– продолжил Тарасов. – Вот он! – капитан ткнул в меня пальцем, – был свидетелем!
Блуждающий взгляд Феофанова остановился на мне, и я вдруг с ужасом увидел, как открывается его налобный глаз. Глазик был черно-матового цвета, без всякого намека на зрачок. Я думал, что уже ничему в этом городе не удивлюсь и не испугаюсь, но тут по телу побежали мурашки.
– Вот как! – проскрипел Феофанов. – У нашего командира, оказывается, родственник есть! Похож, похож, но стержень не тот, совсем не тот! Хлипче, ко в последнее время закалился!
Страшный глаз медленно закрылся, и капитан помотал головой, выходя из транса. У меня по спине тек холодный пот.
– Вот как! – продублировал Феофанов уже нормальным голосом, глядя на меня нормальными глазами. – И кто же это?
– Он тоже Макаров, – в некотором обалдении пояснил Тарасов. Видимо Володя видел сослуживца в таком состоянии впервые. – Внучатый племянник нашего командира. Зовут Алексеем. Алексей! Расскажите, пожалуйста, капитану Феофанову, что утром произошло в Управлении.
Я кратко пересказал события длинного дня: мой визит в Управление, разговор с Макаровым, программная речь Тропинина, убийство Петра, арест, камера в подвале, налет ренегатов, их смерть, новая камера и, наконец, совместный побег. О беседе с призраком я умолчал. Тарасов тоже не стал напоминать об этом инциденте.
Феофанов выслушал меня чрезвычайно внимательно, кивая в кульминационных местах. Тарасов тоже заслушался, ведь некоторые факты и он слышал впервые. Когда я закончил, Володя дополнил мою повесть докладом о том, что его и Первая роты были подняты по тревоге, взяли штурмом здание Управления, почти дошли до кабинета Тропинина, но затем к противнику подошло подкрепление – мальчишки-сканеры, и Черную стражу смяли. Очнулся он уже в камере.
– Подводя итог, скажу – мы по уши в дерьме! – резюмировал Феофанов. – Какие будут предложения?
– Вот с этим мы к тебе и шли! – немного оживился Тарасов. – Только, слышь, Коля, постарайся отнестись к нашему предложению спокойно! Алексей, говорите!
Удивленный таким вступлением, Феофанов повернулся ко мне. На его лбу снова стал открываться третий глаз. Но, не дожидаясь окончания этого пугающего представления, я торопливо, сбиваясь и путаясь, стал излагать план «ядерного шантажа». Пожалуй, на Феофанова мое предложение произвело гораздо более сильное впечатление, чем не так давно на Тарасова. Сказывалось то, что он отвечал за сохранность объекта. Да и видимо, сам принцип «угрозы действием» с трудом пролагал себе дорогу в умах этих детей природы. Эх, вот что значит половину «прекрасного» двадцатого века просидеть вдали от цивилизации!
Феофанов от избытка чувств даже вскочил и стал нервно прохаживаться вдоль стены. Когда он шел на меня, я видел, как его «чудо-глаз» то открывается, то закрывается. А когда капитан шел от меня, было заметно, как на его спине, где-то пониже лопаток шевелится что-то, у нормального человека отсутствующее.
Однако, этих, гм… людей не зря поставили командовать ротами. Думать они умели куда быстрее своих подчиненных. Феофанов, впрочем, как и Тарасов, довольно быстро сообразил выгодность нашей позиции при переговорах с мятежниками.
– Можно попробовать! – огласил приговор трехглазый, снова присаживаясь за стол. – Вот только… взрывчатки на объекте нет!
– Как нет? – воскликнул Тарасов. Глаза его стремительно потухли. – Неужели наш план провалился?
– А противник, в частности Тропинин, знает, что на станции нет взрывчатки? – уточнил я.
– Нет, – призадумавшись на пару минут, ответил Феофанов. – Кажется, нет, не знает!
– Ну и какая нам, на хрен, разница, есть здесь взрывчатка или нет? – спокойно сказал я, – Для нас главное, чтобы мятежники поверили, что взрывчатка есть, и мы, в случае провала переговоров, не задумываясь, пустим ее в ход!
Про себя я подумал, что АЭС отлично взрываются и без всякой взрывчатки. Один Чернобыль чего стоит! Тут главное – умелые ручки приложить. Руки мои были… не совсем умелые. То есть, общие принципы работы и эксплуатации «атомок» мне в институте преподавали, но специализировался я на тепловых станциях. Собственно персонал АЭС учили на другом факультете.
Пока два капитана обсуждали, как им вступить в переговоры и какие конкретно требования выдвинуть, я лихорадочно вспоминал все, что преподы Московского энергетического вдалбливали мне в голову.
