Но ни один чиновник ни разу не задал Вахтангу Георгиевичу лишнего вопроса, даже не поинтересовался, как это он убедил рабочих трудиться, можно сказать, на голом энтузиазме — за зарплату в сто «деревянных».
— А что делается в подвалах? — спросила я у Вахташи.
Я ведь видела его личный бункер, к которому вёл подземный ход: там химичили будьте нате. Правда, я не стала ему признаваться, что побывала там.
Вахтанг пояснил, что к нему приходят цистерны из Польши, его работники немного перерабатывают «сырьё», (чтобы его стало больше), а потом те же цистерны везут новую смесь в принадлежащий ему цех (или в подвалы). Вот, значит, чем занимаются Вадик с Ленькой. Бункер — запланированная остановка цистерн по пути на завод.
— А зачем же все-таки нужны подвалы? — не отставала я.
— Ну, например, для разлива по стаканчикам, — ответил Чкадуа.
— По чему? По чему?
— Ах, ты же не пьёшь из такой посуды! — воскликнул Вахтанг Георгиевич и принялся за объяснения: ему тоже было скучно, а поговорить с кем-то хотелось.
Чкадуа всегда тщательно изучал спрос. А на какое спиртное есть спрос? В магазине обязательно должна быть водка «Русская» или другие её дешёвые разновидности. И ещё обязательно нужны «стаканчики» — для тех, кто спешит похмелиться или пьёт в одиночку. Потребляющие это пойло не интересуются качеством и происхождением напитка, — эти вопросы им вообще не приходят в голову. К тому же водка в пластмассовых стаканчиках по 0, 125 литра на сегодняшний день вообще запрещена к реализации на территории России. Поэтому разлив производится по подвалам.
— Но магазины их берут?
— Крупный универсам не возьмёт, но у нас же много всяких торговых точек, — усмехнулся Вахтанг. — В маленьком магазинчике водка даёт процентов семьдесят пять оборота. Причём или дешёвая в поллитровке, или опять же родимые стаканчики. Спрос определяет предложение, Наташа. Я произвожу, потому что потребитель требует, а не наоборот.
Вахтанг пояснил, что в моем родном городе на Неве на каждую бутылку настоящей заводской водки приходится примерно двадцать суррогатов.
Неплохая статистика. Великолепные шансы отравиться.
— Так где же мне её покупать? — решила выяснить я, беспокоясь о собственном здоровье, вернее, о здоровье будущих спонсоров — я-то сама предпочитаю виски со сливками, как я уже говорила.
— У меня, Наташа, у меня, — расплылся в улыбке Вахтанг Георгиевич. — Своим я продаю все только настоящее.
Вахтанг Георгиевич совсем разоткровенничался. Оказалось, что подпольная линия окупается за двадцать четыре часа работы, так что, как бы ни старались правоохранительные и контролирующие органы, подпольные цеха были, есть и будут.
По предположениям Вахтанга, на каждый район Питера действует в среднем от пяти до десяти подпольных цехов. Он сам ещё исключение — у него есть и официальный.
Поскольку он поставляет грузинские вина и русскую водку за границу, ему нужно покупателям-буржуям официальный цех демонстрировать.
— Вино и водка настоящие? — лукаво спросила я.
— Наташа, таких вопросов не задают! — Вахтанг помолчал немного, а потом добавил:
— Почти. — И тоже улыбнулся. — Что русскому хорошо, то немцу — смерть.
Знаешь такую поговорку?
Я знала и сама недавно вспоминала — как раз в гостях у Чкадуа. Меня так и подмывало спросить, что в этой связи про грузин говорят, но сдержалась.
— Ну так вот, если иностранец — какой-нибудь там француз или немец — выпьет нашего cуррогата, он же концы отдаст! А наши пьют да нахваливают. И зачем мне тратиться на дорогое сырьё для наших, если и из дешёвого напиток можно изготовить? У меня разностороннее производство: на экспорт и для внутреннего рынка. А самая элитная его часть — для своих.
— А кому вы наступили на больную мозоль? — поинтересовалась я.
Вахтанг Георгиевич развёл руки.
— Вот чего не знаю, того не знаю, — ответил он. — В самом деле не знаю.
Зураб сейчас проводит проверку. Врагов у меня много, Наташа. Прибыли-то, сама знаешь, какие. Ну не знаешь, но догадываешься. Вообще-то я всем плачу… У руководителя каждого цеха и подвала есть менты на дотациях. Они за несколько часов до предполагаемого шмона приезжают предупредить. Подвальная линия сворачивается, левый товар увозится. Никакие работяги меня в глаза не видели, начальники цехов — в смысле подвалов — имеют дело или с Вадимом, или с Ленькой, которые по большей части тихо сидят у меня на даче. Начальник производства на металлопрокатном заводе — Зураб.
— Может, кто-то хотел прибрать к рукам ваш официальный цех? — высказала предположение я. — Ведь стреляли же там.
Вахтанг пожал плечами.
— Все может быть. Не знаю пока. Врагов много. Ой, какие люди завистливые, Наташа! Какие жадные! Ну почему сами не работают? Нет, надо у другого отнять и себе присвоить — то, что другой заработал. Вай, вай, вай!
Вахтанг Георгиевич схватился за голову и забормотал себе под нос что-то на грузинском. Я молчала, лёжа на животе и подставляя, солнышку свою стройную спину. Загар с каждым часом становился все темнее и темнее. Скоро буду такой, как Лена Отару! Блондинка со смуглой кожей. Где-то сейчас Лена? А Дубовицкий? А Волошин? Кто чем занят? Ищет ли меня кто-нибудь?
