Материя мстила.
Однажды ей удалось низвергнуть «Concord» с небес — на исходе двадцатого века дерзкий лайнер потерпел крушение.
Люди отступили. Но не надолго. В начале третьего тысячелетия остроклювые птицы снова взмыли в поднебесье.
Материя, возможно, вынашивала будущие злодейства, пока же — довольствовалась малым: на взлете и посадке пассажиров «Concord» брала в оборот могучая, непреодолимая сила. Людей буквально вдавливало в спинки кресел.
Ощущение было такое, словно многопудовый пресс опускается на вас всей своей смертоносной массой. Однако это длилось недолго. Пару-тройку минут — не больше.
Потом было радостное оживление, хрусткие потягивания, клацанье чемоданных и сумочных замков, обмен ничего не значащими, но вполне дружелюбными репликами.
Еще один тайм увлекательной — человек против материи — игры, еще одно победное очко.
Люди не скрывали радости и… облегчения.
На этот раз обошлось!
За десять без малого лет профессиональной деятельности Роберт Эллиот пересекал Атлантику бесчисленное множество раз. Он был репортером, неплохим и довольно известным, с младых ногтей работал на светскую хронику и вот уже три года состоял в штате «Vanity Fair», самого знаменитого в мире журнала для снобов. И про снобов, что, впрочем, подразумевается само собой.
Это было приятно, престижно, приносило изрядные дивиденды, но довольно хлопотно.
Роберт Эллиот жил в самолете. Континенты, страны, города… Отели, замки, яхты… Заснеженные склоны гор. теннисные корты, поля для гольфа, скаковые дорожки… Нарядная, сияющая карусель постоянно вертелась перед его глазами.
Вечная, бессмысленная и бездумная погоня за ускользающим наслаждением, мифическим счастьем и утраченной молодостью.
И люди — всюду и почти всегда — одни и те же. Знакомые до отвращения лица. Давно известные биографии. Набившие оскомину истории побед и поражений, фальшивой дружбы и подлинного предательства.
Все, как и тысячу лет назад, в душных кущах на вершине Олимпа.
Боги в быту, как правило, скупы, трусливы, завистливы, безрассудны, капризны и глупы.
Репортеры светских хроник знают об этом лучше кого бы то ни было. Оттого, наверное, их материалы так обильно сочатся ядовитым сарказмом.
И все же «Concord» в его практике был впервые.
Командировка вообще отличалась от всех прочих. Но Боба Эллиота это не радовало. Он был суеверен. А здесь все смешалось самым мистическим и недобрым образом.
И «Титаник», корабль-призрак, восставший из мертвых неизвестно зачем. Не для того ли, чтобы благополучно отправиться обратно — в царство тьмы, забвения и тлена?
И «Concord», злая, надменная птица с хищным клювом, опасная даже внешне, недаром несколько лет кряду ей запрещали летать.
И смутное ощущение какой-то неведомой беды, уже осенившей его своим траурным крылом.
Однако ж пока все закончилось благополучно. Пять журналистов, представляющих самые известные в США издания, вместе с другими пассажирами стремительного «Concord» ступили на землю в лондонском аэропорту «Heathrow». С одной стороны, они прилетели работать, с другой — были гостями Энтони Джулиана, и это — вне всякого сомнения! — придавало поездке необычный, романтический оттенок.
Ночь им предстояло провести в роскошном, но совершенно американском отеле «Hilton» на Park Lane. Возможно, сэр Энтони полагал, что так быстрее и легче пройдет период адаптации.
На следующий день журналистов ждали в Белфасте. Там завершались ходовые испытания возрожденного «Титаника».
Эллиот, впрочем, предпочитал называть его «новым» или «вторым», полагая, что о возрождении говорить не приходится. Настоящий «Титаник», а вернее то, что от него осталось, до сих пор покоился на дне океана, О каком «возрождении» в этом случае шла речь?
Лорд Джулиан и его команда придерживались иного мнения.
Но как бы там ни было, 2 апреля 2002 года судно, нареченное «Титаником», должно было отойти от причала в Белфасте. Специальному буксиру предстояло — по каналу Виктории — вывести его в Ирландское море, с тем чтобы к полуночи 3 апреля «Титаник» достиг Саутгемптона.
Все точно так же, как девяносто лет назад.
Совпадали даже дни недели.
2 апреля 2002 года, как и 2 апреля 1912-го, был вторник.
Лорд Джулиан хотел, чтобы журналисты, приглашенные для участия в круизе, совершили на «Титанике» первый короткий переход из Белфаста в Саутгемптон.
Это стало бы для них первым, предварительным знакомством с судном, командой и одновременно поводом для первых материалов.
Устроители рассчитывали, что это будут доброжелательные, если не восторженные, отклики.
Они рассеют последние страхи, растопят крохотные льдинки недоверия, разгонят легкие облака смутных тревог.
Потом журналистам предстояло вернуться в Лондон, принять участие в многочисленных пресс-конференциях, приемах, коктейлях и прочих суетных мероприятиях, которые неизменно сопровождают любое мало-мальски заметное событие, и вернуться в Саутгемптон уже на следующей неделе.
В тот самый день, когда новый «Титаник» отправится в первое настоящее плавание.
В точности как его несчастный тезка.

Спустя девяносто лет
Ровно в полдень, в среду, 10 апреля
Вечер, таким образом, был совершенно свободен.
Эллиот не спеша разобрал дорожную сумку.
Особо его беспокоил смокинг, настоящий дорогой смокинг, обязательный в таких круизах. Но тот, как выяснилось, перенес перелег прилично — даже не помялся.
Боб принял душ, облачился в махровый халат и растянулся на кровати — спать, впрочем, не хотелось. Есть — тоже. Он включил телевизор.
От скуки пощелкал каналы, бездумно перескакивая с одного на другой, но скоро это занятие стало его раздражать — телевизионщики словно сговорились или потеряли рассудок, все — или почти все — говорили о «Титанике», Это выводило Боба из себя.
Делать было совершенно нечего, и он даже подумывал о том, чтобы прогуляться в знаменитом Hyde Park — благо тот был рядом. Стоило только спуститься вниз и перейти на противоположную сторону улицы.
Но тут зазвонил телефон.
— Мистер Эллиот?
— — Да.
— Как долетели?
— Спасибо, все в порядке. Кто это?
— Мы не знакомы.
Сердце гулко ухнуло и вроде бы даже остановилось.
Боб ощутил противный сквознячок — страх просочился в пушу.
Смутный, еще необъяснимый, он усиливался с каждой секундой, и пауза становилась нестерпимой. Начиналось, похоже, именно то, что тревожными предчувствиями томило душу последние дни.
Дело было не в «Concord» и даже не в «Титанике» — только сейчас Роберт Эллиот понял это.
Страх немедленно возрос и укрепился в душе.
— Что вам нужно?
— Поговорить. Для начала.
— А потом?
— Потом будет маленькая просьба. Совершенно необременительная для вас.
— Идите к черту!
— Легко. Но брошка Гертруды, вы помните ее, мистер Эллиот?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65