Вот тебе и на! Регус живет не на Известковой, а на улице Грешников, двадцать два. Какого ему рожна здесь надо? Решил проследить. Через полчаса из этой квартиры вышел человек в рабочей одежде, не то маляр, не то каменщик. Пошел за ним по пятам, и он завел меня на Московский форштадт. Но на лесопилке Брауна я упустил его из виду. Так и не удалось выяснить, кто он такой, но факт – провокатор, который встречается с Регусом в тайной квартире. Весь следующий день я наблюдал за этим домом, но все без толку. Лишь в четверг Регус выплыл снова. На этот раз к нему приходил другой человек. Однако проследить за ним я уже не смог, и так уже опаздывал. Помнишь, у нас как раз было совещание на взморье.
– Почему ты нам тогда ничего не рассказал?
– А что мне было говорить? – развел руками Лип Тулиан. – То, что у тайной полиции есть провокаторы и конспиративные квартиры? Ничего определенного я еще не знал. Для того чтобы ты мне, чужому человеку, поверил, нужно было представить доказательства. Вчера мне наконец посчастливилось. Когда шел по Известковой в банк, заметил, что на третьем этаже окно зашторено – опять у Регуса гость. Время у меня еще было, я поднялся на третий этаж. Темно, тихо, пусто. Прижал ухо к двери. Сперва ничего разобрать не мог, только одно бормотание. Потом что-то щелкнуло, послышались шаги. Я уже стал подниматься по лестнице вверх, когда услышал голос Регуса: «А точно ли, что деньги будут через двор выносить?» Они в коридоре разговаривали. Но ему ответили шепотом: «…решили… дрожки…» – больше ничего не разобрал. И ближе подкрасться было опять же нельзя – сверху кто-то спускался. Мне еще показалось, Регус вроде бы назвал его то ли «жена», то ли «женка» или «жених», потом шевельнулась дверная ручка – и я кинулся на четвертый этаж. Чуть не столкнулся с носильщиками – они волокли ящики из майкапаровского табачного склада. Из-за них я ничего не увидел, пришлось рвануть сразу вниз. На улице поглядел по сторонам, но ни одного знакомого лица не приметил. И задерживаться опять же не годилось – в любую минуту мог выйти Регус, а он наверняка припомнил бы нашу встречу в Верманском парке… Так и не увидел я этого проклятого предателя.
– А голос ты тоже не узнал? – тревожно осведомился Робис.
– В том-то вся беда… – Лип Тулиан безнадежно пожал плечами. – Я слышал его через дверь, да к тому же говорили шепотом… Был момент, когда голос показался мне звонким, вроде как у женщины или подростка, но ручаться не могу.
– Это означает, – отчеканивая слова, неторопливо заговорил Робис, – что ты даже не уверен, не был ли это я. Почему ты решил рассказать об этом именно мне?
– Не молчать же до бесконечности, надо что-то предпринимать, – ответил Лип Тулиан. – На мой взгляд, самое умное в следующий раз устроить налет на логово Регуса. Одному мне не справиться… А почему я поделился именно с тобой? Так ведь это само собой ясно. Раз тебе доверили все богатство, значит, и я могу тебе довериться… Между прочим, как у тебя обошлось? Удалось припрятать в надежном месте?
Этот вопрос рассеял последние сомнения. Если бы Лип Тулиан был предателем и агентом Регуса, то он бы знал, что мешок Робиса был набит не деньгами, а никому не нужными бумагами. Кто же тогда продался полиции? Звонкий голос… Скорее всего он мог принадлежать Брачке или Дайне. Нет, нет, об этом даже думать не хочется, во всяком случае сейчас.
Поняв, что молчание слишком затягивается, Робис сказал:
– Потолкую с ребятами, какие шаги предпринять дальше. Но ты гляди: никому ни слова! А теперь давай к берегу.
– А если там все-таки устроили засаду? – вкладывая весла в уключины, предположил Тулиан.
– Верно, – согласился Робис. – Греби к Милгравису.
Они оставили лодку на видном месте у берега и без помехи добрались до моста. Расставаясь, Робис пожал руку Липу Тулиану, которого всего лишь час назад собирался застрелить. Затем направился к пароходной пристани.
