Чего они прикрываются гуманизмом? У Женевы есть несколько лишних миллиардов долларов? Отлично! Потратим их на фармакологию, а объедками с барского стола облагодетельствуем Африку!
— В каком статусе вы их видели, Брандт? Головы поднимаются. Все, кроме Джастина. Раньше, похоже, никто не пытался поставить под сомнение слова пророка. Глаза Лорбира округляются. Лоб сбирается в морщины обиды.
— Говорю вам, Питер, я их видел. Вот этими глазами.
— Я не сомневаюсь, что вы их видели, Брандт. Но у моих читателей такие сомнения могут возникнуть. Они зададутся вопросом: «Кто такой этот Брандт, который их видел?» Вы работали в ООН? Или обедали в том же ресторане? — Короткий смешок, прелюдия к третьему варианту. — А может, вы служили Силам Тьмы!
Лорбир почувствовал присутствие врага? Выражение «Силы Тьмы» показалось ему угрожающе знакомым? Память подсказала, что в не столь уж далеком прошлом он уже видел Джастина, в больничной палате? Лицо становится жалким. Джастин видит перед собой обиженного старика. «Ну почему вы так, — словно говорит это лицо. — Вы же мне друг». Но журналист продолжает что-то записывать и не приходит на помощь.
— Если вы хотите повернуться лицом к богу, сначала надо согрешить, — сиплым голосом нарушает затянувшуюся паузу Лорбир. — В этом месте все верят в милосердие господа, Питер, поверьте мне.
Но обида не покидает лица Лорбира. Как и тревога. Он предчувствует, что его ждут плохие новости, услышать которые ему ой как не хочется. На обратном пути он предпочитает компанию комиссара Артура. Двое мужчин идут, взявшись за руки, как принято в племени динка, здоровяк Лорбир в хомбурге и сухонький Артур в бейсболке из Парижа.
Деревянный частокол с проемом, заложенным бревном, которое выполняет роль ворот, огораживает владения Брандта, координатора распределения продовольствия, и его помощников. Дети остаются за частоколом. Только Артур и Лорбир сопровождают дорогого гостя в ознакомительном туре, показывая местные достопримечательности. Импровизированная душевая кабинка с баком над головой. Вода, естественно, нагревается солнцем. Еще бак, для сбора дождевой воды, с насосом времен каменного века, который приводится в действие генератором, его ровесником. Все это — результат стараний Брандта.
— Когда-нибудь я запатентую это устройство! — восклицает Брандт и подмигивает Артуру.
Солнечная панель лежит на земле посреди загона для кур. Куры прыгают с нее на землю.
— Освещает весь лагерь! — хвалится Брандт. Но голос его лишен прежнего пыла.
Туалеты находятся в дальней части лагеря, у самого частокола, мужской и женский. Лорбир стучит в дверь мужского, распахивает, открывая вонючую дыру.
— Здешние мухи вырабатывают устойчивость к любому дезинфицирующему средству, которое мы используем против них, — жалуется он.
— Мультирезистентные мухи? — улыбаясь, спрашивает Джастин, и Лорбир бросает на него безумный взгляд, прежде чем его губы расходятся в жалком подобии улыбки.
Они пересекают лагерь, задержавшись у недавно вырытой ямы четыре на двенадцать футов. На дне, в красной грязи, свернулись кольцами желтые и зеленые змеи.
— Это наше бомбоубежище, Питер. Змеи в этом лагере кусают куда больнее, чем бомбы, — говорит Лорбир, жалуясь на жестокость природы.
Не дождавшись реакции Джастина, поворачивается к Артуру, чтобы разделить с ним шутку. Но Артур уже вернулся к воротам, где дожидалась свита. Как человек, жаждущий дружбы, Лорбир обнимает Джастина за плеча и не убирает руки, пока они неспешно идут к центральному тукулу.
— Теперь вам пора попробовать нашего жаркого из козлятины, — решительно заявляет он. — Наш старик-повар готовит жаркое лучше, чем в ресторанах Женевы! Вы — хороший парень, Питер. Вы — мой друг!
«Кого ты увидел в яме среди змей? — спрашивает он Лорбира. — Опять Ванзу? Или Тесса протянула холодную руку и коснулась тебя!»
От двери до противоположной стены тукула не больше шестнадцати футов. Стол из деревянных поддонов. Сидеть предлагается на нераспечатанных коробках с пивом и растительным маслом. Под потолком жужжит электрический вентилятор, пахнет соей и спреем от москитов. Только у Лорбира, главы семьи, есть стул, который сейчас передвинули к столу от радиопередатчика. Последний тоже стоит на коробках, рядом с газовой плитой.
