Один раз опаскудились – назад дороги нет. Так и превращают людей в трусливое быдло… Но хватит!
Дедушка Гриша поднялся с места, стремительно направился к старинному гардеробу, распахнул обе створки, повозился какое-то время и достал большой продолговатый сверток, тщательно обвязанный веревкой.
– Вот! – проговорил он и быстро освободил предмет от упаковки. Это была густо смазанная винтовка, от которой шел тягучий запах машинной смазки.
– Ого! – изумленно воскликнул я. – У вас и патроны есть?
– А на черта мне винтовка без патронов! – сварливо огрызнулся он. Учитель молча смотрел на нас. Удивленная улыбка застыла на его лице. – С войны храню. Сам не знаю, зачем… Снайпером был, оружие любил очень. Стрелял отлично! На восемьсот метров вот– такую крысу поражал, мишень называлась «перебежчик»… После войны подобрал, сохранил. Зачем, не знал даже… Теперь знаю!
– И зачем же? – осторожно спросил я.
– Завтра увидите! – яростно пообещал дедушка Гриша. – Не один Бульдог тут смелый… Мне терять нечего!
– Постойте! Давайте подождем! – учитель подошел к старику и взял его за локоть. – Их все равно теперь возьмут. Чуть раньше или позже…
– А я не хочу ждать! И вы мне не указывайте! – рассвирепел дедушка Гриша. – У меня с этим мерзавцем свои счеты. Он на ротного нашего похож – один к одному! И вообще, какое ваше дело! Говорили тут про Англию, я все уговаривал вот его, чтобы он помог! Потом всю ночь спать не мог от стыда. Срамота какая! Шут старый! В Англию ему, козлу старому, захотелось! А здесь… Здесь детей убивают. Драться надо! Понимаете вы это? Драться! И раньше драться надо было, тогда, небось, не слушали бы сейчас про Англию как бедные родственники. Сами бы жили как люди!
– В кого вы хотите стрелять? – спросил учитель.
– В Волчанова! – не задумываясь, ответил дедушка Гриша. Учитель покачал головой.
– Не то… – прошептал он. – Не то, дедушка… Это ничего не изменит…
– Мы устроим демонстрацию! – осенило меня. – Как в Гайд-парке, там, где вы, дедушка, хотели показать англичанам кузькину мать. Завтра, то есть сегодня уже, воскресенье, народ не работает. Напишем какой-нибудь сильный лозунг и выйдем на площадь. Не станут же они стрелять при народе! Тем более, что у нас теперь есть винтовка. В случае чего дедушка Гриша будет поражать их, как мишень «перебежчик». Они вполне заслуживают.
– Вы шутник, – заулыбался дедушка Гриша. – Черт знает, когда вы так шутите, весело становится! – сказал он, и я покраснел от удовольствия. Никогда в жизни чья-то похвала не приносила мне такую радость, как эта.
– Но как же ваши переговоры? Они окончательно поймут, что вы блефуете! – возразил учитель.
– Ну и пусть! Ситуация изменилась, с нами теперь дедушка Гриша с винтовкой. Я не удивлюсь, если Бульдог тоже захватит свое ружье и присоединится к нам. Тогда они ничего не будут стоить со своими тремя «Макаровыми». Заметьте, это при условии нейтралитета масс! А вдруг массы выступят в поддержку нашего сильного лозунга?
– Попробуйте придумать такой лозунг…
* * *
Поначалу дедушка Гриша проявлял незаурядный темперамент, отстаивая свой лозунг «Вся власть Советам!»
– Они самозванцы: украли власть, превратили город в скотный двор, а сами хозяйничают, как волки! Вот и нужно, чтобы власть вернулась народу, то есть Советам народных депутатов!
– Это тем самым депутатам, которых Волчанов держал в страхе, – спросил я.
– Неважно! Тех прогоним, выберем других! – горячился дедушка Гриша. – Главное, чтобы власть была законная!
– Нет, это не то! – поддержал меня учитель. – Народ не поймет, чего мы хотим. Многие до сих пор считают, что Советы – это их власть. Сначала убедить надо, объяснить. Нет! Лозунг должен быть прост и доступен. Вы помните – «Даешь Варшаву!». Это было понятно всем… Давайте просто напишем то, что думаем.
– «Волчановы – убийцы!» – предложил я.
– Да нет же! – воскликнул учитель. – То, что они убийцы, знают здесь все. Это будет не лозунг и даже не новость – простая констатация факта. Сомневаются лишь в том, имеют ли Волчановы право убивать. И мы заявим, что такого права у них нет. Мы напишем так: «Не убивайте наших детей!»
– А что! – оживился дедушка Гриша. – Прямо в лоб.
– Согласен! – сказал я. – Но еще лучше – «Не смейте убивать наших детей!». Так будет видна наша оценка. Будет понятно, что они совершают нечто, чего не смеет совершать никто.