Все то время, пока пароходные колеса мололи речную воду, пока мимо плыли фабричные трубы и лесопилки Красной Двины, луга Кундзинь-острова, здания цементного завода и Экспортной гавани, Робис мучил себя догадками, взвешивал и отклонял всяческие «за» и «против», но так ни до чего и не додумался.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой аресты следуют один за другим
«В настоящее время я нахожусь в городе, который вы напрасно стали бы искать на наших картах, – вряд ли на них значится крохотная Митава. Полистайте учебник французской истории. В свое время тут укрылся от гильотины революционеров Людовик XVII, Сегодня он вряд ли смог бы сберечь свою голову здесь – волна революции захлестнула и этот идиллический курляндский городок».
Прочитав первые строчки корреспонденции Шампиона, телеграфист сказал:
– Здорово подметили! Только, к сожалению, не могу передать – с Ригой нет связи, линия повреждена.
– Ага, понимаю… Поскольку у вас нет Людовика, которому можно было бы отрубить голову, вы рубите телеграфные столбы.
Шампион был доволен удачной игрой слов и даже решил включить это в свой очерк. Однако его разбирала досада. Читатели должны получать новости горячими, прямо, так сказать, со сковородки. В противном случае, грош ему цена как журналисту. А поезд, как назло, пойдет только завтра утром. Если только он вообще пойдет. В этой стране нельзя пожаловаться на недостаток сюрпризов.
Шампион бойкой рысцой побежал по тенистой главной улице, мимо губернаторского дворца, во дворе которого когда-то прогуливался сам Людовик XVII, а теперь ржали казачьи кони, пересек охраняемые солдатами мосты через реку Аа. Повсюду висели приказы о недавно объявленном в Курляндии военном положении, запрещении собираться на улицах и длинные-предлинные инструкции, по которым гражданам запрещалось почти все, кроме права изъявлять свою покорность августейшему монарху Николаю Второму, императору всея Руси, царю Польскому, великому князю Финляндскому, герцогу Курляндскому и т. д. и т. п. Извозчик, дремавший на станции, по-своему откликнулся на военное положение и вызванные им затруднения с овсом и потребовал двойную плату за поездку до Риги.
Скучное четырехчасовое путешествие вконец извело Шампиона. Чтобы хоть как-то скоротать время, он считал поваленные телеграфные столбы с обрывками проводов на изоляторах. Верстах в двух за Валдекой Шампиону повстречались пять пролеток, в которых стояли, сидели, а главным образом лежали подвыпившие студенты. Даже нынешние беспокойные времена не удержали их от традиционной попойки в митавской гостинице «Линде». Те из студентов, кого еще не свалили с ног опорожненные по дороге бочонки пива, размахивали форменными цветными шапочками и охрипшими глотками орали веселые песни вперемешку с гимном молодых гуляк:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Почему ты нам тогда ничего не рассказал?
– А что мне было говорить? – развел руками Лип Тулиан. – То, что у тайной полиции есть провокаторы и конспиративные квартиры? Ничего определенного я еще не знал. Для того чтобы ты мне, чужому человеку, поверил, нужно было представить доказательства. Вчера мне наконец посчастливилось. Когда шел по Известковой в банк, заметил, что на третьем этаже окно зашторено – опять у Регуса гость. Время у меня еще было, я поднялся на третий этаж. Темно, тихо, пусто. Прижал ухо к двери. Сперва ничего разобрать не мог, только одно бормотание. Потом что-то щелкнуло, послышались шаги. Я уже стал подниматься по лестнице вверх, когда услышал голос Регуса: «А точно ли, что деньги будут через двор выносить?» Они в коридоре разговаривали. Но ему ответили шепотом: «…решили… дрожки…» – больше ничего не разобрал. И ближе подкрасться было опять же нельзя – сверху кто-то спускался. Мне еще показалось, Регус вроде бы назвал его то ли «жена», то ли «женка» или «жених», потом шевельнулась дверная ручка – и я кинулся на четвертый этаж. Чуть не столкнулся с носильщиками – они волокли ящики из майкапаровского табачного склада. Из-за них я ничего не увидел, пришлось рвануть сразу вниз. На улице поглядел по сторонам, но ни одного знакомого лица не приметил. И задерживаться опять же не годилось – в любую минуту мог выйти Регус, а он наверняка припомнил бы нашу встречу в Верманском парке… Так и не увидел я этого проклятого предателя.
– А голос ты тоже не узнал? – тревожно осведомился Робис.
– В том-то вся беда… – Лип Тулиан безнадежно пожал плечами. – Я слышал его через дверь, да к тому же говорили шепотом… Был момент, когда голос показался мне звонким, вроде как у женщины или подростка, но ручаться не могу.
