Мы играли через день, и каждый соперник хотел нас сломить, но мы никому не позволяли этого.
Итак, началось все с хихиканья сытых буржуа, а кончилось тем, что вся печать затрубила тревогу: шведскому футболу нанесен неслыханный удар, на карту поставлен его престиж. Буржуазные газеты выступили со статьями, требующими реванша. Против нас собиралась национальная сборная Швеции.
Команду Российской Федерации пригласили в посольство. Товарищ Осинский, ставший неожиданно яростным поклонником футбола, ходил по кабинету, потирал руки, спрашивал:
– Ну как, будем играть?
– Будем, – отвечали мои товарищи, – только пусть дадут нам немного дней для отдыха.
Встреча состоялась через пять дней – 21 августа 1923 года. Мы вышли на разминку за полчаса до начала и увидели, что уже все места заняты. А ведь было воскресенье – день, когда в Швеции все или почти все уезжают за город, на лоно природы. С двух сторон королевской ложи висели государственные флаги Швеции.
– А почему не вывесят наш, советский? – спросили мы у представителя дирекции. – Ведь это положено по всем международным нормам и законам.
– У нас нет разрешения, – последовал ответ.
– Что ж, мы охотно подождем, пока вы его получите, – заявил комсомолец-москвич Петр Артемьев.
Итак, мы ушли в раздевалку, сидели и ждали. Минут через десять к нам вбежал кто-то из официальных представителей и сказал через переводчика:
– Разрешение получено, но во всем городе нет ни одного советского флага. Так что придется подождать до следующего раза.
– Ничего, – «успокоили» мы его, – у нас есть флаг, мы привезли его с собой.
Служащий убежал, по-моему, совсем не обрадовавшись услышанному. Наконец, он вернулся и взял у нас красное полотнище с серпом и молотом. А еще через десять минут в раздевалку ворвался П. Батырев и крикнул:
– Ребята, развевается наш флаг! Развевается!
Мы вышли на поле, и все как один повернулись к королевской ложе. Над ней, пламенея в лучах ослепительного летнего солнца, висел наш флаг. Первый советский флаг, поднятый над зарубежным стадионом. Мы стояли молча и испытывали такое чувство, какое, вероятно, приходит к солдатам, взявшим штурмом неприступную крепость.
Потом начался матч. Это был очень трудный матч. И потому, что соперник был сильный. И потому, что судья – швед Гельбард – оказался весьма необъективным. И, наконец, потому, что играть в таких состязаниях всегда трудно.
Игра шла равная. Но вот неутомимый наш петроградец П. Григорьев, игрок огромной энергии, яркой мысли и отчаянной смелости, пронесся по правому краю, срезал угол, обвел защитника и четко забил в нижний угол. Шведы сквитали гол с пенальти: кто-то из наших защитников случайно, в совершенно спокойной обстановке, когда вблизи не было ни одного шведского игрока, коснулся мяча рукой. Обычно в таких ситуациях одиннадцатиметровым не наказывают. Но Гельбард наказал. И счет стал 1:1.
Почти до конца состязания стояли друг против друга эти единицы. И тогда я решил взять инициативу на себя. Получив мяч около центра поля, пошел вперед. Обвел одного игрока, второго, третьего и, еще не дойдя до штрафной площадки, ударил. Я видел, как прыгнул вратарь, но не достал мяча, и он влетел в правый верхний угол ворот. Судье ничего не оставалось, как засчитать этот гол.
Игра закончилась со счетом 2: 1 в нашу пользу. Нужно ли говорить, какую радость испытывали мы в ту минуту. Довольные прибежали в раздевалку. Вскоре здесь появился товарищ Осинский, вручил нам всем по плитке шоколаду, сказал торжественно:
– Друзья! А ведь правы были буржуазные писаки, называвшие вас в первые дни приезда красными агитаторами. Вы сегодня подтвердили это. На глазах десятков тысяч зрителей вдруг опустился шведский национальный флаг и вместо него взвилось революционное Красное знамя. Это ли не самая наглядная агитация за Советскую власть?! Молодцы, ребята!
Немало радостей доставило нам и следующее утро. Все газеты восторженно писали о нашей команде. Один из обозревателей, свидетель олимпийского позора, случившегося с нашими старшими братьями, писал: «Да полно-те, та ли перед нами Россия?! Прошло какое-то мгновение, если прибегнуть к меркам истории, и перед нами уже не жалкий пигмей, а истинный спортивный великан!».
