Хотите, отвезу? Ну, как хотите, только нечего из меня крайнего делать!
Доктор Рыжиков вежливо освободил рукав, чтобы уйти к велосипеду. Было самое время эффектно удалиться. Но пришлось эффектно раскрыть рот, потому что, увы, велосипеда на положенном месте не было. Ни на месте, ни рядом. Его опять угнали. Это уже наверняка означало конец велосипедного сезона. До снега рукой подать, зачем велосипед в сугробах?
36
«Юрочка, там у тебя один больной… Ну, пупсик такой. Хочешь, я его у себя полечу? Процедурки назначим, ванночки, массаж… Ну чего тебе с ним возиться? У меня все условия, правда?»
Доктор Рыжиков даже не понял сразу, что коллега Ядовитовна хочет забрать к себе в заповедный коридор больного Чикина. Для рядового и ничем не примечательного гражданина, обладающего лишь таким никчемным свойством, как два высших инженерных образования, это была непостижимая честь. Доктор Рыжиков даже предполагать не мог, что там о Чикине знают как о таковом. Оказалось, очень хорошо знают. Можно сказать, следят.
Да и как было не знать, если Чикин перечинил все табуретки и тумбочки, все электроприборы и все спецоборудование в окрестностях. По первому приглашению он безотказно следовал на консультацию в любое отделение в неизменном синем халате с отвертками и клещами в карманах. Он был главным участником монтажа и наладки новой гэдээровской рентгенустановки, а также перевода главной котельной с угля на мазут.
В то же время доктор Рыжиков аккуратно отправлял обратно повестки в суд, которые приходили на имя Чикина, прикалывая к ним справки о том, что гр. Чикин продолжает находиться на излечении после тяжелой черепно-мозговой травмы.
Кстати, окончательно определилось, что лицо у Чикина теперь навсегда останется багровым, как будто он вышел из бани. Хотя он из нее выйдет не скоро.
- Может, им что-то отремонтировать там надо? - спросил он осторожно.
Сулейман ответил вежливым молчанием и искрами в глазах: мол, извините.
Тем более чикинская акула просто исходила любовью и вниманием. На случай ее появления всегда стояла наготове кровать в палате. Чикин привычно юркал в нее и накрывался одеялом по нос. После этого Сильва Сидоровна разрешала войти. Как всегда - торт, апельсиновый сок, чмок в лобик: «Ты у меня совсем здоровячок, пупсик!» Странно, что после этих ласк пупсик упорно не выбирался не только из больницы, но и из-под одеяла. И только хлопал глазами.
- Чем слаще улыбка, тем горше отрава, - объяснил Сулейман с точки зрения нравов Востока.
Когда тревоге давался отбой, Чикин выползал из укрытия. Если не было срочных ремонтов, можно было потренировать Жанну. Все балетные команды доктор Рыжиков написал для него на белом ватмане. Чикин робким блеющим голосом подавал их Жанне, подвешенной к рельсам. Еще ей для надежности поставили что-то вроде брусьев, но взяли честное слово, что не будет на них зря висеть, болтая ногами. От команд Чикина Жанну разбирал смех, как будто ее щекотали, и это мешало выполнять батманы тандю.
Чикину было странно, что, когда доктор Рыжиков узнал про это, заглянув в палату на звонкий Жаннин смех, его не отстранили от занятий, а, наоборот, велели поменьше выходить наружу и брать заказы только с доставкой сюда. Якобы из-за наступающих холодов.
Если бы доктор Рыжиков не попал в эти дни домой, он, может, и всю зиму проходил бы в своем знаменитом зеленом плаще из клеенки. Четыре головы повернулись в его сторону с некоторым отчужденным удивлением: что, мол, за человек? Только Рекс достаточно безоговорочно признал его, но и то все еще искал во дворе хозяйский велосипед, без которого и хозяин полностью был не хозяин.
- И что она ответила? - спросили за столом Валеру Малышева.
- Ну, как вы думаете, что? Вагон соломы, вот что!
Валерия чуть улыбнулась краешком высокомерного рта. Анька с Танькой заученно прыснули. Видно, кибер в этот раз ответил от души. Доктор Рыжиков обвел их слегка потусторонним взглядом.
- Ну, кто мне скажет, откуда взялось слово «робот»?
Валерия гордо пожала плечами. Анька с Танькой с надеждой посмотрели на Валеру Малышева. Им очень не хотелось проигрывать. Валера сосредоточился. Когда он сосредоточивался, вдоль лба у него складывалась толстая морщина, как у боксера-тугодума. Или штангиста-многовеса.
- Ну, я предполагаю… - медленно начал Валера брать вес. - Отец кибернетики Норберт Винер мог вложить в это слово… Ну, по-английски, может быть… какое-нибудь «рэбью…». Что-то считающее…
- Так, - постарался доктор Рыжиков скрыть удовлетворение. - А что, собственно, за слово «кибернетика»?