Лорбир восседает на стуле во главе стола, по-прежнему в хомбурге. Джастин — по одну его руку, Джейми — по другую, это ее законное место, как его главной помощницы. С другой стороны Джастина сидит молодой врач из Флоренции с длинными волосами, забранными в конский хвост. За ним — Элен, шотландка из аптеки. Напротив Элен — медицинская сестра-нигерийка по имени Салвейшн.
У других членов большой семьи Лорбира нет времени ни для знакомства, ни для светской беседы. Они накладывают жаркое в тарелку, едят стоя или садятся ровно на столько, чтобы переправить содержимое тарелки в желудок, и уходят. Лорбир энергично помешивает жаркое ложкой, его глаза находятся в непрерывном движении, он ест и говорит, ест и говорит, говорит. И хотя иногда обращается к кому-то из своих, ни у кого нет сомнений, что его мудрые речи прежде всего предназначены для ушей журналиста из Лондона. Первая тема, которой касается Лорбир, война. Не постоянные межплеменные стычки, а эта «чертова большая война», которая идет на нефтяных полях Бенту на севере и с каждым днем распространяется все дальше на юг.
— У этих мерзавцев в Хартуме есть танки и артиллерия, Питер. Они рвут бедных африканцев в клочья. Если вы поедете туда, то увидите все собственными глазами. Если бомбардировками не удается добиться нужного результата, они посылают наземные войска. Этим солдатам нравится насиловать и убивать. И кто помогает им? Кто им аплодирует? Транснациональные нефтяные компании! Негодующий голос заглушает и подавляет. Остальные разговоры должны или закончиться, или прекратиться. Так и происходит.
— Транснациональные корпорации любят Хартум, Питер! «Ребята, — говорят они, — мы уважаем ваши фундаменталистские принципы. Публичные казни, отрубание рук, мы восторгаемся вами. И хотим помочь всеми доступными нам способами. Хотим, чтобы вы использовали ваши дороги и ваши аэродромы на полную катушку. Только не позволяйте этим ленивым африканским бездельникам в городах и деревнях стоять на пути прибыли. Мы точно так же, как вы, хотим очистить страну от этих африканских бездельников. Поэтому вот вам нефтяные деньги. Купите себе еще оружия!» Ты слышишь, Салвейшн? Вы записываете, Питер?
— Каждое слово, спасибо вам, Брандт, — отвечает Джастин, не отрывая глаз от блокнота.
— Транснациональные корпорации выполняют работу дьявола, это я вам точно говорю! Придет день, когда они провалятся в ад, где им самое место, и лучше бы им помнить об этом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
— В каком статусе вы их видели, Брандт? Головы поднимаются. Все, кроме Джастина. Раньше, похоже, никто не пытался поставить под сомнение слова пророка. Глаза Лорбира округляются. Лоб сбирается в морщины обиды.
— Говорю вам, Питер, я их видел. Вот этими глазами.
— Я не сомневаюсь, что вы их видели, Брандт. Но у моих читателей такие сомнения могут возникнуть. Они зададутся вопросом: «Кто такой этот Брандт, который их видел?» Вы работали в ООН? Или обедали в том же ресторане? — Короткий смешок, прелюдия к третьему варианту. — А может, вы служили Силам Тьмы!
Лорбир почувствовал присутствие врага? Выражение «Силы Тьмы» показалось ему угрожающе знакомым? Память подсказала, что в не столь уж далеком прошлом он уже видел Джастина, в больничной палате? Лицо становится жалким. Джастин видит перед собой обиженного старика. «Ну почему вы так, — словно говорит это лицо. — Вы же мне друг». Но журналист продолжает что-то записывать и не приходит на помощь.
— Если вы хотите повернуться лицом к богу, сначала надо согрешить, — сиплым голосом нарушает затянувшуюся паузу Лорбир. — В этом месте все верят в милосердие господа, Питер, поверьте мне.
Но обида не покидает лица Лорбира. Как и тревога. Он предчувствует, что его ждут плохие новости, услышать которые ему ой как не хочется. На обратном пути он предпочитает компанию комиссара Артура. Двое мужчин идут, взявшись за руки, как принято в племени динка, здоровяк Лорбир в хомбурге и сухонький Артур в бейсболке из Парижа.
Деревянный частокол с проемом, заложенным бревном, которое выполняет роль ворот, огораживает владения Брандта, координатора распределения продовольствия, и его помощников. Дети остаются за частоколом. Только Артур и Лорбир сопровождают дорогого гостя в ознакомительном туре, показывая местные достопримечательности. Импровизированная душевая кабинка с баком над головой. Вода, естественно, нагревается солнцем. Еще бак, для сбора дождевой воды, с насосом времен каменного века, который приводится в действие генератором, его ровесником. Все это — результат стараний Брандта.
— Когда-нибудь я запатентую это устройство! — восклицает Брандт и подмигивает Артуру.
