Какой-нибудь гном обрушит дерево ей на голову за то, что она мучает лужайку.
Пикси. Это слово звучало так… так забавно. Кайя невольно улыбалась, думая о том, что она может колдовать, что у нее, должно быть, есть крылья, как у Люти, или шустрые пальцы, как у бедняжки Хряща…
Однако все внутри сжималось, когда она думала о матери. О матери, которая вечно блевала в туалетах, переезжала из одних номеров в другие, таскалась из бара в бар в погоне за своей неясной мечтой. О матери, которая однажды разбила Кайин плеер, потому что «устала слушать завывания этой бесталанной шлюхи». О матери, которая никогда не называла Кайю странной, заступалась за нее, учила отстаивать свои убеждения и никогда, никогда не говорила, будто Кайя лжет.
Что подумала бы Эллен, если бы узнала, что девушка, которая прожила рядом с ней шестнадцать лет, не ее дочь? Что ребенка Эллен похитили шустрые ловкие эльфы?
Думать об этом было противно.
А если она не была Кайей Фирш, чокнутой смертной девчонкой, то кем она была? Кайя знала, что ее друзья не хотят, чтобы она вмешивалась в придуманный ими план до самого Хэллоуина, но она желала сейчас посмотреть, как выглядит.
Кое-где на лужайке рос клевер.
Наклонившись над делянкой бурого, наполовину увядшего клевера, Кайя стала шарить среди растений. Клевера было много, невзирая на то, что уже наступила осень, но четырехлистного ей не попадалось.
Она долго возилась в темноте, но весь клевер, который ей попадался, был обычным, трехлистным. Кайя пришла в такое отчаяние, что даже разорвала посередине один из сердцевидных листочков, чтобы проверить, является ли вся эта магическая фигня буквальной или все же символической. Похоже, ей нужно даже не найти такой клевер, а просто коснуться его…
А, какая же это глупость! Это ни за что не подействует. А если даже подействует, все равно это глупо.
Кайя бросилась на землю, надеясь, что в этот час никто не проедет мимо и не увидит ее. Она стала кататься по участку, поросшему клевером. Земля была холодной, роса уже превратилась в иней. Девушка каталась взад-вперед, вытянув руки над головой. Ей хотелось смеяться - все это было так абсурдно. Она вся промокла и очень замерзла, но что-то в запахе земли и прикосновении травы опьяняло ее и придавало сил. Кайя засмеялась, и изо рта у нее вырвалось теплое облачко пара.
Она не ощущала себя изменившейся, однако сейчас чувствовала себя лучше, чем несколько минут назад. Она смеялась как дурочка, и глупое нетерпение куда-то ушло.
Лежа на спине, Кайя попыталась вообразить себя фейри - вся в искрах, волосы развеваются на ветру. Однако единственный образ, который появился в ее сознании, - это бледно-зеленое лицо, которое померещилось ей в зеркале, когда она выходила из туалета в забегаловке. Она помнила его в таких подробностях, какие вряд ли могла бы рассмотреть краем глаза. Наверное, это просто был кадр из какого-то кино.
Кайя перевернулась, намереваясь подняться и идти в дом, и тут заметила, что участок кожи на тыльной стороне ее ладони отстает от тела. Когда девушка осторожно коснулась его пальцем, он лопнул, словно пузырь, и под ним оказалась плотная зеленая кожа. Кайя лизнула палец и попробовала стереть пигмент. Он не сошел, зеленый участок лишь сделался больше. На губах остался привкус пыли.
Кайя замерла. Она была испугана до тошноты, но одновременно и спокойна, как никогда. «Держись, - сказала она себе, - ты сама хотела это увидеть».
Глаза у нее чесались, и она потерла их костяшками пальцев. Что-то сползло с выступающих суставов. На ощупь это напоминало контактные линзы, но когда Кайя посмотрела на свои руки, то поняла, что это кожа. Чем сильнее она терла пальцы, тем больше кожи с них снималось.
Подняв взгляд, она отметила, что мир словно стал ярче, он весь переливался светом. На траве плясали разноцветные блики. Бурый цвет листвы играл множеством оттенков, тени были глубокими, как вековые тайны, и столь же прекрасными.
Кайя распростерла руки в стороны. Она вдыхала острый запах зелени, раздавленной ее башмаками, чувствовала резкий холод воздуха, полного автомобильных выхлопов, горечи увядающей листвы, дыма от далеких костров. Кайя ощущала запах гниющего дерева и отбросов, запасенных муравьями на зиму. Она слышала копошение термитов, жужжание электричества в проводах, шорох ветра в сухих, словно бумага, листьях.
Она чувствовала в воздухе привкус химических веществ - железа, дыма, бензина и других, названия которых не знала. Кайя будто ощупывала кончиком языка гармонию этих привкусов.
