Мы быстро принялись за дело и дали названия всякой части вещественного мира, пытаясь выяснить, что он собой представляет. В конечном счете, мы пришли к выводу, что в природе все происходит в соответствии с неким естественным законом, что любое событие обусловлено непосредственной причиной, которая доступна пониманию. – Тут рассказчица улыбнулась каким-то своим мыслям. – Видите ли, в рассматриваемый период времени ученые не многим отличались от остальных людей. Мы вместе со всеми задались целью освоить мир, в котором мы живем. Идея заключалась в попытке дать ему такое объяснение, чтобы он выглядел безопасным и управляемым. При подобном скептическом подходе мы замкнулись на конкретных вопросах, с решением которых наше существование представлялось более безмятежным.
От мостика мы прошли по извивающейся тропинке через небольшой лужок туда, где деревья росли гуше.
– При таком подходе, – продолжала объяснения Сара, – все неявное и таинственное исключалось наукой из этого мира. Следуя ходу мысли Исаака Ньютона, мы пришли к выводу, что все в мире непременно происходит неким предсказуемым образом и он подобен гигантской машине, поэтому долгое время доказать что-либо другое было просто невозможно. События, которые происходили одновременно с другими, но не имели с ними причинной связи, называли просто случайными.
Затем были проведены два исследования, которые снова обратили наши взоры к тайнам Вселенной. За последние несколько десятилетий много было написано о перевороте в физике, однако на самом деле изменения связаны с двумя важнейшими открытиями – с квантовой механикой и работами Альберта Эйнштейна.
Вся жизнь Эйнштейна была посвящена попыткам доказать, что воспринимаемая нами твердая материя в большинстве случаев представляет собой пустое пространство, которое заполнено некоей формой энергии. Мы с вами не исключение. А с помощью квантовой физики было доказано, что наблюдения за этими формами энергии на все более элементарных уровнях могут привести к потрясающим открытиям. Опыты показали, что при попытке разрознить невероятно малые проявления этой энергии – мы называем их элементарными частицами, – и пронаблюдать их поведение на результаты опыта воздействует сам акт наблюдения, словно элементарные частицы испытывают на себе влияние предположений экспериментатора. Это верно даже для тех случаев, когда частицы проявляются там, где вероятность этого исключена по нашим законам логики: одновременно в двух местах, забегая вперед или отставая во времени, и тому подобное.
Сара остановилась, чтобы еще раз заглянуть мне в глаза:
– Другими словами, то, из чего в основном состоит Вселенная, по самой сути своей представляет некий вид чистой энергии, которая поддается воздействию намерений и предположений человека, и это соответственно отметает нашу старую механистическую модель мира. Создается впечатление, что само ожидание чего-то заставляет нашу энергию выплескиваться в окружающий мир и воздействовать на другие энергетические системы. Впрочем, в это вас как раз и должно заставить поверить Третье откровение.
Моя собеседница неодобрительно покачала головой:
– К сожалению, многие ученые не принимают эту идею всерьез. Они предпочитают по-прежнему относиться к этому скептически и ждать, сможем ли мы это доказать. –
– Эй, Сара, мы здесь! – донесся издалека чей-то голос. Было видно, как справа за деревьями, метрах в пятидесяти, кто-то машет рукой.
Сара посмотрела на меня:
– Мне нужно недолго поговорить с этими ребятами. У меня с собой есть перевод Третьего откровения, так что, если хотите, можете пока выбрать местечко и почитать.
– Конечно, хочу, – с радостью согласился я.
Она вытащила из рюкзака бумаги, подала их мне и ушла.
Я взял рукопись и огляделся, ища, где устроиться. Земля здесь густо поросла невысоким кустарником, почва была болотистой, но невдалеке начиналась возвышенность, в конце которой было что-то наподобие холма. Я решил отправиться туда и найти место посуше.