Но, пожалуй, всех перещеголяла тогда газета «Идроттебладет». Она поместила передовую под претенциозным заголовком – «Скандал». В сущности, она считала, что на Королевском стадионе случилось три скандала: во-первых, скандал, что русские обыграли шведов; во-вторых, скандал, что судья судил плохо; в-третьих, скандал, что был поднят красный флаг. «Что подумает мир?» – многозначительно вопрошала «Идроттебладет».
Что касается нас, то мы, естественно, были счастливы происшедшим «скандалом». Мы были счастливы, что тысячи зрителей, провожая нас после победы, кричали:
– Ура, руссланд!
– Ура, большевик!
Потом мы были в Норвегии, где также победили сборную страны, и в Германии, и в буржуазной Эстонии. Матчи, победы. Но ярче всего помню не это. Я помню изумление Королевского стадиона, возгласы: «Неужели это та же Россия?» Я помню наш гордый, наш алый, молоткастый и серпастый, флаг над лучшим стадионом Европы. И рабочие руки, сжатые в кулак. И крики:
– Ура, руссланд!
Голы и годы
Вот и вся история, рассказанная в свое время Михаилом Павловичем. Я не случайно привел ее дословно, не случайно именно с нее начал рассказ об одном из самых ярких представителей семьи Бутусовых, ставшем потом и остающимся до сих пор одной из самых ярких «звезд» отечественного футбола за всю его семидесятилетнюю историю.
В рассказе, приведенном выше и записанном мною со слов, очень ярко, очень рельефно проступает одна из примечательнейших черт игрового характера Бутусова: его высокий патриотизм, свойственное ему чувство огромной ответственности перед Родиной, спортивного честолюбия и неугасимой страстности.
«Дорогой Василий! – писал он из Стокгольма своему брату. – Не могу удержаться, чтобы не черкнуть тебе, именно тебе, испытавшему в этом городе горечь обидной неудачи. Перед нами чужая страна, много интересного, порой удивительного, но сейчас нас ничего не интересует кроме одного: надо победить. Надо во что бы то ни стало достойно представить свою – нашу с тобой – Россию!»
Эту свою мечту в той памятной поездке Михаилу Бутусову и его друзьям удалось осуществить полностью. Но значение турне для самого Бутусова не исчерпывается лишь этим. До лета 1923 года он был игроком сборной Ленинграда, известным в своем городе спортсменом – не больше. Поездка в составе сборной России сразу выдвинула его на место бесспорного лидера советского футбола, мастера с европейским именем.
Передо мной отчет руководителя делегации, совершившей поездку в Скандинавию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Итак, началось все с хихиканья сытых буржуа, а кончилось тем, что вся печать затрубила тревогу: шведскому футболу нанесен неслыханный удар, на карту поставлен его престиж. Буржуазные газеты выступили со статьями, требующими реванша. Против нас собиралась национальная сборная Швеции.
Команду Российской Федерации пригласили в посольство. Товарищ Осинский, ставший неожиданно яростным поклонником футбола, ходил по кабинету, потирал руки, спрашивал:
– Ну как, будем играть?
– Будем, – отвечали мои товарищи, – только пусть дадут нам немного дней для отдыха.
Встреча состоялась через пять дней – 21 августа 1923 года. Мы вышли на разминку за полчаса до начала и увидели, что уже все места заняты. А ведь было воскресенье – день, когда в Швеции все или почти все уезжают за город, на лоно природы. С двух сторон королевской ложи висели государственные флаги Швеции.
– А почему не вывесят наш, советский? – спросили мы у представителя дирекции. – Ведь это положено по всем международным нормам и законам.
– У нас нет разрешения, – последовал ответ.
– Что ж, мы охотно подождем, пока вы его получите, – заявил комсомолец-москвич Петр Артемьев.
Итак, мы ушли в раздевалку, сидели и ждали. Минут через десять к нам вбежал кто-то из официальных представителей и сказал через переводчика:
– Разрешение получено, но во всем городе нет ни одного советского флага. Так что придется подождать до следующего раза.
– Ничего, – «успокоили» мы его, – у нас есть флаг, мы привезли его с собой.
Служащий убежал, по-моему, совсем не обрадовавшись услышанному. Наконец, он вернулся и взял у нас красное полотнище с серпом и молотом. А еще через десять минут в раздевалку ворвался П. Батырев и крикнул:
– Ребята, развевается наш флаг! Развевается!
Мы вышли на поле, и все как один повернулись к королевской ложе. Над ней, пламенея в лучах ослепительного летнего солнца, висел наш флаг. Первый советский флаг, поднятый над зарубежным стадионом. Мы стояли молча и испытывали такое чувство, какое, вероятно, приходит к солдатам, взявшим штурмом неприступную крепость.
Потом начался матч. Это был очень трудный матч. И потому, что соперник был сильный. И потому, что судья – швед Гельбард – оказался весьма необъективным. И, наконец, потому, что играть в таких состязаниях всегда трудно.