Так, скорее всего, реактор здесь так называемого «водо-водяного типа», то есть в качестве замедлителя и теплоносителя используется простая вода. По крайней мере, именно такой реактор заработал в Обнинске в году, этак, пятьдесят четвертом, если мне память не изменяет. Вроде бы именно эта станция считалась первой в мире промышленной АЭС. Как теперь выясняется – не первая она была. Хотя… Именно в ТОМ мире она была первой!
Ладно, я отвлекся. Какая там схема у реакторов этого типа? Вроде бы так: тепло, выделяющееся в активной зоне реактора, отбирается водой-теплоносителем первого контура, которая прокачивается через реактор циркуляционным насосом. Нагретая вода из реактора поступает в теплообменник-парогенератор, где передает тепло, полученное в реакторе, воде второго контура. Вода второго контура испаряется в парогенераторе, и образующийся пар поступает в турбину. Все просто. И где тут можно силу приложить?
Рвануть сам реактор? Есть же у них ручные гранаты? И что это даст? Цепная реакция? Вряд ли. Ну, будет выброс радиации. Довольно сильный выброс. Все живое умрет в радиусе двадцати-тридцати километров. Но по времени процесс будет долгий – несколько месяцев, а то и лет. И мучительный… А можно ли шантажировать местных угрозой облучения? Мне кажется, нет. Радиацией местных жителей особо не напугаешь – нет у них опыта человечества в отношении последствий применения ядерного оружия. Именно лучевой составляющей.
Да и взрыв нескольких гранат вряд ли вообще сможет повредить реактор. Даже если он не корпусной, а канальный. Какая там защита может стоять? Метр-полтора бетона, с прослойкой песка. Нет, гранатами эту штуку не взять.
Рвануть трубопроводы первого контура? А это мысль! Ведь что в них делает вода? Отбирает тепло, на то она и теплоноситель! А отбор тепла, по сути – охлаждение! Не будет его – начнется цепная реакция. И бум!
Ага! Повеселев, я окликнул увлекшихся полемикой капитанов.
– Эй, командиры! А гранаты на станции есть?
– Ручные? – зачем-то уточнил Феофанов. Я кивнул, а он огорчил: – Нет, гранат нет. На стратегических складах пылятся несколько ящиков. Ну, не нашлось им здесь применения! С призраками мы по-другому воюем, а с людьми… С людьми мы в последний раз в восьмидесятом году воевали, да и то – энигматоры выпускают огненные шары помощнее гранат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Блуждающий взгляд Феофанова остановился на мне, и я вдруг с ужасом увидел, как открывается его налобный глаз. Глазик был черно-матового цвета, без всякого намека на зрачок. Я думал, что уже ничему в этом городе не удивлюсь и не испугаюсь, но тут по телу побежали мурашки.
– Вот как! – проскрипел Феофанов. – У нашего командира, оказывается, родственник есть! Похож, похож, но стержень не тот, совсем не тот! Хлипче, ко в последнее время закалился!
Страшный глаз медленно закрылся, и капитан помотал головой, выходя из транса. У меня по спине тек холодный пот.
– Вот как! – продублировал Феофанов уже нормальным голосом, глядя на меня нормальными глазами. – И кто же это?
– Он тоже Макаров, – в некотором обалдении пояснил Тарасов. Видимо Володя видел сослуживца в таком состоянии впервые. – Внучатый племянник нашего командира. Зовут Алексеем. Алексей! Расскажите, пожалуйста, капитану Феофанову, что утром произошло в Управлении.
Я кратко пересказал события длинного дня: мой визит в Управление, разговор с Макаровым, программная речь Тропинина, убийство Петра, арест, камера в подвале, налет ренегатов, их смерть, новая камера и, наконец, совместный побег. О беседе с призраком я умолчал. Тарасов тоже не стал напоминать об этом инциденте.
Феофанов выслушал меня чрезвычайно внимательно, кивая в кульминационных местах. Тарасов тоже заслушался, ведь некоторые факты и он слышал впервые. Когда я закончил, Володя дополнил мою повесть докладом о том, что его и Первая роты были подняты по тревоге, взяли штурмом здание Управления, почти дошли до кабинета Тропинина, но затем к противнику подошло подкрепление – мальчишки-сканеры, и Черную стражу смяли. Очнулся он уже в камере.
– Подводя итог, скажу – мы по уши в дерьме! – резюмировал Феофанов. – Какие будут предложения?
– Вот с этим мы к тебе и шли! – немного оживился Тарасов. – Только, слышь, Коля, постарайся отнестись к нашему предложению спокойно! Алексей, говорите!