Солнечная панель лежит на земле посреди загона для кур. Куры прыгают с нее на землю.
— Освещает весь лагерь! — хвалится Брандт. Но голос его лишен прежнего пыла.
Туалеты находятся в дальней части лагеря, у самого частокола, мужской и женский. Лорбир стучит в дверь мужского, распахивает, открывая вонючую дыру.
— Здешние мухи вырабатывают устойчивость к любому дезинфицирующему средству, которое мы используем против них, — жалуется он.
— Мультирезистентные мухи? — улыбаясь, спрашивает Джастин, и Лорбир бросает на него безумный взгляд, прежде чем его губы расходятся в жалком подобии улыбки.
Они пересекают лагерь, задержавшись у недавно вырытой ямы четыре на двенадцать футов. На дне, в красной грязи, свернулись кольцами желтые и зеленые змеи.
— Это наше бомбоубежище, Питер. Змеи в этом лагере кусают куда больнее, чем бомбы, — говорит Лорбир, жалуясь на жестокость природы.
Не дождавшись реакции Джастина, поворачивается к Артуру, чтобы разделить с ним шутку. Но Артур уже вернулся к воротам, где дожидалась свита. Как человек, жаждущий дружбы, Лорбир обнимает Джастина за плеча и не убирает руки, пока они неспешно идут к центральному тукулу.
— Теперь вам пора попробовать нашего жаркого из козлятины, — решительно заявляет он. — Наш старик-повар готовит жаркое лучше, чем в ресторанах Женевы! Вы — хороший парень, Питер. Вы — мой друг!
«Кого ты увидел в яме среди змей? — спрашивает он Лорбира. — Опять Ванзу? Или Тесса протянула холодную руку и коснулась тебя!»
От двери до противоположной стены тукула не больше шестнадцати футов. Стол из деревянных поддонов. Сидеть предлагается на нераспечатанных коробках с пивом и растительным маслом. Под потолком жужжит электрический вентилятор, пахнет соей и спреем от москитов. Только у Лорбира, главы семьи, есть стул, который сейчас передвинули к столу от радиопередатчика. Последний тоже стоит на коробках, рядом с газовой плитой.
Лорбир восседает на стуле во главе стола, по-прежнему в хомбурге. Джастин — по одну его руку, Джейми — по другую, это ее законное место, как его главной помощницы. С другой стороны Джастина сидит молодой врач из Флоренции с длинными волосами, забранными в конский хвост. За ним — Элен, шотландка из аптеки. Напротив Элен — медицинская сестра-нигерийка по имени Салвейшн.
У других членов большой семьи Лорбира нет времени ни для знакомства, ни для светской беседы. Они накладывают жаркое в тарелку, едят стоя или садятся ровно на столько, чтобы переправить содержимое тарелки в желудок, и уходят. Лорбир энергично помешивает жаркое ложкой, его глаза находятся в непрерывном движении, он ест и говорит, ест и говорит, говорит. И хотя иногда обращается к кому-то из своих, ни у кого нет сомнений, что его мудрые речи прежде всего предназначены для ушей журналиста из Лондона. Первая тема, которой касается Лорбир, война. Не постоянные межплеменные стычки, а эта «чертова большая война», которая идет на нефтяных полях Бенту на севере и с каждым днем распространяется все дальше на юг.
— У этих мерзавцев в Хартуме есть танки и артиллерия, Питер. Они рвут бедных африканцев в клочья. Если вы поедете туда, то увидите все собственными глазами. Если бомбардировками не удается добиться нужного результата, они посылают наземные войска. Этим солдатам нравится насиловать и убивать. И кто помогает им? Кто им аплодирует? Транснациональные нефтяные компании! Негодующий голос заглушает и подавляет. Остальные разговоры должны или закончиться, или прекратиться. Так и происходит.
— Транснациональные корпорации любят Хартум, Питер! «Ребята, — говорят они, — мы уважаем ваши фундаменталистские принципы. Публичные казни, отрубание рук, мы восторгаемся вами. И хотим помочь всеми доступными нам способами. Хотим, чтобы вы использовали ваши дороги и ваши аэродромы на полную катушку. Только не позволяйте этим ленивым африканским бездельникам в городах и деревнях стоять на пути прибыли. Мы точно так же, как вы, хотим очистить страну от этих африканских бездельников. Поэтому вот вам нефтяные деньги. Купите себе еще оружия!» Ты слышишь, Салвейшн? Вы записываете, Питер?
— Каждое слово, спасибо вам, Брандт, — отвечает Джастин, не отрывая глаз от блокнота.
— Транснациональные корпорации выполняют работу дьявола, это я вам точно говорю! Придет день, когда они провалятся в ад, где им самое место, и лучше бы им помнить об этом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132