Когда подъем кончился, я остановился пораженный: передо мной было невероятно красивое место. Далеко стоящие друг от друга корявые дубы вздымали свои раскидистые ветви и, тесно переплетаясь кронами, образовывали над головой что-то вроде навеса. Какие-то невысокие тропические растения с широкими листьями перемежались с раскидистыми папоротниками и кустами, усыпанными белыми цветами. Выбрав место посуше, я сел на землю. В воздухе разносился затхлый запах палой листвы и нежный аромат цветов.
Я расправил бумаги и обратился к началу перевода. В кратком вступлении давалось объяснение, что с Третьим откровением преображается представление о материальном мире. Было совершенно очевидно, что слова эти повторяют сказанное Сарой. Где-то к концу второго тысячелетия, предрекалось в Манускрипте, люди откроют для себя новую энергию, которая не только составляет основу всего сущего, в том числе и нас самих, но и исходит от всего сущего.
Некоторое время я размышлял над этим, потом принялся читать дальше и был поражен: в Манускрипте говорилось, что начальную стадию восприятия человеком этой энергии составляет повышенная восприимчивость к красоте. Пока я обдумывал это, мое внимание привлекли шаги внизу на тропинке. Я увидел, что это Сара, когда она посмотрела на холм и встретилась со мной взглядом.
– Чудесное здесь место, – сказала она, поднявшись ко мне. – Вы уже дочитали до того места, где говорится о восприятии красоты?
– Да, – ответил я. – Но мне не понятно, что имеется в виду.
– Далее в Манускрипте, – сказала она, – об этом рассказывается более подробно, но я дам краткое объяснение. Восприятие красоты – это своеобразный барометр, (по которому каждый из нас может судить, насколько он близок к восприятию этой энергии в действительности. Это очевидно, потому что когда вы видите энергию, вы рассматриваете ее так же, как и красоту.
– Вы говорите так, словно ее можно видеть, – заметил я.
Нисколько не смутившись, она посмотрела мне в глаза:
– Да, я вижу ее, но сначала мне пришлось научиться более глубокому восприятию красоты.
– Ну и что из этого? Разве красота – понятие не относительное?
Сара покачала головой:
– Мы можем называть красивыми разные веши, однако характеристики, которые мы даем чему-то красивому, по сути дела, одинаковы. Подумайте, ведь когда что-то поражает нас своей красотой, то это проявляется в том, что этот объект становится для нас более явным, приобретает более четкие формы и более насыщенную окраску. Он выделяется среди всего остального. Он светится. Кажется, что по сравнению с невыразительностью других объектов он чуть ли не переливается всеми цветами радуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
От мостика мы прошли по извивающейся тропинке через небольшой лужок туда, где деревья росли гуше.
– При таком подходе, – продолжала объяснения Сара, – все неявное и таинственное исключалось наукой из этого мира. Следуя ходу мысли Исаака Ньютона, мы пришли к выводу, что все в мире непременно происходит неким предсказуемым образом и он подобен гигантской машине, поэтому долгое время доказать что-либо другое было просто невозможно. События, которые происходили одновременно с другими, но не имели с ними причинной связи, называли просто случайными.
Затем были проведены два исследования, которые снова обратили наши взоры к тайнам Вселенной. За последние несколько десятилетий много было написано о перевороте в физике, однако на самом деле изменения связаны с двумя важнейшими открытиями – с квантовой механикой и работами Альберта Эйнштейна.
Вся жизнь Эйнштейна была посвящена попыткам доказать, что воспринимаемая нами твердая материя в большинстве случаев представляет собой пустое пространство, которое заполнено некоей формой энергии. Мы с вами не исключение. А с помощью квантовой физики было доказано, что наблюдения за этими формами энергии на все более элементарных уровнях могут привести к потрясающим открытиям. Опыты показали, что при попытке разрознить невероятно малые проявления этой энергии – мы называем их элементарными частицами, – и пронаблюдать их поведение на результаты опыта воздействует сам акт наблюдения, словно элементарные частицы испытывают на себе влияние предположений экспериментатора. Это верно даже для тех случаев, когда частицы проявляются там, где вероятность этого исключена по нашим законам логики: одновременно в двух местах, забегая вперед или отставая во времени, и тому подобное.
