За спиной у него раздались шаги, потом – голос:
– Братишка Лаймон, твой ужин – на столе.
– Нету у меня сегодня аппетита, – ответил горбун, питавшийся весь день одной сладкой жвачкой. – Во рту у меня все кисло.
– Ты только попробуй, – сказала мисс Амелия. – Там грудка, печенка да сердце.
Вместе зашли они в ярко освещенный кабачок и сели с Генри Мэйси. Столик у них был самый большой, и на нем в бутылке из-под кока-колы стояли болотные лилии. Мисс Амелия уже завершила дела со своим маленьким больным и была собой довольна. Из-за двери конторы донеслось лишь сонное похныкивание, и все закончилось, не успел мальчонка проснуться и испугаться по-настоящему. Теперь ребенок висел на плече у отца, крепко спал, ручонки болтались по отцовской спине, а распухшее личико было очень красным – они уже собирались уходить домой.
Генри Мэйси по-прежнему не сказал ни слова. Он ел аккуратно, глотал беззвучно и на треть не так жадно, как Братишка Лаймон, заявивший что аппетита у него нету, а теперь грузивший себе на тарелку одну добавку за другой. Время от времени Генри Мэйси поглядывал на мисс Амелию, но снова сдерживался.
Обычный, в общем, субботний вечер. Пожилая пара, приехавшая из деревни, помялась минутку в дверях, держа друг друга за руки, и наконец решила зайти. Они прожили вместе так долго, эти двое из деревни, что походили друг на друга, как настоящие близнецы. Побуревшие, ссохшиеся – ходячие земляные орехи, да и только. Ушли они рано, да и почти все остальные посетители к полуночи разошлись. Только Россер Клайн и Мерли Райан еще играли в шашки, да Кочерыжка Макфэйл сидел за столиком с бутылкой (дома ему жена пить не позволяла) и вел сам с собой мирные беседы. Генри Мэйси тоже не уходил, что и странно – обычно он укладывался спать вскоре после заката. Мисс Амелия сонно зевала, но Лаймона била трясучка, и закрываться на ночь она не предлагала.
Наконец, в час ночи Генри Мэйси перевел взгляд в верхний угол и тихо сказал мисс Амелии:
– Я письмо сегодня получил.
Поразить таким известием мисс Амелию было трудно, поскольку ей приходила разнообразная деловая корреспонденция и присылали каталоги.
– Я получил письмо от брата, – продолжал Генри Мэйси.
Горбун, гусиным шагом разгуливавший по кабачку, сцепив на затылке руки, вдруг замер на месте. Перемену в воздухе он быстро чуял. Он оглядел лица оставшихся и стал ждать, что будет дальше.
Мисс Амелия нахмурилась и сжала правую руку в кулак.
– Ну и на здоровье, – сказала она.
– Его досрочно освободили. Он вышел из тюрьмы.
Лицо мисс Амелии стало очень темным, и она поежилась, хоть ночь стояла теплая. Кочерыжка Макфэйл и Мерли Райан отодвинули в сторону шашки. В кабачке стало очень тихо.
– Кто? – спросил Братишка Лаймон. Казалось, его большие бледные уши стали на голове еще больше и навострились. – Что?
Мисс Амелия шлепнула обеими ладонями по столу.
– Потому что Марвин Мэйси… – Но в горле у нее запершило, и через минуту она смогла вымолвить только: – По всему раскладу его жизни место ему – в той тюрьме.
– Что он натворил? – спросил Братишка Лаймон.
Повисло долгое молчание, поскольку никто не знал, как на такое отвечать.
– Три заправки ограбил, – произнес Кочерыжка Макфэйл. Но слова его прозвучали неполно – в них слышалось много других неназванных грехов.
Горбуну стало очень беспокойно. Он терпеть не мог, когда его во что-то не посвящали – даже в самое горькое горе. Имя Марвина Мэйси было ему незнакомо, но завораживало, как любое упоминание о вещах, известных другим, а ему неведомых: вроде всяких разговоров о старой лесопильне, снесенной еще до того, как он сюда пришел, случайного слова про Морриса Файнстина или воспоминаний о событиях, происходивших до него. Помимо врожденного любопытства, горбуна весьма интересовали грабители и разнообразные преступления. Ковыляя вокруг стола, он бормотал себе под нос «досрочно освободили» и «тюрьма». Но сколь бы настойчиво он ни добивался ответа, ничего не узнал, ибо никто не решался рассказывать о Марвине Мэйси, когда в кабачке сидела сама мисс Амелия.
– В письме он немного написал, – сказал Генри Мэйси. – И не сказал, куда поедет.
– Хмф! – хмыкнула мисс Амелия, а лицо ее оставалось жестким и очень темным. – На мою собственность он и копытом не сунется.
Она оттолкнула от стола стул и приготовилась закрывать кабачок. Наверное, от известий о Марвине Мэйси у нее в голове мысли заворочались, поскольку вытащила она ящик с деньгами из кассы и унесла в кухню, где спрятала в потайное место. Генри Мэйси отправился по темной дороге восвояси. А Генри Фрод Кримп и Мерли Райан на веранде задержались. Позже Мерли Райан утверждал, конечно, что в ту ночь он предвидел, как все выйдет. Но городок на это внимания не обратил – именно такого пустозвонства от Мерли Райана и ожидали. Мисс Амелия и Братишка Лаймон поговорили еще немного в гостиной наверху. А когда горбун решил, наконец, что сможет уснуть, она расправила над его постелью сетку от комаров и подождала, пока он всех молитв не дочитает. После чего надела свою длинную ночнушку, выкурила две трубки и только долгое время спустя смогла заснуть сама.
Счастливым временем была та осень. Урожай в округе был отменным, и на рынке в Форкс-Фоллз цены на табак держались твердые. После долгого жаркого лета в первых прохладных деньках чувствовалась яркая чистая сладость. Вдоль пыльных дорог вымахал золотарник, а сахарный тростник вызрел и побагровел. Каждый день из Чихо приезжал автобус и забирал нескольких детишек помладше в межрайонную школу – чтоб образование, значит, там получали. В сосняках мальчишки охотились на лисиц, на бельевых веревках проветривались зимние ватные одеяла, а сладкую картошку зарывали в соломе в землю, чтобы не побило морозом грядущей зимой. По вечерам из труб подымались хрупкие струйки дыма, а луна стояла в осеннем небе круглая и оранжевая. Нет больше такого покоя, как тишь первых холодных ночей осени. Иногда поздно ночью, если не было ветра, доносился до городка тоненький дикий свисток поезда, что проходил через Сосайэти-Сити по пути на далекий, далекий север.
Хлопотное это было время для мисс Амелии Эванс. Работала она от рассвета до заката. Собрала новый большой змеевик для винокурни и за неделю выгнала столько виски, что всю округу опоить бы хватило. Ее старенького мула уже пошатывало от того, что столько сорго перемалывать пришлось, и она сама ошпаривала банки с притертыми крышками, готовя на зиму консервированные персики. С нетерпением дожидалась она первых морозов, поскольку выторговала себе трех огромных хряков и намеревалась пустить их на зажарку и наготовить требухи и колбас.
За эти недели появилось в мисс Амелии нечто такое, что многие сразу же отметили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20