Жерар Филип, придя в себя, с развязанным галстуком и ваткой нашатыря под носом, увидел в высшей степени обеспокоенно любезное лицо доктора Рыжикова и услышал его успокоительные слова:
- Это ничего… Я сам на первой операции, студентом, упал в обморок, хотя и был десантник демобилизованный. Хирург бритую голову зеленкой помазал - у меня уже в глазах потемнело. А он иглу под кожу - новокаиновой блокадой. Шишка с новокаином вздувается, вздувается… Вот и я так же… - закончил он со знакомым сочувственным вздохом, принимая на себя обмякнувшего Жерара Филипа. - Так и грохнулся на пол…
Кажется, более правдивой информации он никакому посетителю или родственнику никогда не давал.
А девочкам, которые пришли проведать Жанну, он прямо и честно сказал, что в спину ей попала вишневая косточка.
- Как - косточка?! - доверчиво моргнули из глаза-вишенки.
- Ну да, - со страшной доверительностью сказал доктор Петрович. - Бывает, человек ест вишневый компот… Разве она не любит компоты? И неудачно вишенку проглотит, прямо с косточкой. Она пойдет не по тому пути, запутается, попадет в позвоночник, застрянет… И мешает прыгать и сгибаться. Теперь мы ее достанем и снова запрыгается… Но это пока секрет!
Девочки сбились в стайку и стали секретничать.
…В день операции Жанна, уже лежа на животе и полузасыпая, слабо спросила:
- Ну как, созрела мысль? - Голосок замирал от страха и слабости, но она старалась держаться.
Когда такие маленькие человечки в своей беде стараются держаться, сердце доктора Рыжикова обливается кровью и гордостью.
- Созрела! - торжественно объявил он, присев перед ее лицом на корточки. - Не зря в этом году вспыхнула сверхновая звезда, а на Курилах началось извержение давно потухшего вулкана. Это знак, что созрела еще одна человеческая мысль. И мы с тобой совершим переворот в искусстве. Поднимется трам-тарарам, к тебе сбегутся журналисты за автографами… Не забудь тогда оставить контрамарочку старенькому Айболиту. Ладно?
- Ладно… - улыбнулась Жанна, хотя в этот миг ее кольнули еще одним уколом, расслабляющим мышцы. - А мысль какая?
- Гениальная! - без ложной скромности пообещал доктор Петрович.
- Нет, вы скажите, именно какая… - прошептала она, борясь со смыканием глаз.
- Вот жалко - уже не успею, - огорчился он искреннейше. - До операции. Придется после. Видишь, лично Коля Козлов прибыл за нами. Такой зеленый-зеленый…
Доктор Коля Козлов в зеленой реаниматорской робе и шапочке улыбнулся им специфичной анестезиологической улыбкой, подмигнув Жанне.
- Кто это? - не устояла ее девичья душа.
- Главный маг и волшебник нашего города, - с гордостью представил друга доктор Рыжиков. - Морской офицер, гвардеец-андреевец! Ну, поехали!
Тележка двинулась.
- Как Юрий Гагарин? - вспомнила она.
- Он самый! - подтвердил доктор Рыжиков. - Считай, ты репетируешь танец космонавта…
Тележка катится по коридору, больные жмутся к стенке. Тело, распростертое под простыней, глаза цепляются за остающихся. Остающиеся бледнеют и как бы отталкивают от себя: нет, мимо, мимо… Сегодня не меня, меня не так… И только доктор Рыжиков, как носильщик на вокзале, толкает себе тачку да похваливает танец космонавта. «Комбинезон мы сошьем сами, материал я видел в одном месте, в магазине таких не бывает. Серебристый, как у рыбки…»
В конце коридора расстались, а когда встретились снова, Жанна уже спала на высоком, как полка, узком поднятом столе, на правом боку, с резиновым шлангом во рту, со стеклянными трубочками, воткнутыми в проколотую вену, со шлангом в мочеточнике. Словом, много тяжкого. Ее невинное ангельское дыхание и притихшее перед судьбой сердцебиение мигали на экранах наркозной установки. Вдоль хрупкого позвоночника уже проведена полоса из зеленки.
Доктор Рыжиков, растопыривший руки, вымытые в трех тазах с аммиаком, прицелился на худенькую спину, обложенную простынями, и попросил показать рентгенснимок.
- Ну, братцы кролики… Нагните-ка ей вперед голову…
Меньше чем через час в этой нежной спине зияло окровавленное продолговатое оконце, облепленное розовеющей марлей и увешанное гирляндой блестящих зажимов. Внутри оконца торчали резко обнаженные кости позвоночника, отслоенные от мышц.
- Маша, - как всегда, сказал доктор Рыжиков, - не ваша Маша, а наша Маша, протрите мне глаза…
На полоске лица между колпаком и марлевой маской чернели точечки брызнувшей Жанниной крови. Их размывал пот.
Но это было только начало.
