Оскальзываясь на рубчатом железном полу, он подошел к Сашке. Сел рядом.
– Такие дела! – для начала сказал он и прицельно покосился на Сашку. Но Сашка лишь улыбнулся в ответ. Бортмеханик понял, что с этим парнем не выйдет словесной дуэли, любимого бортмеханикового занятия.
– Тебя как зовут?
– Сашка.
– Витя. Витя Ципер, авиационный циркач.
– Почему циркач?
– Когда я на борту, летательный аппарат обязательно падает. На взлете, в полете или при посадке, – доверительно пояснял Ципер. – От меня все экипажи уже отказались, кроме… – Ципер кивнул в сторону пилотской кабины. – Такая судьба. И представь – без моей вины. Давно из Европы?
– Два месяца.
– Медленно движешь! Журналист?
– Географ.
– Уже легче. Сапсегай журналистов… обожди… Витя Ципер в два прыжка кинулся к входу в кабину. В ровный грохот стали врываться перебои, и вдруг наступила оглушительная тишина. Вертолет с безмолвно раскручивающимся винтом провалился вниз.
Нескончаемо долго продолжалось это падение. Потом вдруг мотор снова заработал, и вертолет стал набирать высоту.
Вернулся Ципер.
– Вот видишь? – сказал он и внимательно посмотрел на Сашку.
– Интересные у тебя шутки, – сказал Сашка.
– Вода в бензопровод попала. Слышишь?
Сашка прислушался, но, кроме моторного грохота, ничего не мог разобрать. Он отрицательно покачал головой.
– Командир на четырех языках кроет бензозаправщиков. Такие дела. И тебя кроет. Во дает!
– Меня-то за что?
– За крюк. Нам же в другую бригаду надо. А Инна его упросила. Ты давно ее знаешь?
– Давно.
ИННА
Он стоял тогда около самолета, решая, лететь ему или оставаться. Пассажиры поднимались по трапу. Захлопнулась дверца. Закрутились винты.
– А вы почему остались?
Сашка оглянулся. Девушка в плащике стояла сзади него и тщетно пыталась прихлопнуть юбку, взметенную вихрем от винтов самолета.
– А почему не остаться?
– У нас никто никогда не сходит. – Девушка подняла к Сашке лицо. Круглое миловидное с серыми спокойными глазами. – Здесь фактория, посадочная полоса и медпункт. Я фельдшер при этом медпункте.
Сашка огляделся. Деревянное здание аэропорта. Повисшая полосатая «кишка» на шесте. Убегающий к горизонту пойменный лес. На горизонте неизвестный хребет.
Коричневые таежные люди сели в вертолет. Закрутился винт, и вертолет медленно пошел вверх. Стало окончательно пусто.
– И когда же я улечу?
– Почтовый приходит раз в месяц. Он позавчера был. Иногда заходят случайные.
– Значит, застрял?
– Вы не жалейте, – сказала девушка. – У нас хорошо. Тихо.
– А жить?
– С этим здесь трудно. У меня комната при медпункте пустая. Зовут меня Инна. Я и сын, так и живем.
– Просто Саша. Саша Ивакин.
Взгляды их встретились. Она отвела глаза.
– Не-ет! Еще не-ет! – Мальчишка кричал на всю окрестную лесотундру и заливался смехом.
– Сейчас посмотрим, – сказал Сашка и обошел вокруг кряжа, выбирая место. – Ну-у, смотри внимательно.
Сашка примерился и ловким ударом колуна развалил кряж.
– Не-ет! – счастливо верещал пацан. – Нету, – тихо добавил он.
– Значит, в другом, – Сашка вывалил из груды дров следующий кряж.
Мальчишка открыл рот, округлил глаза. – Что тут у вас? – Инна в белом халате стояла за штакетником и смотрела на сына и Сашку.
– Мама, мам! Дядя Саша говорит, что в поленьях маленькие человечки живут. Как расколешь, они убегают в другое. Правда, да?