– Это означает, – отчеканивая слова, неторопливо заговорил Робис, – что ты даже не уверен, не был ли это я. Почему ты решил рассказать об этом именно мне?
– Не молчать же до бесконечности, надо что-то предпринимать, – ответил Лип Тулиан. – На мой взгляд, самое умное в следующий раз устроить налет на логово Регуса. Одному мне не справиться… А почему я поделился именно с тобой? Так ведь это само собой ясно. Раз тебе доверили все богатство, значит, и я могу тебе довериться… Между прочим, как у тебя обошлось? Удалось припрятать в надежном месте?
Этот вопрос рассеял последние сомнения. Если бы Лип Тулиан был предателем и агентом Регуса, то он бы знал, что мешок Робиса был набит не деньгами, а никому не нужными бумагами. Кто же тогда продался полиции? Звонкий голос… Скорее всего он мог принадлежать Брачке или Дайне. Нет, нет, об этом даже думать не хочется, во всяком случае сейчас.
Поняв, что молчание слишком затягивается, Робис сказал:
– Потолкую с ребятами, какие шаги предпринять дальше. Но ты гляди: никому ни слова! А теперь давай к берегу.
– А если там все-таки устроили засаду? – вкладывая весла в уключины, предположил Тулиан.
– Верно, – согласился Робис. – Греби к Милгравису.
Они оставили лодку на видном месте у берега и без помехи добрались до моста. Расставаясь, Робис пожал руку Липу Тулиану, которого всего лишь час назад собирался застрелить. Затем направился к пароходной пристани.
Все то время, пока пароходные колеса мололи речную воду, пока мимо плыли фабричные трубы и лесопилки Красной Двины, луга Кундзинь-острова, здания цементного завода и Экспортной гавани, Робис мучил себя догадками, взвешивал и отклонял всяческие «за» и «против», но так ни до чего и не додумался.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой аресты следуют один за другим
«В настоящее время я нахожусь в городе, который вы напрасно стали бы искать на наших картах, – вряд ли на них значится крохотная Митава. Полистайте учебник французской истории. В свое время тут укрылся от гильотины революционеров Людовик XVII, Сегодня он вряд ли смог бы сберечь свою голову здесь – волна революции захлестнула и этот идиллический курляндский городок».
Прочитав первые строчки корреспонденции Шампиона, телеграфист сказал:
– Здорово подметили! Только, к сожалению, не могу передать – с Ригой нет связи, линия повреждена.
– Ага, понимаю… Поскольку у вас нет Людовика, которому можно было бы отрубить голову, вы рубите телеграфные столбы.
Шампион был доволен удачной игрой слов и даже решил включить это в свой очерк. Однако его разбирала досада. Читатели должны получать новости горячими, прямо, так сказать, со сковородки. В противном случае, грош ему цена как журналисту. А поезд, как назло, пойдет только завтра утром. Если только он вообще пойдет. В этой стране нельзя пожаловаться на недостаток сюрпризов.
Шампион бойкой рысцой побежал по тенистой главной улице, мимо губернаторского дворца, во дворе которого когда-то прогуливался сам Людовик XVII, а теперь ржали казачьи кони, пересек охраняемые солдатами мосты через реку Аа. Повсюду висели приказы о недавно объявленном в Курляндии военном положении, запрещении собираться на улицах и длинные-предлинные инструкции, по которым гражданам запрещалось почти все, кроме права изъявлять свою покорность августейшему монарху Николаю Второму, императору всея Руси, царю Польскому, великому князю Финляндскому, герцогу Курляндскому и т. д. и т. п. Извозчик, дремавший на станции, по-своему откликнулся на военное положение и вызванные им затруднения с овсом и потребовал двойную плату за поездку до Риги.
Скучное четырехчасовое путешествие вконец извело Шампиона. Чтобы хоть как-то скоротать время, он считал поваленные телеграфные столбы с обрывками проводов на изоляторах. Верстах в двух за Валдекой Шампиону повстречались пять пролеток, в которых стояли, сидели, а главным образом лежали подвыпившие студенты. Даже нынешние беспокойные времена не удержали их от традиционной попойки в митавской гостинице «Линде». Те из студентов, кого еще не свалили с ног опорожненные по дороге бочонки пива, размахивали форменными цветными шапочками и охрипшими глотками орали веселые песни вперемешку с гимном молодых гуляк:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62