– Вы хорошо сказали это! – произнес учитель. – Так будет лучше: «Не смейте убивать наших детей!». Это ярко, об этом будут думать… А на чем мы напишем? Нужен большой лист или старая простыня.
– Почему это старая? – возмутился дедушка Гриша. – Листа у нас нет, а простыню возьмем новую, чистую! Краска у вас была…
– Да-да, у меня есть красная гуашь! – вспомнил учитель. – Но не слишком ли будет вызывающе, если красным по белому? – обратился он ко мне.
– Почему? Это именно то, что нужно. Красные буквы на белом. Так испокон веков писали русские.
Дедушка Гриша достал из шкафа простыню, мы втроем развернули ее. Она была широкая, почти квадратная, и пришлось разрезать ее пополам.
– Я эту простыню на похороны себе берег, – признался старик. – Вместе с костюмом в шкафу держал, на видном месте, чтобы похоронили по-человечески. Конечно, дети приедут, не дадут зарыть как собаку, но и им будет приятно, если и костюм, и простыни – все готово. Да это всё пустое… Кто умеет писать большие буквы?
Учитель молча покачал головой. Я тоже никогда в жизни не писал плакатным пером. Да и пера у учителя не было, была только жесткая кисточка для клея.
– Я когда-то красный уголок оформлял на заводе! – нерешительно произнес дедушка Гриша. – Один раз писал заголовок. Но у меня руки дрожат…
– Это неважно! – подбодрил его я. – У вас получится! Мы сделает так: сначала карандашом и линейкой напишем буквы, а потом раскрасим. Главное – буквы ровно написать…
Работа по выполнению лозунга на куске белой простыни поглотила остаток ночи. Мы безнадежно запороли первый кусок, и, только опираясь на свежий опыт, сумели изобразить свой призыв на втором. На улице было уже светло, когда дедушка Гриша закончил приматывать материю тонкой белой бечевкой к двум черенкам от лопат. Потом мы с учителем развернули наше знамя, старик отошел на несколько шагов и горделиво посмотрел на него.
– Ничего для первого раза! – произнес он.
Я попросил его подержать черенок лопаты, ставший древком знамени, и отошел на его место. Надпись получилась убедительной, хотя с самого начала строка забирала вверх. Я слышал, что если человек в хорошем настроении, написанные им строчки ползут вверх, если в унынии, то вниз. Воодушевление, с которым дедушка Гриша создавал это произведение, заставило последние буквы взмыть к самому верхнему краю полотнища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Дедушка Гриша поднялся с места, стремительно направился к старинному гардеробу, распахнул обе створки, повозился какое-то время и достал большой продолговатый сверток, тщательно обвязанный веревкой.
– Вот! – проговорил он и быстро освободил предмет от упаковки. Это была густо смазанная винтовка, от которой шел тягучий запах машинной смазки.
– Ого! – изумленно воскликнул я. – У вас и патроны есть?
– А на черта мне винтовка без патронов! – сварливо огрызнулся он. Учитель молча смотрел на нас. Удивленная улыбка застыла на его лице. – С войны храню. Сам не знаю, зачем… Снайпером был, оружие любил очень. Стрелял отлично! На восемьсот метров вот– такую крысу поражал, мишень называлась «перебежчик»… После войны подобрал, сохранил. Зачем, не знал даже… Теперь знаю!
– И зачем же? – осторожно спросил я.
– Завтра увидите! – яростно пообещал дедушка Гриша. – Не один Бульдог тут смелый… Мне терять нечего!
– Постойте! Давайте подождем! – учитель подошел к старику и взял его за локоть. – Их все равно теперь возьмут. Чуть раньше или позже…
– А я не хочу ждать! И вы мне не указывайте! – рассвирепел дедушка Гриша. – У меня с этим мерзавцем свои счеты. Он на ротного нашего похож – один к одному! И вообще, какое ваше дело! Говорили тут про Англию, я все уговаривал вот его, чтобы он помог! Потом всю ночь спать не мог от стыда. Срамота какая! Шут старый! В Англию ему, козлу старому, захотелось! А здесь… Здесь детей убивают. Драться надо! Понимаете вы это? Драться! И раньше драться надо было, тогда, небось, не слушали бы сейчас про Англию как бедные родственники. Сами бы жили как люди!
– В кого вы хотите стрелять? – спросил учитель.
– В Волчанова! – не задумываясь, ответил дедушка Гриша. Учитель покачал головой.
– Не то… – прошептал он. – Не то, дедушка… Это ничего не изменит…
– Мы устроим демонстрацию! – осенило меня. – Как в Гайд-парке, там, где вы, дедушка, хотели показать англичанам кузькину мать. Завтра, то есть сегодня уже, воскресенье, народ не работает. Напишем какой-нибудь сильный лозунг и выйдем на площадь. Не станут же они стрелять при народе! Тем более, что у нас теперь есть винтовка. В случае чего дедушка Гриша будет поражать их, как мишень «перебежчик». Они вполне заслуживают.