Удивленный таким вступлением, Феофанов повернулся ко мне. На его лбу снова стал открываться третий глаз. Но, не дожидаясь окончания этого пугающего представления, я торопливо, сбиваясь и путаясь, стал излагать план «ядерного шантажа». Пожалуй, на Феофанова мое предложение произвело гораздо более сильное впечатление, чем не так давно на Тарасова. Сказывалось то, что он отвечал за сохранность объекта. Да и видимо, сам принцип «угрозы действием» с трудом пролагал себе дорогу в умах этих детей природы. Эх, вот что значит половину «прекрасного» двадцатого века просидеть вдали от цивилизации!
Феофанов от избытка чувств даже вскочил и стал нервно прохаживаться вдоль стены. Когда он шел на меня, я видел, как его «чудо-глаз» то открывается, то закрывается. А когда капитан шел от меня, было заметно, как на его спине, где-то пониже лопаток шевелится что-то, у нормального человека отсутствующее.
Однако, этих, гм… людей не зря поставили командовать ротами. Думать они умели куда быстрее своих подчиненных. Феофанов, впрочем, как и Тарасов, довольно быстро сообразил выгодность нашей позиции при переговорах с мятежниками.
– Можно попробовать! – огласил приговор трехглазый, снова присаживаясь за стол. – Вот только… взрывчатки на объекте нет!
– Как нет? – воскликнул Тарасов. Глаза его стремительно потухли. – Неужели наш план провалился?
– А противник, в частности Тропинин, знает, что на станции нет взрывчатки? – уточнил я.
– Нет, – призадумавшись на пару минут, ответил Феофанов. – Кажется, нет, не знает!
– Ну и какая нам, на хрен, разница, есть здесь взрывчатка или нет? – спокойно сказал я, – Для нас главное, чтобы мятежники поверили, что взрывчатка есть, и мы, в случае провала переговоров, не задумываясь, пустим ее в ход!
Про себя я подумал, что АЭС отлично взрываются и без всякой взрывчатки. Один Чернобыль чего стоит! Тут главное – умелые ручки приложить. Руки мои были… не совсем умелые. То есть, общие принципы работы и эксплуатации «атомок» мне в институте преподавали, но специализировался я на тепловых станциях. Собственно персонал АЭС учили на другом факультете.
Пока два капитана обсуждали, как им вступить в переговоры и какие конкретно требования выдвинуть, я лихорадочно вспоминал все, что преподы Московского энергетического вдалбливали мне в голову.
Так, скорее всего, реактор здесь так называемого «водо-водяного типа», то есть в качестве замедлителя и теплоносителя используется простая вода. По крайней мере, именно такой реактор заработал в Обнинске в году, этак, пятьдесят четвертом, если мне память не изменяет. Вроде бы именно эта станция считалась первой в мире промышленной АЭС. Как теперь выясняется – не первая она была. Хотя… Именно в ТОМ мире она была первой!
Ладно, я отвлекся. Какая там схема у реакторов этого типа? Вроде бы так: тепло, выделяющееся в активной зоне реактора, отбирается водой-теплоносителем первого контура, которая прокачивается через реактор циркуляционным насосом. Нагретая вода из реактора поступает в теплообменник-парогенератор, где передает тепло, полученное в реакторе, воде второго контура. Вода второго контура испаряется в парогенераторе, и образующийся пар поступает в турбину. Все просто. И где тут можно силу приложить?
Рвануть сам реактор? Есть же у них ручные гранаты? И что это даст? Цепная реакция? Вряд ли. Ну, будет выброс радиации. Довольно сильный выброс. Все живое умрет в радиусе двадцати-тридцати километров. Но по времени процесс будет долгий – несколько месяцев, а то и лет. И мучительный… А можно ли шантажировать местных угрозой облучения? Мне кажется, нет. Радиацией местных жителей особо не напугаешь – нет у них опыта человечества в отношении последствий применения ядерного оружия. Именно лучевой составляющей.
Да и взрыв нескольких гранат вряд ли вообще сможет повредить реактор. Даже если он не корпусной, а канальный. Какая там защита может стоять? Метр-полтора бетона, с прослойкой песка. Нет, гранатами эту штуку не взять.
Рвануть трубопроводы первого контура? А это мысль! Ведь что в них делает вода? Отбирает тепло, на то она и теплоноситель! А отбор тепла, по сути – охлаждение! Не будет его – начнется цепная реакция. И бум!
Ага! Повеселев, я окликнул увлекшихся полемикой капитанов.
– Эй, командиры! А гранаты на станции есть?
– Ручные? – зачем-то уточнил Феофанов. Я кивнул, а он огорчил: – Нет, гранат нет. На стратегических складах пылятся несколько ящиков. Ну, не нашлось им здесь применения! С призраками мы по-другому воюем, а с людьми… С людьми мы в последний раз в восьмидесятом году воевали, да и то – энигматоры выпускают огненные шары помощнее гранат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81