого прошла вся довоенная и военная жизнь Ленинграда. Особенно удивлял Борис Шелагин в первой половине тридцатых годов. Тогда о его мастерстве говорили с восхищением. И в самом деле, не было ни одной игры – ни нашей внутренней, ленинградской, ни междугородной (Борис Шелагин входил в состав сборной города и по хоккею и по футболу), – где бы он не отличился – не забил гол или не содействовал этому. Мне самому в ту пору неоднократно приходилось писать о его прорывах, сильных, сокрушающих ударах, тонких комбинациях.
Во второй половине тридцатых годов Борис несколько погрузнел – сказались годы и, может быть, не совсем точное соблюдение режима – тогда никаких сборов не устраивали, жили все по домам – и потерял скорость. Но почти до самой войны я видел его на поле, в составе мастеров ленинградского «Динамо». Его ставили в состав рядом с молодежью – ставили за опыт, за игровую мудрость, за несомненный талант руководителя атаки. И почти всегда Шелагин оправдывал возлагавшиеся на него надежды.
Илья Николаевич Гончаров еще долго говорил мне о Борисе Шелагине, с которым был близко знаком. Он описал его портрет: открытое, светящееся добром лицо, густые брови, нависшие над глазами, широкий лоб, закрытый справа небольшой челкой, ладно сбитая фигура. Необыкновенная подвижность. И – полное неумение молчать. Этот человек всегда что-то рассказывал и доказывал, с кем-то горячо спорил… Живой, жизнерадостный, энергичный – настоящий Человек и на поле, и в жизни.
Заметный след оставил Борис Шелагин и в ленинградском футболе. Друг и современник Михаила Бутусова, Павла Батырева, он несколько уступал им по классу, не был «звездой» первой величины, но тем не менее каждый ленинградец, знавший и любивший футбол, не мыслил его без этого человека. Если я сказал, что он уступал в искусстве Бутусову и Батыреву, то прошу принять эти слова скорее как похвалу, нежели как упрек. Не много найдется в нашем спорте людей – и тех, что уже сошли, и тех, кем мы восхищаемся сейчас, – которые могли бы встать рядом с этими поистине непревзойденными мастерами.
Уступая им, Борис Шелагин был в жизни и остался в памяти настоящим игроком, спортсменом высокой индивидуальной техники, агрессивным, смелым форвардом. Его никак не назовешь футбольным «троечником» – он всегда выделялся, всегда был заметен, а очень часто становился премьером спектакля, разыгрываемого на зеленом поле. О его незаурядности лучше всего говорит тот факт, что в период с 1926 по 1934 год Борис неоднократно включался в состав сборной Ленинграда, а тогда этот город, не в пример сегодняшнему дню, был удивительно богат на футбольные таланты и «пробиться» в сборную было делом не легким.
Достаточно вспомнить лишь несколько примеров из жизни Бориса, чтобы стало ясно: это был игрок незаурядный. Ну, взять хотя бы год 1933-й. В город на Неве приехала сборная Турции. Два сезона назад – в тридцать первом – гости в упорной борьбе проиграли матч (4:5) и теперь не скрывали своего намерения взять реванш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
С тех пор прошло десять лет. Не однажды за это время доводилось мне приезжать в город на Неве, немало встреч было у меня с другими известными мастерами кожаного мяча, и почти всегда речь заходила о Шелагиных, и всегда – именно в том плане, который избрал для нашего с ним памятного разговора в пятьдесят восьмом Михаил Павлович. Слушая теплые слова о Шелагиных из уст людей самых различных возрастов, я думал: а ведь они в какой-то степени стали футбольной совестью Ленинграда наряду с тысячами других спортсменов города на Неве, героически сражавшихся за Родину, зримым, ярким примером беззаветного служения народу, готовности к труду и обороне.
Вот тогда я и начал собирать сведения об этих замечательных ребятах, о футбольной семье, покрывшей себя славой настоящих бойцов на зеленом поле и на поле брани.
Нужно сказать сразу, что удалось мне, увы, не очень многое. Родственники и родные знаменитых братьев, говорят, выехали из Ленинграда, друзья помнят их игру, но не помнят биографии.
Я начал обращаться к людям, знавшим Шелагиных, непосредственно с ними игравшим, но, увы, далеко не у всех такая отчетливая память, как у восьмидесятидвухлетнего Валентина Васильевича Сысоева. Обратился к подшивкам газет – центральных и ленинградских. Все, что мне удалось узнать из них, все, что мне рассказали о Шелагиных люди, характеризует их как настоящих спортсменов в самом высоком смысле этого слова.
Все началось со старшего брата – Бориса. Он первый, еще мальчишкой, влюбился в футбол – благо жили Шелагины неподалеку от стадиона «Динамо» – крупного в то далекое время спортивного центра Ленинграда. Сначала ходил смотреть, как играют знаменитости, а затем – в двадцатых годах – был принят в основной состав «Динамо», где выступал больше двенадцати лет подряд.
