В твоем секретере все было перевернуто вверх дном. Он просто-напросто вышвырнул все, что там было, на пол и так и оставил. Мне пришлось снова раскладывать все по местам. Ты думаешь, он это сделал по злобе? Нет, он явно что-то искал. А что можно искать в секретере? - письма, конечно. Улики. А вот еще… Совсем забыла самое потрясающее!
Эвелина. Интересно.
Софи. Однажды вечером, перед ужином он играл с Фредериком и вдруг - представь себе! - он берет его под мышки, ставит лицом к зеркалу, рядом с собой и долго-долго всматривается в оба отражения. Наконец Фредерику это надоело, и он спросил: «Ты смотришь, твой ли я сын?»
Эвелина. Не может быть!
Софи. Папа буквально выронил его из рук - бум! Бедняжка Фредерик плюхнулся на пол как мешок. Он совершенно обалдел и только хлопал глазами. Мы с Пюс чуть не умерли со смеху. Тогда папа обозвал нас сучками, вышел, хлопнув дверью, и больше в тот вечер не показывался. Он лег спать в четверть десятого!
Эвелина. Он так и сказал отцу: «Ты смотришь, твой ли я сын?»
Софи. Поверь мне, папа ревнует. Он тебя смешивает с грязью, он делает вид, что ему на тебя наплевать, но мысли о тебе не дают ему покоя, он с ума сходит от ревности.
Эвелина. Ну-ну, не стоит преувеличивать. К кому он может ревновать? Или - к чему? Просто его бесит, что у меня нет любовника.
Софи. А мне кажется, он вовсе в этом не уверен. Вот почему он без конца изводит тебя. Я тебе говорю, я никогда не видела его в таком состоянии, как эту последнюю неделю. Такое впечатление, будто его что-то внезапно потрясло, перевернуло всего. Ты не знаешь, что бы это могло быть?
Эвелина. А? Нет, не знаю. У твоего отца есть все необходимое для счастья, но его несчастье в том, что он одержим какой-то болезненной ностальгией по счастью. Вот почему я раз навсегда отказалась от объяснений с ним, - они ни к чему не приводят.
Софи. Нет, хоть убей, не пойму я ваших отношений. В сущности, ваша трагедия в том, что вы оба совсем молоды и так давно женаты. Двадцать лет в браке - это же с ума сойти можно! Вы слишком рано поженились.
Эвелина (смеясь). Может быть.
Софи. Если бы он встретил тебя сейчас, он бы втюрился в тебя по уши!
Эвелина. Да, и я была бы женщиной его мечты.
Софи. Господи, какая глупость! Для девушки в моем возрасте здесь есть о чем поразмыслить!
Из сада возвращается Пюс.
Пюс. Ох уж этот мне мальчишка! Чего он только не выдумает! В один прекрасный день он взорвет весь дом.
Софи. Что он там еще натворил?
Пюс. Засунул садовый шланг в курятник и пустил воду! Представляете, что там началось? Куры метались во все стороны и кудахтали как безумные. А петух - тот чуть не лопнул от ярости!
Софи. Совсем как здесь, в доме.
Эвелина. Ну что, бедная моя Пюс? Софи мне уже рассказала… Кажется, тебе здесь солоно пришлось, тебя заставили подходить к телефону…
Пюс. Да-да, поговорим-ка об этом. Черт возьми, до сих пор не могу опомниться. Заявить мне - мне! - что я у него на заметке! На заметке! Нет, вы только подумайте! Что я ему сделала? И что он себе позволяет? Просто сумасшедший какой-то. Если он впредь посмеет так обращаться со мной, то знаешь, моя дорогая, как мне ни жаль, я буду вынуждена сказать ему пару теплых слов. Он меня еще плохо знает! Он думает, Пюс размазня, безответная дурочка! Как бы не так! Пусть только подступится ко мне еще раз, - он увидит, что Пюс тоже умеет кусаться, черт возьми! Он забыл, что Пюс бретонка, а мы, бретонцы, упрямы. Я ему все выложу, не постесняюсь! Даже если потом он выставит меня вон.
