Незначительное место в низовьях Колымы под названием Зимовка Шалаурова, крохотный островок Шалаурова в Восточно-Сибирском море и мыс Шалаурова Изба, неподалеку от известного мыса, названного именем бездельника капитана Биллингса.
Я назвал бы судьбу Шалаурова странной, потому что сей неистовый человек изменил купеческому предназначению ради морской гидрографии и открытия новых земель. Для географической науки он сделал достаточно много, больше многих прославленных путешественников, но имя его более известно как символ редкого упорства и редкой неудачливости. Хотя в одиночку он сделал работу крупной государственной экспедиции, его фамилия не прижилась в летописи географической славы. И тут ему не везло.
Грустная, как звук походного горна, история этого человека взволновала меня очень давно. Хотя я случайно узнал о нем, но получилось так, что за несколько лет я побывал почти во всех местах, связанных с его именем, не был только на Лене, где он построил свой галиот "Вера, Надежда, Любовь".
В истории освоения Чукотки имя Шалаурова встречается первый раз в 1748 году, когда он решил совершить отчаянное плавание на Камчатку на самодельном судне, выстроенном из жидкого леса, который островками растет на реке Анадырь. Купец Шалауров искал тогда новые охотничьи и торговые угодья, нюхом чувствуя богатейшие возможности невыбитых котиковых лежбищ, торговли с неоткрытыми племенами. Он задолго до срока чувствовал богатейшие возможности, которые позднее золотым потоком залили Российско-Американскую компанию, пайщиками которой состояли люди царской фамилии, острого ума купцы и даже барин - поэт Державин.
Уже тогда вместе с ним был Иван Бахов. О Бахове известно мало. Одни историки называют его купцом, другие упоминают, что он "сведущ был в науке мореплавания", попросту был моряком, а Мартин Соур, секретарь ленивого капитана Биллингса, проделавший с ним чукотское путешествие, в книжечке,, изданной на немецком языке и вдали от русской цензуры, называет Бахова ссыльным морским офицером, в юности участвовавшим в заговоре Меншикова.
Злая звезда Шалаурова сказалась уже в этой экспедиции. Их самодельное судно вынесло на Командорские острова и разбило как раз у острова Беринга, где за семь лет до них умирал и умер от цинги сам командор Беринг.
Как известно, оставшаяся в живых часть экспедиции Беринга построила судно из останков знаменитого корабля "Святой Петр" и уплыла на Камчатку. Семь лет спустя Бахов и Шалауров выстроили судно и ухитрились-таки добраться до Большерецка. После этого имя Шалаурова исчезло до 1755 года. В 1755 году вышел указ Сената: "Ивану Бахову и Никите Шалаурову для своего промысла ко изысканию от устья Лены реки, по Северному морю, до Колымы и Чукотского носа отпуск им учинить". Снова купец Шалауров затевал отчаянную экспедицию "для собственного промыслу". Но странным здесь было то, что он обязался "собственным коштом" составить карты к востоку от Лены и практически открыть морской путь на этом участке. Ни одна государственная даже, а не за "собственный кошт", экспедиция не имела перед собой таких обширных задач, исключая задуманную Петром I Великую Северную экспедицию, которая, как известно, распалась на ряд отдельных.
В первый год они добрались только до устья Яны. Ледовая обстановка была очень тяжелой. Шалауров спешил так, что проскочил даже мимо замеченного им нового острова, хотя и нанес его на карту. Это был один из Ля-ховских островов, которые тогда еще не назывались Ля-ховскими, потому что сам Ляхов доберется до них лишь через десять лет, в 1770 году.
Построенный "собственным коштом" галиот, видно, не был отличным судном, команда же Шалаурова состоял? из "ссыльных и беглых", точь-в-точь как у Христофор Колумба, который в свое время набирал экипаж по тюрьмам и камерам смертников. Они зазимовали у мыса Сексурдах. В 1823 году их зимовку видел штурман Ильин, участник известной экспедиции Анжу.
В следующем, 1761 году Шалауров упрямо двинулся на восток и снова застрял. На сей раз у Медвежьих островов. С трудом ему удалось ввести судно в устье Колымы. Неподалеку был Нижне-Колымский острог, где находились казаки-поселенцы, начальство местных уездов и продовольственный склад. В припасах и провианте "купцу" Шалаурову было отказано, и зимовка получилась очень тяжелой. Умерли три человека из команды. И умер Иван Бахов, которому "ведома была наука мореплавания".