Это было чрезмерно и ошеломляюще. На нее обрушилось слишком много ощущений сразу, чтобы она могла справиться с ними. Она не смела в таком виде войти в дом, но именно это ей и хотелось сделать. Кайя стремилась зарыться под одеяло и ждать всепрощающего рассвета. Она была не готова к тому, что ее каприз и собственное любопытство приведут к такому результату.
Как же она выглядит по-настоящему?
Ей следовало немедленно вернуться назад, к ручью, сознаться во всем и попросить ведьму объяснить, что случилось. Кайя заставила себя несколько раз вдохнуть и выдохнуть воздух, не задумываясь о том, чем он пахнет. С ней было все в порядке, лучше, чем в порядке, с ней все просто сверхъестественно в порядке. Все, что ей нужно, - это идти к топи и по дороге больше не трогать свою кожу.
Но, едва сделав первый шаг, Кайя поняла, что не может идти. Она бежала. Бежала по задворкам домов, слыша, как лают псы, чувствуя, как промокают ноги в нескошенной траве. Бежать, через парковку, почти пустую, где парень, толкавший тележку, остановился, чтобы посмотреть на нее, и дальше, к сладковатой мусорной вони, где Кайя остановилась, задыхаясь и держась за бок. Вот она, реденькая полоска деревьев и пробирающийся между ними ручеек.
- Шип! Люти! - позвала Кайя, испугавшись, как хрипло и тихо звучит ее голос. - Пожалуйста…
Но лишь тишина была ей ответом.
Пошатываясь, Кайя слезла вниз по склону, ее ботинки вязли в грязи. Яичные скорлупки исчезли, остался лишь запах стоячей воды. Разбитые бутылки сверкали, словно зубастые челюсти: своим новым зрением Кайя отчетливо видела их. Она замерла, потрясенная этой красотой.
- Пожалуйста, Люти… Хоть кто-нибудь…
Ответа не было.
Кайя села в холодную грязь. Она может подождать. Она должна подождать.
Кайя потянулась и повернулась на бок. Листья, упавшие на нее сверху, зашуршали, подхваченные утренним ветерком. Капли холодной воды стучали по щеке и руке. Кайя села. Глаза у нее болели, губы потрескались и распухли.
Повернув одну руку к свету, Кайя увидела зеленое сияние, играющее на коже. Пальцы казались слишком длинными, они гнулись непривычно плавно - на них обнаружился четвертый сустав, и, когда Кайя сжала их в кулак, они свернулись кольцом, похожим на раковину улитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Пикси. Это слово звучало так… так забавно. Кайя невольно улыбалась, думая о том, что она может колдовать, что у нее, должно быть, есть крылья, как у Люти, или шустрые пальцы, как у бедняжки Хряща…
Однако все внутри сжималось, когда она думала о матери. О матери, которая вечно блевала в туалетах, переезжала из одних номеров в другие, таскалась из бара в бар в погоне за своей неясной мечтой. О матери, которая однажды разбила Кайин плеер, потому что «устала слушать завывания этой бесталанной шлюхи». О матери, которая никогда не называла Кайю странной, заступалась за нее, учила отстаивать свои убеждения и никогда, никогда не говорила, будто Кайя лжет.
Что подумала бы Эллен, если бы узнала, что девушка, которая прожила рядом с ней шестнадцать лет, не ее дочь? Что ребенка Эллен похитили шустрые ловкие эльфы?
Думать об этом было противно.
А если она не была Кайей Фирш, чокнутой смертной девчонкой, то кем она была? Кайя знала, что ее друзья не хотят, чтобы она вмешивалась в придуманный ими план до самого Хэллоуина, но она желала сейчас посмотреть, как выглядит.
Кое-где на лужайке рос клевер.
Наклонившись над делянкой бурого, наполовину увядшего клевера, Кайя стала шарить среди растений. Клевера было много, невзирая на то, что уже наступила осень, но четырехлистного ей не попадалось.
Она долго возилась в темноте, но весь клевер, который ей попадался, был обычным, трехлистным. Кайя пришла в такое отчаяние, что даже разорвала посередине один из сердцевидных листочков, чтобы проверить, является ли вся эта магическая фигня буквальной или все же символической. Похоже, ей нужно даже не найти такой клевер, а просто коснуться его…
А, какая же это глупость! Это ни за что не подействует. А если даже подействует, все равно это глупо.
Кайя бросилась на землю, надеясь, что в этот час никто не проедет мимо и не увидит ее. Она стала кататься по участку, поросшему клевером. Земля была холодной, роса уже превратилась в иней. Девушка каталась взад-вперед, вытянув руки над головой. Ей хотелось смеяться - все это было так абсурдно. Она вся промокла и очень замерзла, но что-то в запахе земли и прикосновении травы опьяняло ее и придавало сил. Кайя засмеялась, и изо рта у нее вырвалось теплое облачко пара.