- Ну, это любой знает, - снова легла складка на лоб Валеры. - Это нечто вроде… «управляющее»…
- Так… - нашел свое пальто доктор Рыжиков. - Сутки на размышление. А почему парашют плавно спускается?
- Ну, это легко определить аэродинамическими сопротивлением воздуха, прямо пропорциональным площади развернутого купола, - снисходительно-научно стал поучать Валера Малышев. - Надо взять…
- По-воздуху! - пискнули Анька с Танькой такой Валериной глупости.
- Последнее, - пообещал доктор Петрович. - Как будет по-русски сказать «субпродукты» и как звали унтера Пришибеева?
- Ну, унтер Пришибеев. - Валера крепко наморщился.
Доктор Рыжиков удовлетворенно прошагал к себе. Больше ему не казалось, что против него что-то тут злоумышляют.
Родное логово встретило его приятельским оскалом черепов, челюстей и отдельных деталей черепов, выставленных на полках. Он их дружески осмотрел и стал не торопясь отбирать необходимое. Включил яркую настольную лампу, разложил под ней ватман и перенес на него строго по одной разные фигурки и лоскутки из органического стекла. Кажется, просто лоскутки, а на самом деле доктор Петрович не один и не два вечера выпиливал их под этой лампой лобзиком и напильником.
Это и были кусочки туркутюковского лба и лица, семьдесят семь раз отмеренные сообща с Сулейманом.
Еще на полке стоял очень красивый плоский кожаный чемоданчик. Доктор Петрович достал и его. Блеснула хромированная сталь. Это был детский слесарный набор, невиданный в наших краях и блестевший как хирургический инструмент. Такое можно было раздобыть только где-нибудь в ГДР, что Мишка Франк и сделал, участвуя однажды в заграничном вояже. В чемоданчик еще успешно влезли туркутюковские запчасти и разные вспомогательные спецматериалы. Розовый порошок в мешочке, запасные кусочки плекса, ну и другие там секреты.
Щелкнув блестящим замочком, доктор Рыжиков полюбовался комнатой. Его гордостью был для нее великоватый, правда, но универсальный стол: с одной стороны письменный, с другой - верстачный. И на верстачной стороне стоял будущий архитектурный приз архитектора Бальчуриса - белый пенопластовый поселок какой-то далекой отсюда неведомо-прекрасной пригородной жилой и культурно-оздоровителной зоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Доктор Рыжиков вежливо освободил рукав, чтобы уйти к велосипеду. Было самое время эффектно удалиться. Но пришлось эффектно раскрыть рот, потому что, увы, велосипеда на положенном месте не было. Ни на месте, ни рядом. Его опять угнали. Это уже наверняка означало конец велосипедного сезона. До снега рукой подать, зачем велосипед в сугробах?
36
«Юрочка, там у тебя один больной… Ну, пупсик такой. Хочешь, я его у себя полечу? Процедурки назначим, ванночки, массаж… Ну чего тебе с ним возиться? У меня все условия, правда?»
Доктор Рыжиков даже не понял сразу, что коллега Ядовитовна хочет забрать к себе в заповедный коридор больного Чикина. Для рядового и ничем не примечательного гражданина, обладающего лишь таким никчемным свойством, как два высших инженерных образования, это была непостижимая честь. Доктор Рыжиков даже предполагать не мог, что там о Чикине знают как о таковом. Оказалось, очень хорошо знают. Можно сказать, следят.
Да и как было не знать, если Чикин перечинил все табуретки и тумбочки, все электроприборы и все спецоборудование в окрестностях. По первому приглашению он безотказно следовал на консультацию в любое отделение в неизменном синем халате с отвертками и клещами в карманах. Он был главным участником монтажа и наладки новой гэдээровской рентгенустановки, а также перевода главной котельной с угля на мазут.
В то же время доктор Рыжиков аккуратно отправлял обратно повестки в суд, которые приходили на имя Чикина, прикалывая к ним справки о том, что гр. Чикин продолжает находиться на излечении после тяжелой черепно-мозговой травмы.
Кстати, окончательно определилось, что лицо у Чикина теперь навсегда останется багровым, как будто он вышел из бани. Хотя он из нее выйдет не скоро.
- Может, им что-то отремонтировать там надо? - спросил он осторожно.
Сулейман ответил вежливым молчанием и искрами в глазах: мол, извините.
Тем более чикинская акула просто исходила любовью и вниманием. На случай ее появления всегда стояла наготове кровать в палате. Чикин привычно юркал в нее и накрывался одеялом по нос. После этого Сильва Сидоровна разрешала войти. Как всегда - торт, апельсиновый сок, чмок в лобик: «Ты у меня совсем здоровячок, пупсик!» Странно, что после этих ласк пупсик упорно не выбирался не только из больницы, но и из-под одеяла. И только хлопал глазами.