Я листаю свои блокноты и слышу голоса различных людей, ведущих свой беспрерывный рассказ о старшем из этой замечательной семьи.
– Бориса Шелагина помню прежде всего как хоккеиста, – говорил мне еще десять лет назад, при жизни, Михаил Павлович Бутусов, перечисляя всех своих знаменитых товарищей. – Мы с ним немало по льду поносились. Был он очень вынослив, прекрасно бегал на коньках, очень точно рассчитывал пас, видел поле.
Трудно выделить какой-либо матч: я не помню, чтобы Борис играл плохо, вяло, неряшливо. Мне он прежде всего нравился именно тем, что всегда играл, а не работал.
Словно присоединяется к этому высказыванию обозреватель газеты «Спартак», выходившей в городе на Неве до начала Великой Отечественной войны. В одном из отчетов, посвященных матчу на первенство города между командами «Динамо» – «Инфизкульт», говорится следующее: «Встреча, которую ожидали с большим интересом, закончилась вничью – 1:1. У динамовцев гол забил Б. Шелагин. Но дело не только в этом. Вчера он, несомненно, был лучшим из всех двадцати двух игроков. В отсутствие Михаила Бутусова Шелагин умело возглавил линию атаки и все время игры держал защиту соперников в напряжении. Этому, безусловно, способствовало его высокое индивидуальное мастерство».
Вот на первой полосе газеты «Спартак» за 1936 год большое фото – спортсмен в лыжном костюме и шапочке точит коньки. Под фото подпись: «Борис Шелагин – один из лучших хоккеистов нашего города».
– В хоккей он играл добротно, – подтвердил потомственный питерец журналист Илья Николаевич Гончаров, перед глазами которого прошла вся довоенная и военная жизнь Ленинграда. Особенно удивлял Борис Шелагин в первой половине тридцатых годов. Тогда о его мастерстве говорили с восхищением. И в самом деле, не было ни одной игры – ни нашей внутренней, ленинградской, ни междугородной (Борис Шелагин входил в состав сборной города и по хоккею и по футболу), – где бы он не отличился – не забил гол или не содействовал этому. Мне самому в ту пору неоднократно приходилось писать о его прорывах, сильных, сокрушающих ударах, тонких комбинациях.
Во второй половине тридцатых годов Борис несколько погрузнел – сказались годы и, может быть, не совсем точное соблюдение режима – тогда никаких сборов не устраивали, жили все по домам – и потерял скорость. Но почти до самой войны я видел его на поле, в составе мастеров ленинградского «Динамо». Его ставили в состав рядом с молодежью – ставили за опыт, за игровую мудрость, за несомненный талант руководителя атаки. И почти всегда Шелагин оправдывал возлагавшиеся на него надежды.
Илья Николаевич Гончаров еще долго говорил мне о Борисе Шелагине, с которым был близко знаком. Он описал его портрет: открытое, светящееся добром лицо, густые брови, нависшие над глазами, широкий лоб, закрытый справа небольшой челкой, ладно сбитая фигура. Необыкновенная подвижность. И – полное неумение молчать. Этот человек всегда что-то рассказывал и доказывал, с кем-то горячо спорил… Живой, жизнерадостный, энергичный – настоящий Человек и на поле, и в жизни.
Заметный след оставил Борис Шелагин и в ленинградском футболе. Друг и современник Михаила Бутусова, Павла Батырева, он несколько уступал им по классу, не был «звездой» первой величины, но тем не менее каждый ленинградец, знавший и любивший футбол, не мыслил его без этого человека. Если я сказал, что он уступал в искусстве Бутусову и Батыреву, то прошу принять эти слова скорее как похвалу, нежели как упрек. Не много найдется в нашем спорте людей – и тех, что уже сошли, и тех, кем мы восхищаемся сейчас, – которые могли бы встать рядом с этими поистине непревзойденными мастерами.
Уступая им, Борис Шелагин был в жизни и остался в памяти настоящим игроком, спортсменом высокой индивидуальной техники, агрессивным, смелым форвардом. Его никак не назовешь футбольным «троечником» – он всегда выделялся, всегда был заметен, а очень часто становился премьером спектакля, разыгрываемого на зеленом поле. О его незаурядности лучше всего говорит тот факт, что в период с 1926 по 1934 год Борис неоднократно включался в состав сборной Ленинграда, а тогда этот город, не в пример сегодняшнему дню, был удивительно богат на футбольные таланты и «пробиться» в сборную было делом не легким.
Достаточно вспомнить лишь несколько примеров из жизни Бориса, чтобы стало ясно: это был игрок незаурядный. Ну, взять хотя бы год 1933-й. В город на Неве приехала сборная Турции. Два сезона назад – в тридцать первом – гости в упорной борьбе проиграли матч (4:5) и теперь не скрывали своего намерения взять реванш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61