Инна улыбнулась и спросила тихо:
– У вас выдумки когда-нибудь кончатся?
– Еще не иссякли.
– На рыбалку бы съездили.
– А борт? Вдруг борт к пастухам будет?
– С утра все известно бывает. Разве чудо какое.
– А я в чудеса верю, – сказал Сашка.
Инна поковыряла пальцем штакетник, посмотрела на Сашкину спину. Сашка обернулся. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом она тихо повернулась и ушла. Поднялась по деревянному крыльцу к двери с надписью «Амбулатория».
Они еще немного покололи дрова, потом уселись на пахнущие смолой поленья. Пацан явно соскучился по мужскому обществу, смотрел на Сашку с немым обожанием. По неизвестной причине Сашка вдруг стал рассказывать ему о дяде Васе Прозрачном, который все на свете умеет. Вот любая работа, и он умеет. Сейчас он уехал в Антарктиду, где звери, птицы да лед.
– А белые медведи там есть? – спросил мальчишка.
– Белых медведей там нет. И вот почему. Однажды они отправились в Антарктиду. Шли все на юг и на юг и чем дальше они шли, тем жарче им становилось. С высокой горы они увидели Африку. Над Африкой висело жаркое солнце, и вся она даже издали казалась горячей, как печка. Медведи на горе долго совещались: снять им белые шубы или повернуть обратно.
Все-таки пожалели шубы и вернулись. Так и не попали в Антарктиду.
Они сидели на деревянном крыльце дома. Светловолосый мальчуган слушал Сашку с любопытством и изумлением. Инна искоса поглядывала на него.
– А живут там пингвины. Грудь у них белая, как в нейлоновой рубашке, пиджак черный, лапы синие, а нос красный.
– Как у дяди Гриши, – сонно сказал мальчишка.
Сашка лежал на диване, закинув руки за голову. В соседней комнате Инна говорила что-то, укладывая мальчишку. Стало тихо. Сашка нагнулся, вытащил из рюкзака дневник Шаваносова. Последняя страница была так же аккуратно заполнена, как и все предыдущие. Точка и подпись: стойбище Сексурдах.
– Сексурдах! – сказал Сашка.
Скрипнула дверь. Вошла Инна в домашнем халатике. Остановилась, прижалась спиной к косяку и посмотрела на Сашку бабьими дурными глазами. Щелкнула выключателем. Сашка встал и шагнул к ней навстречу.
– Задвинь шторы, – шепотом попросила она…Они лежали рядом на узком диванчике.
– Кто был твой муж? – глухо спросил Сашка.
– Шофер.
– А… где он?…
– Завтра будет вертолет, – ровным голосом сообщила она.
Сашка молчал.
– Ты слышишь? Будет спецрейс к пастухам. Как раз к Сапсегаю. Тебя возьмут. Я просила.
– Выпроваживаешь?
– Я хочу знать: уедешь ты или останешься.
– Я вернусь.
– Нет. Не вернешься. – Откуда ты знаешь?
– У женщин, Саш, ум так устроен. Они видят то, что другие не видят.
– Тогда почему ты…
– Саш! – перебила она.
– Да?
– Обещай мне.
– Что?
– Ты, Саш, должен быть очень хорошим человеком. Понимаешь, мы здесь живем, живем… Людей видим мало. Тут тихо, и вообще тут делаешься другой. И когда приезжий, то сразу видишь, кто он. Подлец, бабник, добряк или…
– Или?
– Есть люди, которым труднее других, И на них обязанность быть лучше. Другим сходит с рук, а им нет.
– Ты странная…
– Ты проживи здесь три года… три года подряд… ночь полярная.
– А почему я должен быть лучше других?
– Не знаю. Это вроде бы каждый обязан. Но если человек решился жить по мечте, то он обязан вдвойне. Потому что большинство по мечте жить трусит… Или благоразумие мешает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27