Пришло лето 1762 года. После вскрытия льда Шалауров снова пошел на восток. Он дошел с гидрографической съемкой до Чаунской губы, описал ее, открыл и описал крупный остров Айон. Дальше за Шелагский хода не было. Были льды. На берегах Чаунской губы не растет лес, нет плавника. Скрепя сердце Шалауров вернулся в низовья Колымы на прежнюю зимовку. Снова колымское начальство отказало ему в провианте. И команда сочла за лучшее разбежаться, бросить купца, который почему-то вовсе не занимается торговлей.
Оставив судно, Шалауров через всю Сибирь помчался в Москву и Петербург. И добился своего упрямый купец. Указом Сената от 22 ноября 1763 года экспедиция была признана государственной. Шалаурову был выдан даже квадрант ддя определения местонахождения по светилам - редкий по тем временам инструмент. И купец превратился в географа, руководителя государственной экспедиции. И снова тут же, не теряя ни дня времени, через всю Азию - на Колыму.
Летом 1764 года галиот Шалаурова снова отправился на восток. И исчез без вести.
От Певека до мыса Биллингса в обход грозного Шелагского мыса около трехсот километров. И надо вернуться обратно. У нас было около полутора месяцев, потому что после пятнадцатого сентября на шлюпках плавать нельзя. Это мы знали.
А знакомые из Певека дали телеграмму, что шлюпка есть, лежит на берегу, и закончили телеграмму непонятным "ха-ха".
- Если потонем, пойдем пешком, - мрачно сформулировал Женя, тот самый техник, найденный добрым отделом кадров.
Фамилия у него была одна из самых древних славянских, и весь он по облику был иконописный славянин. Я напираю на это славянство потому, что в работе он вел себя как испанец, если, конечно, по испанцам судить из прочитанных книг, из книг, в которые веришь. Лодка лежала на берегу. Вокруг держался морской запах, а от лодки веяло печалью корабельных кладбищ. Сквозь продавленный тракторными гусеницами борт торчали обломки шпангоутов. Трактор раздавил бы ее, наверное, совсем, если бы не была она окружена каменной твердости снежным застругом, спасавшим зимой от гусениц и сапогов.
По соседству строили дом. Мы отправились к строителям, и те отвалили нам пудовый кусище гудрона. Мы нашли на берегу железную бочку. Гулко гремя, разрубили ее пополам, загубив казенный топор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Я назвал бы судьбу Шалаурова странной, потому что сей неистовый человек изменил купеческому предназначению ради морской гидрографии и открытия новых земель. Для географической науки он сделал достаточно много, больше многих прославленных путешественников, но имя его более известно как символ редкого упорства и редкой неудачливости. Хотя в одиночку он сделал работу крупной государственной экспедиции, его фамилия не прижилась в летописи географической славы. И тут ему не везло.
Грустная, как звук походного горна, история этого человека взволновала меня очень давно. Хотя я случайно узнал о нем, но получилось так, что за несколько лет я побывал почти во всех местах, связанных с его именем, не был только на Лене, где он построил свой галиот "Вера, Надежда, Любовь".
В истории освоения Чукотки имя Шалаурова встречается первый раз в 1748 году, когда он решил совершить отчаянное плавание на Камчатку на самодельном судне, выстроенном из жидкого леса, который островками растет на реке Анадырь. Купец Шалауров искал тогда новые охотничьи и торговые угодья, нюхом чувствуя богатейшие возможности невыбитых котиковых лежбищ, торговли с неоткрытыми племенами. Он задолго до срока чувствовал богатейшие возможности, которые позднее золотым потоком залили Российско-Американскую компанию, пайщиками которой состояли люди царской фамилии, острого ума купцы и даже барин - поэт Державин.
Уже тогда вместе с ним был Иван Бахов. О Бахове известно мало. Одни историки называют его купцом, другие упоминают, что он "сведущ был в науке мореплавания", попросту был моряком, а Мартин Соур, секретарь ленивого капитана Биллингса, проделавший с ним чукотское путешествие, в книжечке,, изданной на немецком языке и вдали от русской цензуры, называет Бахова ссыльным морским офицером, в юности участвовавшим в заговоре Меншикова.
Злая звезда Шалаурова сказалась уже в этой экспедиции. Их самодельное судно вынесло на Командорские острова и разбило как раз у острова Беринга, где за семь лет до них умирал и умер от цинги сам командор Беринг.