Эвелина. Не стоит принимать его всерьез, ты же знаешь! Пюс. Ну как же не всерьез? Я была просто потрясена, я так плакала! Каких он мне гадостей наговорил, если б ты знала!
Эвелина. Ну, это нам не в новинку!
Пюс. Но уж теперь-то я сумею дать ему отпор! Пусть только сунется ко мне со своими идиотскими угрозами, я ему рот заткну, черт подери! А тебе тоже следовало бы вправить ему мозги в некоторых отношениях. Тебе известно, что он теперь торчит перед зеркалом вместе с детьми?
Эвелина. Да, Софи мне рассказала. Фредерик…
Пюс. А я его застала с Малышкой.
Эвелина. Ах боже мой, ее он тоже уронил?
Пюс. Нет. Как только он меня заметил, он сделал вид, будто показывает ей «козу» в зеркале, но я-то видела: он держал ее на руках и смотрелся вместе с ней в зеркало. Впрочем, если бы он занимался не этим, то с чего бы он так растерялся и закричал: «Эй, вы, когда вы перестанете шпионить за мной?»
Софи. Так и сказал?!
Пюс. Сегодня он мне заявляет, что я у него на заметке, завтра обзывает шпионкой - это уж слишком, черт возьми!
Эвелина. Да, я вижу, дела наши плохи, бедняжка Пюс!
Пюс. Вот именно, что плохи! Будь я простой гувернанткой, а не твоей кузиной, он наверняка выкинул бы меня за дверь в твое отсутствие.
Эвелина (со смехом). Ну-ну, не преувеличивай! Не принимай близко к сердцу. Все это пустяки, ты же знаешь. Пора уж привыкнуть к нему - за шестнадцать-то лет, что ты живешь вместе с нами. Он вполне способен наговорить гадостей, а через минуту с тобой же целоваться.
Пюс. Ну уж нет! Слава богу, ко мне он не лез целоваться никогда, еще чего не хватало!
Эвелина. Во всяком случае, пора перестать обижаться на него.
Пюс. Я бы рада, но с ним день ото дня становится все труднее ладить! Что это за фокусы он проделывает с зеркалами, объясни ты мне? Неужели Фредерик угадал, и он действительно засомневался, его ли это дети?
Голос Фредерика. Пюс! Пюс! Сюда, скорей! Пюс!
Пюс. Что? Что там еще стряслось? (Эвелине, от двери.)
Уж насчет Фредерика я бы на месте Жоржа ничуть не сомневалась, тут никакого зеркала не требуется - вылитый папочка! (Замечает Фредерика в саду.) Ах ты безмозглый мальчишка! Немедленно оставь кошку в покое… (Следующие ее слова теряются за сценой.)
Эвелина. Нашу Пюс просто не узнать, совсем бешеная. Ее от одного имени Жоржа начинает трясти.
Софи. Ну, а мне-то, мама, мне ты скажешь правду?
Эвелина. Какую правду?
Софи. Да я о папе… Ты ему все-таки изменяла? Ну хоть один разочек изменила или нет? Ведь не станешь же ты меня уверять, будто за двадцать лет тебя не потянуло ни к какому другому мужчине? Признайся, что у тебя был хоть один любовник или, что еще лучше, он есть у тебя сейчас. Мне это было бы так приятно услышать!
Эвелина смеется.
Ну вот, ты смеешься, а не отвечаешь.
Эвелина. Я смеюсь, оттого что мы живем в поистине необыкновенное время. Ей-богу, я им просто восхищаюсь. Моя мать как-то рассказала мне такую историю: в Шатору одна из ее подруг по пансиону ушла в монастырь, узнав, что ее мать была любовницей прокурора.
Софи. Ушла в монастырь?!
Эвелина. Да.
Софи. Господи… Это в каком же году было?
Эвелина. Погоди-ка… Лет сорок назад. Году, примерно, в тридцатом.
Софи. Вот это да!… Ай да времечко! Слава богу, мне повезло родиться позже. Подумать только!
Эвелина. Вот ты и подумай, какая пропасть легла между девицей, ушедшей в монастырь оттого, что у ее матери был любовник, и тобой, которой «было бы приятно», если бы у твоей матери их было три или четыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21