– Забвению?
Шестэн заметил, что некоторые из отцов настоятелей зашевелились в своих креслах. Было очевидно, что обнаруженное чувство очень обеспокоило их.
– Желчь насторожилась. Желчь задается вопросом о его исчезновениях.
– И внушает ему меланхолию.
– Мы знали, что у Желчи есть основания увести его отсюда.
– Не так скоро…
– Осторожно, он просыпается.
– Отступите!
Шестэн подскочил и чуть не проткнул своим пером пергамент. Каладры умолкли, и вновь стало тихо. На лице Грезеля с едва уловимым всплеском поднялись веки. Шестэн положил перед собой чистый лист пергамента и стал ждать, когда фениксиец начнет говорить.
– Отцы…
Это первое слово было приветствием, но прозвучало как мольба. Он прошептал его одними губами и, казалось, был на грани обморока.
– Он страдает, – сказал один из Каладров.
– Чрезмерно.
– Тогда прервем контакт.
– Нет, он, возможно, последний.
Грезель скорчился от приступа неведомой боли. Его тело согнулось, его руки резко дернулись вверх.
– Он не выдержит…
– Напротив. Дадим ему время.
– Есть риск, что он больше не сможет вернуться в Харонию.
Вода, принявшая форму тела фениксийца, помутнела и на один миг стала темной, затем вернула себе свой первоначальный цвет. Шестэн украдкой взглянул на отцов и увидел, как то один из них, то другой поглаживает змею, обвившуюся вокруг его шеи. Субстанция Харонии приводила Хранителей в крайнее нервное возбуждение, и их смятение нередко выражалось в том, что они начинали сжимать шею хозяина, подобно тискам. В прошлом был случай, когда один из священнослужителей умер, задушенный своим Каладром.
Внезапно Грезель перестал двигаться. Его руки спокойно опустились, лицо разгладилось.
– Я должен говорить с вами, – сказал он прерывающимся голосом.
– Мы тебя слушаем.
– Это становится трудным… Терниям все труднее и труднее отталкивать Желчь. Я… я не могу оставаться долго.
– Говори, Грезель.
– Я узнал… Король поручил властителю Арнхему привести харонцев к Януэлю. Он будет действовать с их помощью…
Его губы исчезли, как если бы вода внезапно втянула их внутрь. Его лицо утратило силу сцепления и превратилось в бурлящий поток.
– Мы его теряем!
– Надо ему помочь.
– Нет, Харония может узнать тайну.
– Он сейчас исчезнет!
Фениксиец как будто услышал их, и вода заново смоделировала его лицо.
– Времени почти нет… – выдохнул он. – Не доверяйте наставникам… отыскать Сокола… Единственный, кто может сопровождать его сюда…
Его речь становилась бессвязной, и Шестэн усомнился, смогут ли отцы настоятели удержать ту нить, которая связывает их с Грезелем.
– Наставники… – повторил фениксиец слабым голосом. – Они все здесь… они обучали Януэля на полях сражений, для них он досягаем… Необходимо предупредить его!
Эти последние слова уже прозвучали как вой. Его тело задрожало, грудь запала.
Отцы поднялись, опираясь руками на подлокотники кресел.
– Нить вот-вот порвется!
– Обрежьте ее!
– Подождите… – едва выговорил фениксиец. – Подождите…
Чудовищным усилием он заставил себя выпрямиться. Выражение непримиримости обострило его черты. Его голос стал выше и сильнее:
– Желчь берет верх в теле моего сына… Она каждый день сжигает кровь Волны, текущую в его жилах. Необходимо любой ценой помочь ему соединиться с вами прежде… до того, как он уступит… Если наставники не доберутся до него и не смогут его убить… это возьмет на себя Желчь и сделает это вместо них. – Его голос иссякал, как вода в ручье. – Сокол…
Имя замерло на его губах, и контакт был окончательно разорван. Его члены стали оплавляться, подобно воску, начиная с концов, пока не осталась лишь смутная и влажная форма в состоянии левитации. Короткий шквал ветра, и последние капли, свидетельствовавшие о присутствии фениксийца, мягко разбились о воду.
Шестэн поймал себя на том, что дрожит. Он глубоко вздохнул, чтобы прогнать смятение, и заставил себя упомянуть, внизу пергаментной страницы, об уходе Грезеля. Краткое и мучительное явление фениксийца произвело заметное впечатление на присутствующих Сосредоточенно отцы закрывали дверь, распахнутую для Харонии. Рассеялся неприятный запах, витавший короткое время над обителью, и вступила в свои права умиротворяющая атмосфера, обычная для монастыря. Отцы открыли глаза, и Каладр старейшины, старика с большими топазовыми глазами, был первым, кто нарушил молчание:
– Он пока в состоянии нам помочь.
– Нам не следовало бы его отпускать.
– Вы недооцениваете его воспитание.
– Он прав. Грезель был подготовлен к этому.
– Но он истощен.
– И развращен…
– Нет. Желчь ничего не знает.
Шестэн силился понять логику влияния Желчи на фениксийца. Он знал, что находящиеся в Харонии мощи Хранителей оказывали непрерывное воздействие на харонцев, и, чтобы ускользнуть от этой власти, Грезель использовал галлюциногенные свойства Черных Терний. Однако его тело понемногу привыкало к наркотику, и эта безжалостная привычка была его приговором. Если бы Черные Тернии оказались не в состоянии и впредь подавлять влияние Желчи, ой забыл бы свои истоки и свое предназначение, став истинным харонцем. Скриптор хотел уйти от всех этих вопросов, нарушавших покой его души, но ему уже не удавалось отвернуться от судеб короля и его сына Януэля.
Устремив в неведомую даль взор, настоятель нежно поглаживал костлявой рукой своего Хранителя. Лежавшая на нем ответственность выходила далеко за пределы тесной ограды этого монастыря. Многими годами ранее он согласился исполнять у Волн исключительно важную роль и предоставить все средства общины на службу Грезелю. Но случилось так, что отец Януэля допустил ошибку. Он сам отвел сына к фениксийцам, однако не мог себе вообразить, что Януэль станет избранником императора Грифонов и ему поручат провести Возрождение имперского Феникса. Эта неожиданная милость расстроила столь тщательно подготовленный Волнами план и даже попросту чуть не сорвала его. И теперь было необходимо, чтобы юный Януэль как можно скорее прибыл в монастырь, для того чтобы научиться правильно пользоваться своей властью.
Это место должно было стать последней ступенью его образования. Именно здесь он сумел бы понять, как помочь возродить Фениксов из пепла, окружающего Харонию. Однако его отец недавно напомнил, насколько время работает им во вред. Наследственность наделила этого ребенка добротой, создала человека, призванного трудиться во имя жизни. Ничто не приготовило его к встрече с ядом, который тайно разъедает его изнутри, с Желчью, которая понемногу отворяет врата самым темным побуждениям. Безусловно, от этого должно было возрасти и его могущество, поскольку мальчику становилось бы все легче и легче высвобождать Желчь, которую нес в себе каждый Хранитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70