- Девушка хоть и совсем молоденькая, - прокряхтел он через час, - и не закостеневшая, как мы с вами, но кость у нее… Дай бог!.. Уже кисть онемела…
- Долго жить будет, - предрекла Сильва Сидоровна мрачно, как будто обрекала Жанну не на жизнь, а на смерть.
- Похоже, - поддакнул доктор Рыжиков. - Соломинкой не перешибешь.
- Хотя у иной, - сурово осадила Сильва Сидоровна, - кость трухлявая, а живет до восьмидесяти…
- Да, бывает, - согласился и тут доктор Рыжиков, опасаясь спорить с суровой помощницей.
Опять кровоточила отщипываемая по мельчайшему кусочку кость. Кто бы мог подумать, что дужки позвонков даже у молочных еще девушек такие мощные и крепкие. Вот что значит забота природы.
- Вот это архитектор… - прокряхтел про природу доктор Петрович. - Вот это на века… И конструкция изумительная, и прочность… И главное - рекламацию слать некому…
Из зеленого окружения Коли Козлова святым трагическим светом его облучили глаза Аве Марии.
- Живодеры мы, живодеры, - застеснялся он их. - Неужели так навсегда и будем живодерствовать? Мясники скотобойные, убивать нас надо… Неужели никто не придумает что-нибудь поизящнее? Лариса, давайте еще раз посмотрим… Эй, кто-нибудь нестерильный! Так… Найти бы эту штуку с первого раза… И лишнего не ковырять. Вы Родионова из железнодорожной хирургии знаете? Мы с ним раз промахнулись на целых три позвонка. Пришлось скусывать полпозвоночника лишних… А ведь ей танцевать… Изгибаться… Мы, конечно, своего удобства ради можем скромсать вверх и вниз по два лишних… Чтобы влезть легче… А танцевать? Как вы думаете, Лариса?
Рыжая кошка Лариска пожала стерильными плечами. Когда дело касалось другой женщины, пусть малолетней, она сохраняла бесстрасность.
Перед самой тонкой частью операции доктор Рыжиков снова мыл руки.
- Нет, все-таки надо мне парня, - бурчал он, оттирая щеткой Жаннину кровь под ногтями. - Без парня с этими костями…
Теперь в глубине этой прорези, без защитных костей, белело вещество спинного мозга. Такой мягкий белый податливый студенистый шнурок. Толкнут под локоть, ткнешь лопаточкой - сам не заметишь. И все. Никаким клеем не склеишь перерезанного пополам человека. А доктор Рыжиков так и лезет длинной блестящей лопастью в самое дно позвоночной ямы и даже отодвигает ложечкой этот магический нервный шнур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
- Это ничего… Я сам на первой операции, студентом, упал в обморок, хотя и был десантник демобилизованный. Хирург бритую голову зеленкой помазал - у меня уже в глазах потемнело. А он иглу под кожу - новокаиновой блокадой. Шишка с новокаином вздувается, вздувается… Вот и я так же… - закончил он со знакомым сочувственным вздохом, принимая на себя обмякнувшего Жерара Филипа. - Так и грохнулся на пол…
Кажется, более правдивой информации он никакому посетителю или родственнику никогда не давал.
А девочкам, которые пришли проведать Жанну, он прямо и честно сказал, что в спину ей попала вишневая косточка.
- Как - косточка?! - доверчиво моргнули из глаза-вишенки.
- Ну да, - со страшной доверительностью сказал доктор Петрович. - Бывает, человек ест вишневый компот… Разве она не любит компоты? И неудачно вишенку проглотит, прямо с косточкой. Она пойдет не по тому пути, запутается, попадет в позвоночник, застрянет… И мешает прыгать и сгибаться. Теперь мы ее достанем и снова запрыгается… Но это пока секрет!
Девочки сбились в стайку и стали секретничать.
…В день операции Жанна, уже лежа на животе и полузасыпая, слабо спросила:
- Ну как, созрела мысль? - Голосок замирал от страха и слабости, но она старалась держаться.
Когда такие маленькие человечки в своей беде стараются держаться, сердце доктора Рыжикова обливается кровью и гордостью.
- Созрела! - торжественно объявил он, присев перед ее лицом на корточки. - Не зря в этом году вспыхнула сверхновая звезда, а на Курилах началось извержение давно потухшего вулкана. Это знак, что созрела еще одна человеческая мысль. И мы с тобой совершим переворот в искусстве. Поднимется трам-тарарам, к тебе сбегутся журналисты за автографами… Не забудь тогда оставить контрамарочку старенькому Айболиту. Ладно?
- Ладно… - улыбнулась Жанна, хотя в этот миг ее кольнули еще одним уколом, расслабляющим мышцы. - А мысль какая?
- Гениальная! - без ложной скромности пообещал доктор Петрович.
- Нет, вы скажите, именно какая… - прошептала она, борясь со смыканием глаз.