Игра шла равная. Но вот неутомимый наш петроградец П. Григорьев, игрок огромной энергии, яркой мысли и отчаянной смелости, пронесся по правому краю, срезал угол, обвел защитника и четко забил в нижний угол. Шведы сквитали гол с пенальти: кто-то из наших защитников случайно, в совершенно спокойной обстановке, когда вблизи не было ни одного шведского игрока, коснулся мяча рукой. Обычно в таких ситуациях одиннадцатиметровым не наказывают. Но Гельбард наказал. И счет стал 1:1.
Почти до конца состязания стояли друг против друга эти единицы. И тогда я решил взять инициативу на себя. Получив мяч около центра поля, пошел вперед. Обвел одного игрока, второго, третьего и, еще не дойдя до штрафной площадки, ударил. Я видел, как прыгнул вратарь, но не достал мяча, и он влетел в правый верхний угол ворот. Судье ничего не оставалось, как засчитать этот гол.
Игра закончилась со счетом 2: 1 в нашу пользу. Нужно ли говорить, какую радость испытывали мы в ту минуту. Довольные прибежали в раздевалку. Вскоре здесь появился товарищ Осинский, вручил нам всем по плитке шоколаду, сказал торжественно:
– Друзья! А ведь правы были буржуазные писаки, называвшие вас в первые дни приезда красными агитаторами. Вы сегодня подтвердили это. На глазах десятков тысяч зрителей вдруг опустился шведский национальный флаг и вместо него взвилось революционное Красное знамя. Это ли не самая наглядная агитация за Советскую власть?! Молодцы, ребята!
Немало радостей доставило нам и следующее утро. Все газеты восторженно писали о нашей команде. Один из обозревателей, свидетель олимпийского позора, случившегося с нашими старшими братьями, писал: «Да полно-те, та ли перед нами Россия?! Прошло какое-то мгновение, если прибегнуть к меркам истории, и перед нами уже не жалкий пигмей, а истинный спортивный великан!».
Но, пожалуй, всех перещеголяла тогда газета «Идроттебладет». Она поместила передовую под претенциозным заголовком – «Скандал». В сущности, она считала, что на Королевском стадионе случилось три скандала: во-первых, скандал, что русские обыграли шведов; во-вторых, скандал, что судья судил плохо; в-третьих, скандал, что был поднят красный флаг. «Что подумает мир?» – многозначительно вопрошала «Идроттебладет».
Что касается нас, то мы, естественно, были счастливы происшедшим «скандалом». Мы были счастливы, что тысячи зрителей, провожая нас после победы, кричали:
– Ура, руссланд!
– Ура, большевик!
Потом мы были в Норвегии, где также победили сборную страны, и в Германии, и в буржуазной Эстонии. Матчи, победы. Но ярче всего помню не это. Я помню изумление Королевского стадиона, возгласы: «Неужели это та же Россия?» Я помню наш гордый, наш алый, молоткастый и серпастый, флаг над лучшим стадионом Европы. И рабочие руки, сжатые в кулак. И крики:
– Ура, руссланд!
Голы и годы
Вот и вся история, рассказанная в свое время Михаилом Павловичем. Я не случайно привел ее дословно, не случайно именно с нее начал рассказ об одном из самых ярких представителей семьи Бутусовых, ставшем потом и остающимся до сих пор одной из самых ярких «звезд» отечественного футбола за всю его семидесятилетнюю историю.
В рассказе, приведенном выше и записанном мною со слов, очень ярко, очень рельефно проступает одна из примечательнейших черт игрового характера Бутусова: его высокий патриотизм, свойственное ему чувство огромной ответственности перед Родиной, спортивного честолюбия и неугасимой страстности.
«Дорогой Василий! – писал он из Стокгольма своему брату. – Не могу удержаться, чтобы не черкнуть тебе, именно тебе, испытавшему в этом городе горечь обидной неудачи. Перед нами чужая страна, много интересного, порой удивительного, но сейчас нас ничего не интересует кроме одного: надо победить. Надо во что бы то ни стало достойно представить свою – нашу с тобой – Россию!»
Эту свою мечту в той памятной поездке Михаилу Бутусову и его друзьям удалось осуществить полностью. Но значение турне для самого Бутусова не исчерпывается лишь этим. До лета 1923 года он был игроком сборной Ленинграда, известным в своем городе спортсменом – не больше. Поездка в составе сборной России сразу выдвинула его на место бесспорного лидера советского футбола, мастера с европейским именем.
Передо мной отчет руководителя делегации, совершившей поездку в Скандинавию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61