Она не ощущала себя изменившейся, однако сейчас чувствовала себя лучше, чем несколько минут назад. Она смеялась как дурочка, и глупое нетерпение куда-то ушло.
Лежа на спине, Кайя попыталась вообразить себя фейри - вся в искрах, волосы развеваются на ветру. Однако единственный образ, который появился в ее сознании, - это бледно-зеленое лицо, которое померещилось ей в зеркале, когда она выходила из туалета в забегаловке. Она помнила его в таких подробностях, какие вряд ли могла бы рассмотреть краем глаза. Наверное, это просто был кадр из какого-то кино.
Кайя перевернулась, намереваясь подняться и идти в дом, и тут заметила, что участок кожи на тыльной стороне ее ладони отстает от тела. Когда девушка осторожно коснулась его пальцем, он лопнул, словно пузырь, и под ним оказалась плотная зеленая кожа. Кайя лизнула палец и попробовала стереть пигмент. Он не сошел, зеленый участок лишь сделался больше. На губах остался привкус пыли.
Кайя замерла. Она была испугана до тошноты, но одновременно и спокойна, как никогда. «Держись, - сказала она себе, - ты сама хотела это увидеть».
Глаза у нее чесались, и она потерла их костяшками пальцев. Что-то сползло с выступающих суставов. На ощупь это напоминало контактные линзы, но когда Кайя посмотрела на свои руки, то поняла, что это кожа. Чем сильнее она терла пальцы, тем больше кожи с них снималось.
Подняв взгляд, она отметила, что мир словно стал ярче, он весь переливался светом. На траве плясали разноцветные блики. Бурый цвет листвы играл множеством оттенков, тени были глубокими, как вековые тайны, и столь же прекрасными.
Кайя распростерла руки в стороны. Она вдыхала острый запах зелени, раздавленной ее башмаками, чувствовала резкий холод воздуха, полного автомобильных выхлопов, горечи увядающей листвы, дыма от далеких костров. Кайя ощущала запах гниющего дерева и отбросов, запасенных муравьями на зиму. Она слышала копошение термитов, жужжание электричества в проводах, шорох ветра в сухих, словно бумага, листьях.
Она чувствовала в воздухе привкус химических веществ - железа, дыма, бензина и других, названия которых не знала. Кайя будто ощупывала кончиком языка гармонию этих привкусов.
Это было чрезмерно и ошеломляюще. На нее обрушилось слишком много ощущений сразу, чтобы она могла справиться с ними. Она не смела в таком виде войти в дом, но именно это ей и хотелось сделать. Кайя стремилась зарыться под одеяло и ждать всепрощающего рассвета. Она была не готова к тому, что ее каприз и собственное любопытство приведут к такому результату.
Как же она выглядит по-настоящему?
Ей следовало немедленно вернуться назад, к ручью, сознаться во всем и попросить ведьму объяснить, что случилось. Кайя заставила себя несколько раз вдохнуть и выдохнуть воздух, не задумываясь о том, чем он пахнет. С ней было все в порядке, лучше, чем в порядке, с ней все просто сверхъестественно в порядке. Все, что ей нужно, - это идти к топи и по дороге больше не трогать свою кожу.
Но, едва сделав первый шаг, Кайя поняла, что не может идти. Она бежала. Бежала по задворкам домов, слыша, как лают псы, чувствуя, как промокают ноги в нескошенной траве. Бежать, через парковку, почти пустую, где парень, толкавший тележку, остановился, чтобы посмотреть на нее, и дальше, к сладковатой мусорной вони, где Кайя остановилась, задыхаясь и держась за бок. Вот она, реденькая полоска деревьев и пробирающийся между ними ручеек.
- Шип! Люти! - позвала Кайя, испугавшись, как хрипло и тихо звучит ее голос. - Пожалуйста…
Но лишь тишина была ей ответом.
Пошатываясь, Кайя слезла вниз по склону, ее ботинки вязли в грязи. Яичные скорлупки исчезли, остался лишь запах стоячей воды. Разбитые бутылки сверкали, словно зубастые челюсти: своим новым зрением Кайя отчетливо видела их. Она замерла, потрясенная этой красотой.
- Пожалуйста, Люти… Хоть кто-нибудь…
Ответа не было.
Кайя села в холодную грязь. Она может подождать. Она должна подождать.
Кайя потянулась и повернулась на бок. Листья, упавшие на нее сверху, зашуршали, подхваченные утренним ветерком. Капли холодной воды стучали по щеке и руке. Кайя села. Глаза у нее болели, губы потрескались и распухли.
Повернув одну руку к свету, Кайя увидела зеленое сияние, играющее на коже. Пальцы казались слишком длинными, они гнулись непривычно плавно - на них обнаружился четвертый сустав, и, когда Кайя сжала их в кулак, они свернулись кольцом, похожим на раковину улитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58