Как известно, оставшаяся в живых часть экспедиции Беринга построила судно из останков знаменитого корабля "Святой Петр" и уплыла на Камчатку. Семь лет спустя Бахов и Шалауров выстроили судно и ухитрились-таки добраться до Большерецка. После этого имя Шалаурова исчезло до 1755 года. В 1755 году вышел указ Сената: "Ивану Бахову и Никите Шалаурову для своего промысла ко изысканию от устья Лены реки, по Северному морю, до Колымы и Чукотского носа отпуск им учинить". Снова купец Шалауров затевал отчаянную экспедицию "для собственного промыслу". Но странным здесь было то, что он обязался "собственным коштом" составить карты к востоку от Лены и практически открыть морской путь на этом участке. Ни одна государственная даже, а не за "собственный кошт", экспедиция не имела перед собой таких обширных задач, исключая задуманную Петром I Великую Северную экспедицию, которая, как известно, распалась на ряд отдельных.
В первый год они добрались только до устья Яны. Ледовая обстановка была очень тяжелой. Шалауров спешил так, что проскочил даже мимо замеченного им нового острова, хотя и нанес его на карту. Это был один из Ля-ховских островов, которые тогда еще не назывались Ля-ховскими, потому что сам Ляхов доберется до них лишь через десять лет, в 1770 году.
Построенный "собственным коштом" галиот, видно, не был отличным судном, команда же Шалаурова состоял? из "ссыльных и беглых", точь-в-точь как у Христофор Колумба, который в свое время набирал экипаж по тюрьмам и камерам смертников. Они зазимовали у мыса Сексурдах. В 1823 году их зимовку видел штурман Ильин, участник известной экспедиции Анжу.
В следующем, 1761 году Шалауров упрямо двинулся на восток и снова застрял. На сей раз у Медвежьих островов. С трудом ему удалось ввести судно в устье Колымы. Неподалеку был Нижне-Колымский острог, где находились казаки-поселенцы, начальство местных уездов и продовольственный склад. В припасах и провианте "купцу" Шалаурову было отказано, и зимовка получилась очень тяжелой. Умерли три человека из команды. И умер Иван Бахов, которому "ведома была наука мореплавания".
Пришло лето 1762 года. После вскрытия льда Шалауров снова пошел на восток. Он дошел с гидрографической съемкой до Чаунской губы, описал ее, открыл и описал крупный остров Айон. Дальше за Шелагский хода не было. Были льды. На берегах Чаунской губы не растет лес, нет плавника. Скрепя сердце Шалауров вернулся в низовья Колымы на прежнюю зимовку. Снова колымское начальство отказало ему в провианте. И команда сочла за лучшее разбежаться, бросить купца, который почему-то вовсе не занимается торговлей.
Оставив судно, Шалауров через всю Сибирь помчался в Москву и Петербург. И добился своего упрямый купец. Указом Сената от 22 ноября 1763 года экспедиция была признана государственной. Шалаурову был выдан даже квадрант ддя определения местонахождения по светилам - редкий по тем временам инструмент. И купец превратился в географа, руководителя государственной экспедиции. И снова тут же, не теряя ни дня времени, через всю Азию - на Колыму.
Летом 1764 года галиот Шалаурова снова отправился на восток. И исчез без вести.
От Певека до мыса Биллингса в обход грозного Шелагского мыса около трехсот километров. И надо вернуться обратно. У нас было около полутора месяцев, потому что после пятнадцатого сентября на шлюпках плавать нельзя. Это мы знали.
А знакомые из Певека дали телеграмму, что шлюпка есть, лежит на берегу, и закончили телеграмму непонятным "ха-ха".
- Если потонем, пойдем пешком, - мрачно сформулировал Женя, тот самый техник, найденный добрым отделом кадров.
Фамилия у него была одна из самых древних славянских, и весь он по облику был иконописный славянин. Я напираю на это славянство потому, что в работе он вел себя как испанец, если, конечно, по испанцам судить из прочитанных книг, из книг, в которые веришь. Лодка лежала на берегу. Вокруг держался морской запах, а от лодки веяло печалью корабельных кладбищ. Сквозь продавленный тракторными гусеницами борт торчали обломки шпангоутов. Трактор раздавил бы ее, наверное, совсем, если бы не была она окружена каменной твердости снежным застругом, спасавшим зимой от гусениц и сапогов.
По соседству строили дом. Мы отправились к строителям, и те отвалили нам пудовый кусище гудрона. Мы нашли на берегу железную бочку. Гулко гремя, разрубили ее пополам, загубив казенный топор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13