Сара остановилась, чтобы еще раз заглянуть мне в глаза:
– Другими словами, то, из чего в основном состоит Вселенная, по самой сути своей представляет некий вид чистой энергии, которая поддается воздействию намерений и предположений человека, и это соответственно отметает нашу старую механистическую модель мира. Создается впечатление, что само ожидание чего-то заставляет нашу энергию выплескиваться в окружающий мир и воздействовать на другие энергетические системы. Впрочем, в это вас как раз и должно заставить поверить Третье откровение.
Моя собеседница неодобрительно покачала головой:
– К сожалению, многие ученые не принимают эту идею всерьез. Они предпочитают по-прежнему относиться к этому скептически и ждать, сможем ли мы это доказать. –
– Эй, Сара, мы здесь! – донесся издалека чей-то голос. Было видно, как справа за деревьями, метрах в пятидесяти, кто-то машет рукой.
Сара посмотрела на меня:
– Мне нужно недолго поговорить с этими ребятами. У меня с собой есть перевод Третьего откровения, так что, если хотите, можете пока выбрать местечко и почитать.
– Конечно, хочу, – с радостью согласился я.
Она вытащила из рюкзака бумаги, подала их мне и ушла.
Я взял рукопись и огляделся, ища, где устроиться. Земля здесь густо поросла невысоким кустарником, почва была болотистой, но невдалеке начиналась возвышенность, в конце которой было что-то наподобие холма. Я решил отправиться туда и найти место посуше.
Когда подъем кончился, я остановился пораженный: передо мной было невероятно красивое место. Далеко стоящие друг от друга корявые дубы вздымали свои раскидистые ветви и, тесно переплетаясь кронами, образовывали над головой что-то вроде навеса. Какие-то невысокие тропические растения с широкими листьями перемежались с раскидистыми папоротниками и кустами, усыпанными белыми цветами. Выбрав место посуше, я сел на землю. В воздухе разносился затхлый запах палой листвы и нежный аромат цветов.
Я расправил бумаги и обратился к началу перевода. В кратком вступлении давалось объяснение, что с Третьим откровением преображается представление о материальном мире. Было совершенно очевидно, что слова эти повторяют сказанное Сарой. Где-то к концу второго тысячелетия, предрекалось в Манускрипте, люди откроют для себя новую энергию, которая не только составляет основу всего сущего, в том числе и нас самих, но и исходит от всего сущего.
Некоторое время я размышлял над этим, потом принялся читать дальше и был поражен: в Манускрипте говорилось, что начальную стадию восприятия человеком этой энергии составляет повышенная восприимчивость к красоте. Пока я обдумывал это, мое внимание привлекли шаги внизу на тропинке. Я увидел, что это Сара, когда она посмотрела на холм и встретилась со мной взглядом.
– Чудесное здесь место, – сказала она, поднявшись ко мне. – Вы уже дочитали до того места, где говорится о восприятии красоты?
– Да, – ответил я. – Но мне не понятно, что имеется в виду.
– Далее в Манускрипте, – сказала она, – об этом рассказывается более подробно, но я дам краткое объяснение. Восприятие красоты – это своеобразный барометр, (по которому каждый из нас может судить, насколько он близок к восприятию этой энергии в действительности. Это очевидно, потому что когда вы видите энергию, вы рассматриваете ее так же, как и красоту.
– Вы говорите так, словно ее можно видеть, – заметил я.
Нисколько не смутившись, она посмотрела мне в глаза:
– Да, я вижу ее, но сначала мне пришлось научиться более глубокому восприятию красоты.
– Ну и что из этого? Разве красота – понятие не относительное?
Сара покачала головой:
– Мы можем называть красивыми разные веши, однако характеристики, которые мы даем чему-то красивому, по сути дела, одинаковы. Подумайте, ведь когда что-то поражает нас своей красотой, то это проявляется в том, что этот объект становится для нас более явным, приобретает более четкие формы и более насыщенную окраску. Он выделяется среди всего остального. Он светится. Кажется, что по сравнению с невыразительностью других объектов он чуть ли не переливается всеми цветами радуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77