- Чем слаще улыбка, тем горше отрава, - объяснил Сулейман с точки зрения нравов Востока.
Когда тревоге давался отбой, Чикин выползал из укрытия. Если не было срочных ремонтов, можно было потренировать Жанну. Все балетные команды доктор Рыжиков написал для него на белом ватмане. Чикин робким блеющим голосом подавал их Жанне, подвешенной к рельсам. Еще ей для надежности поставили что-то вроде брусьев, но взяли честное слово, что не будет на них зря висеть, болтая ногами. От команд Чикина Жанну разбирал смех, как будто ее щекотали, и это мешало выполнять батманы тандю.
Чикину было странно, что, когда доктор Рыжиков узнал про это, заглянув в палату на звонкий Жаннин смех, его не отстранили от занятий, а, наоборот, велели поменьше выходить наружу и брать заказы только с доставкой сюда. Якобы из-за наступающих холодов.
Если бы доктор Рыжиков не попал в эти дни домой, он, может, и всю зиму проходил бы в своем знаменитом зеленом плаще из клеенки. Четыре головы повернулись в его сторону с некоторым отчужденным удивлением: что, мол, за человек? Только Рекс достаточно безоговорочно признал его, но и то все еще искал во дворе хозяйский велосипед, без которого и хозяин полностью был не хозяин.
- И что она ответила? - спросили за столом Валеру Малышева.
- Ну, как вы думаете, что? Вагон соломы, вот что!
Валерия чуть улыбнулась краешком высокомерного рта. Анька с Танькой заученно прыснули. Видно, кибер в этот раз ответил от души. Доктор Рыжиков обвел их слегка потусторонним взглядом.
- Ну, кто мне скажет, откуда взялось слово «робот»?
Валерия гордо пожала плечами. Анька с Танькой с надеждой посмотрели на Валеру Малышева. Им очень не хотелось проигрывать. Валера сосредоточился. Когда он сосредоточивался, вдоль лба у него складывалась толстая морщина, как у боксера-тугодума. Или штангиста-многовеса.
- Ну, я предполагаю… - медленно начал Валера брать вес. - Отец кибернетики Норберт Винер мог вложить в это слово… Ну, по-английски, может быть… какое-нибудь «рэбью…». Что-то считающее…
- Так, - постарался доктор Рыжиков скрыть удовлетворение. - А что, собственно, за слово «кибернетика»?
- Ну, это любой знает, - снова легла складка на лоб Валеры. - Это нечто вроде… «управляющее»…
- Так… - нашел свое пальто доктор Рыжиков. - Сутки на размышление. А почему парашют плавно спускается?
- Ну, это легко определить аэродинамическими сопротивлением воздуха, прямо пропорциональным площади развернутого купола, - снисходительно-научно стал поучать Валера Малышев. - Надо взять…
- По-воздуху! - пискнули Анька с Танькой такой Валериной глупости.
- Последнее, - пообещал доктор Петрович. - Как будет по-русски сказать «субпродукты» и как звали унтера Пришибеева?
- Ну, унтер Пришибеев. - Валера крепко наморщился.
Доктор Рыжиков удовлетворенно прошагал к себе. Больше ему не казалось, что против него что-то тут злоумышляют.
Родное логово встретило его приятельским оскалом черепов, челюстей и отдельных деталей черепов, выставленных на полках. Он их дружески осмотрел и стал не торопясь отбирать необходимое. Включил яркую настольную лампу, разложил под ней ватман и перенес на него строго по одной разные фигурки и лоскутки из органического стекла. Кажется, просто лоскутки, а на самом деле доктор Петрович не один и не два вечера выпиливал их под этой лампой лобзиком и напильником.
Это и были кусочки туркутюковского лба и лица, семьдесят семь раз отмеренные сообща с Сулейманом.
Еще на полке стоял очень красивый плоский кожаный чемоданчик. Доктор Петрович достал и его. Блеснула хромированная сталь. Это был детский слесарный набор, невиданный в наших краях и блестевший как хирургический инструмент. Такое можно было раздобыть только где-нибудь в ГДР, что Мишка Франк и сделал, участвуя однажды в заграничном вояже. В чемоданчик еще успешно влезли туркутюковские запчасти и разные вспомогательные спецматериалы. Розовый порошок в мешочке, запасные кусочки плекса, ну и другие там секреты.
Щелкнув блестящим замочком, доктор Рыжиков полюбовался комнатой. Его гордостью был для нее великоватый, правда, но универсальный стол: с одной стороны письменный, с другой - верстачный. И на верстачной стороне стоял будущий архитектурный приз архитектора Бальчуриса - белый пенопластовый поселок какой-то далекой отсюда неведомо-прекрасной пригородной жилой и культурно-оздоровителной зоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106