- Вот жалко - уже не успею, - огорчился он искреннейше. - До операции. Придется после. Видишь, лично Коля Козлов прибыл за нами. Такой зеленый-зеленый…
Доктор Коля Козлов в зеленой реаниматорской робе и шапочке улыбнулся им специфичной анестезиологической улыбкой, подмигнув Жанне.
- Кто это? - не устояла ее девичья душа.
- Главный маг и волшебник нашего города, - с гордостью представил друга доктор Рыжиков. - Морской офицер, гвардеец-андреевец! Ну, поехали!
Тележка двинулась.
- Как Юрий Гагарин? - вспомнила она.
- Он самый! - подтвердил доктор Рыжиков. - Считай, ты репетируешь танец космонавта…
Тележка катится по коридору, больные жмутся к стенке. Тело, распростертое под простыней, глаза цепляются за остающихся. Остающиеся бледнеют и как бы отталкивают от себя: нет, мимо, мимо… Сегодня не меня, меня не так… И только доктор Рыжиков, как носильщик на вокзале, толкает себе тачку да похваливает танец космонавта. «Комбинезон мы сошьем сами, материал я видел в одном месте, в магазине таких не бывает. Серебристый, как у рыбки…»
В конце коридора расстались, а когда встретились снова, Жанна уже спала на высоком, как полка, узком поднятом столе, на правом боку, с резиновым шлангом во рту, со стеклянными трубочками, воткнутыми в проколотую вену, со шлангом в мочеточнике. Словом, много тяжкого. Ее невинное ангельское дыхание и притихшее перед судьбой сердцебиение мигали на экранах наркозной установки. Вдоль хрупкого позвоночника уже проведена полоса из зеленки.
Доктор Рыжиков, растопыривший руки, вымытые в трех тазах с аммиаком, прицелился на худенькую спину, обложенную простынями, и попросил показать рентгенснимок.
- Ну, братцы кролики… Нагните-ка ей вперед голову…
Меньше чем через час в этой нежной спине зияло окровавленное продолговатое оконце, облепленное розовеющей марлей и увешанное гирляндой блестящих зажимов. Внутри оконца торчали резко обнаженные кости позвоночника, отслоенные от мышц.
- Маша, - как всегда, сказал доктор Рыжиков, - не ваша Маша, а наша Маша, протрите мне глаза…
На полоске лица между колпаком и марлевой маской чернели точечки брызнувшей Жанниной крови. Их размывал пот.
Но это было только начало.
- Девушка хоть и совсем молоденькая, - прокряхтел он через час, - и не закостеневшая, как мы с вами, но кость у нее… Дай бог!.. Уже кисть онемела…
- Долго жить будет, - предрекла Сильва Сидоровна мрачно, как будто обрекала Жанну не на жизнь, а на смерть.
- Похоже, - поддакнул доктор Рыжиков. - Соломинкой не перешибешь.
- Хотя у иной, - сурово осадила Сильва Сидоровна, - кость трухлявая, а живет до восьмидесяти…
- Да, бывает, - согласился и тут доктор Рыжиков, опасаясь спорить с суровой помощницей.
Опять кровоточила отщипываемая по мельчайшему кусочку кость. Кто бы мог подумать, что дужки позвонков даже у молочных еще девушек такие мощные и крепкие. Вот что значит забота природы.
- Вот это архитектор… - прокряхтел про природу доктор Петрович. - Вот это на века… И конструкция изумительная, и прочность… И главное - рекламацию слать некому…
Из зеленого окружения Коли Козлова святым трагическим светом его облучили глаза Аве Марии.
- Живодеры мы, живодеры, - застеснялся он их. - Неужели так навсегда и будем живодерствовать? Мясники скотобойные, убивать нас надо… Неужели никто не придумает что-нибудь поизящнее? Лариса, давайте еще раз посмотрим… Эй, кто-нибудь нестерильный! Так… Найти бы эту штуку с первого раза… И лишнего не ковырять. Вы Родионова из железнодорожной хирургии знаете? Мы с ним раз промахнулись на целых три позвонка. Пришлось скусывать полпозвоночника лишних… А ведь ей танцевать… Изгибаться… Мы, конечно, своего удобства ради можем скромсать вверх и вниз по два лишних… Чтобы влезть легче… А танцевать? Как вы думаете, Лариса?
Рыжая кошка Лариска пожала стерильными плечами. Когда дело касалось другой женщины, пусть малолетней, она сохраняла бесстрасность.
Перед самой тонкой частью операции доктор Рыжиков снова мыл руки.
- Нет, все-таки надо мне парня, - бурчал он, оттирая щеткой Жаннину кровь под ногтями. - Без парня с этими костями…
Теперь в глубине этой прорези, без защитных костей, белело вещество спинного мозга. Такой мягкий белый податливый студенистый шнурок. Толкнут под локоть, ткнешь лопаточкой - сам не заметишь. И все. Никаким клеем не склеишь перерезанного пополам человека. А доктор Рыжиков так и лезет длинной блестящей лопастью в самое дно позвоночной ямы и даже отодвигает ложечкой этот магический нервный шнур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106