– Вы шутник, – заулыбался дедушка Гриша. – Черт знает, когда вы так шутите, весело становится! – сказал он, и я покраснел от удовольствия. Никогда в жизни чья-то похвала не приносила мне такую радость, как эта.
– Но как же ваши переговоры? Они окончательно поймут, что вы блефуете! – возразил учитель.
– Ну и пусть! Ситуация изменилась, с нами теперь дедушка Гриша с винтовкой. Я не удивлюсь, если Бульдог тоже захватит свое ружье и присоединится к нам. Тогда они ничего не будут стоить со своими тремя «Макаровыми». Заметьте, это при условии нейтралитета масс! А вдруг массы выступят в поддержку нашего сильного лозунга?
– Попробуйте придумать такой лозунг…
* * *
Поначалу дедушка Гриша проявлял незаурядный темперамент, отстаивая свой лозунг «Вся власть Советам!»
– Они самозванцы: украли власть, превратили город в скотный двор, а сами хозяйничают, как волки! Вот и нужно, чтобы власть вернулась народу, то есть Советам народных депутатов!
– Это тем самым депутатам, которых Волчанов держал в страхе, – спросил я.
– Неважно! Тех прогоним, выберем других! – горячился дедушка Гриша. – Главное, чтобы власть была законная!
– Нет, это не то! – поддержал меня учитель. – Народ не поймет, чего мы хотим. Многие до сих пор считают, что Советы – это их власть. Сначала убедить надо, объяснить. Нет! Лозунг должен быть прост и доступен. Вы помните – «Даешь Варшаву!». Это было понятно всем… Давайте просто напишем то, что думаем.
– «Волчановы – убийцы!» – предложил я.
– Да нет же! – воскликнул учитель. – То, что они убийцы, знают здесь все. Это будет не лозунг и даже не новость – простая констатация факта. Сомневаются лишь в том, имеют ли Волчановы право убивать. И мы заявим, что такого права у них нет. Мы напишем так: «Не убивайте наших детей!»
– А что! – оживился дедушка Гриша. – Прямо в лоб.
– Согласен! – сказал я. – Но еще лучше – «Не смейте убивать наших детей!». Так будет видна наша оценка. Будет понятно, что они совершают нечто, чего не смеет совершать никто.
– Вы хорошо сказали это! – произнес учитель. – Так будет лучше: «Не смейте убивать наших детей!». Это ярко, об этом будут думать… А на чем мы напишем? Нужен большой лист или старая простыня.
– Почему это старая? – возмутился дедушка Гриша. – Листа у нас нет, а простыню возьмем новую, чистую! Краска у вас была…
– Да-да, у меня есть красная гуашь! – вспомнил учитель. – Но не слишком ли будет вызывающе, если красным по белому? – обратился он ко мне.
– Почему? Это именно то, что нужно. Красные буквы на белом. Так испокон веков писали русские.
Дедушка Гриша достал из шкафа простыню, мы втроем развернули ее. Она была широкая, почти квадратная, и пришлось разрезать ее пополам.
– Я эту простыню на похороны себе берег, – признался старик. – Вместе с костюмом в шкафу держал, на видном месте, чтобы похоронили по-человечески. Конечно, дети приедут, не дадут зарыть как собаку, но и им будет приятно, если и костюм, и простыни – все готово. Да это всё пустое… Кто умеет писать большие буквы?
Учитель молча покачал головой. Я тоже никогда в жизни не писал плакатным пером. Да и пера у учителя не было, была только жесткая кисточка для клея.
– Я когда-то красный уголок оформлял на заводе! – нерешительно произнес дедушка Гриша. – Один раз писал заголовок. Но у меня руки дрожат…
– Это неважно! – подбодрил его я. – У вас получится! Мы сделает так: сначала карандашом и линейкой напишем буквы, а потом раскрасим. Главное – буквы ровно написать…
Работа по выполнению лозунга на куске белой простыни поглотила остаток ночи. Мы безнадежно запороли первый кусок, и, только опираясь на свежий опыт, сумели изобразить свой призыв на втором. На улице было уже светло, когда дедушка Гриша закончил приматывать материю тонкой белой бечевкой к двум черенкам от лопат. Потом мы с учителем развернули наше знамя, старик отошел на несколько шагов и горделиво посмотрел на него.
– Ничего для первого раза! – произнес он.
Я попросил его подержать черенок лопаты, ставший древком знамени, и отошел на его место. Надпись получилась убедительной, хотя с самого начала строка забирала вверх. Я слышал, что если человек в хорошем настроении, написанные им строчки ползут вверх, если в унынии, то вниз. Воодушевление, с которым дедушка Гриша создавал это произведение, заставило последние буквы взмыть к самому верхнему краю полотнища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62