У меня периодически возникало желание расспросить Вахтанга Георгиевича про кухарку Людмилу, хотя я понимала, что в её судьбе все равно ничего не изменится: Ей, можно сказать, крупно повезло, что она оказалась у Чкадуа, а то, что её взаперти держат и используют, — так за все надо платить. Наверное, она сама это понимает. А я, в свою очередь, понимала и её, и Вахтанга Георгиевича.
И вообще, что-то я больно жалостливая стала в последнее время.
* * *
На второй день вечером к нам с Вахтангом за ужином подсел Друвис. Дяди Саши ещё не было: он позвонил на мою трубку и сообщил, что задержится. Сообщил, что Николай из Питера с ним не связывался. Мы с Вахтангом даже не представляли, где находится дядя Саша и чем он занят, но не стали задавать лишних вопросов.
Приедет — расскажет, если посчитает нужным. Я подозревала, что полковник Никитин встречается с представителями каких-то латышских спецслужб.
— Ну, как она? — спросила я о Руте. Друвис пожал плечами, потом высказал предположение, что, вероятно, использовались искусственные наркотики.
Ни Вахтанг, ни я не знали, что это такое и с какой целью их применяют.
— Цель-то ясна, — заявил Друвис. — Растормозить и заставить поддаться мощным сексуальным импульсам. Руту надо будет ещё гинекологу показать, а лучше венерологу. И кардиологу не помешает.
— Почему кардиологу? — не поняла я. Гинеколог с венерологом были объяснимы, психотерапевт тоже, но кардиолог?
Друвис пояснил, что от употребления искусственных наркотиков разрушается сердце. Одно утешает, что это было недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— А что делается в подвалах? — спросила я у Вахташи.
Я ведь видела его личный бункер, к которому вёл подземный ход: там химичили будьте нате. Правда, я не стала ему признаваться, что побывала там.
Вахтанг пояснил, что к нему приходят цистерны из Польши, его работники немного перерабатывают «сырьё», (чтобы его стало больше), а потом те же цистерны везут новую смесь в принадлежащий ему цех (или в подвалы). Вот, значит, чем занимаются Вадик с Ленькой. Бункер — запланированная остановка цистерн по пути на завод.
— А зачем же все-таки нужны подвалы? — не отставала я.
— Ну, например, для разлива по стаканчикам, — ответил Чкадуа.
— По чему? По чему?
— Ах, ты же не пьёшь из такой посуды! — воскликнул Вахтанг Георгиевич и принялся за объяснения: ему тоже было скучно, а поговорить с кем-то хотелось.
Чкадуа всегда тщательно изучал спрос. А на какое спиртное есть спрос? В магазине обязательно должна быть водка «Русская» или другие её дешёвые разновидности. И ещё обязательно нужны «стаканчики» — для тех, кто спешит похмелиться или пьёт в одиночку. Потребляющие это пойло не интересуются качеством и происхождением напитка, — эти вопросы им вообще не приходят в голову. К тому же водка в пластмассовых стаканчиках по 0, 125 литра на сегодняшний день вообще запрещена к реализации на территории России. Поэтому разлив производится по подвалам.
— Но магазины их берут?
— Крупный универсам не возьмёт, но у нас же много всяких торговых точек, — усмехнулся Вахтанг. — В маленьком магазинчике водка даёт процентов семьдесят пять оборота. Причём или дешёвая в поллитровке, или опять же родимые стаканчики. Спрос определяет предложение, Наташа. Я произвожу, потому что потребитель требует, а не наоборот.
Вахтанг пояснил, что в моем родном городе на Неве на каждую бутылку настоящей заводской водки приходится примерно двадцать суррогатов.
Неплохая статистика. Великолепные шансы отравиться.
— Так где же мне её покупать? — решила выяснить я, беспокоясь о собственном здоровье, вернее, о здоровье будущих спонсоров — я-то сама предпочитаю виски со сливками, как я уже говорила.
— У меня, Наташа, у меня, — расплылся в улыбке Вахтанг Георгиевич. — Своим я продаю все только настоящее.
Вахтанг Георгиевич совсем разоткровенничался. Оказалось, что подпольная линия окупается за двадцать четыре часа работы, так что, как бы ни старались правоохранительные и контролирующие органы, подпольные цеха были, есть и будут.
По предположениям Вахтанга, на каждый район Питера действует в среднем от пяти до десяти подпольных цехов. Он сам ещё исключение — у него есть и официальный.
Поскольку он поставляет грузинские вина и русскую водку за границу, ему нужно покупателям-буржуям официальный цех демонстрировать.
— Вино и водка настоящие? — лукаво спросила я.
— Наташа, таких вопросов не задают! — Вахтанг помолчал немного, а потом добавил:
— Почти. — И тоже улыбнулся. — Что русскому хорошо, то немцу — смерть.
Знаешь такую поговорку?
Я знала и сама недавно вспоминала — как раз в гостях у Чкадуа. Меня так и подмывало спросить, что в этой связи про грузин говорят, но сдержалась.
— Ну так вот, если иностранец — какой-нибудь там француз или немец — выпьет нашего cуррогата, он же концы отдаст! А наши пьют да нахваливают. И зачем мне тратиться на дорогое сырьё для наших, если и из дешёвого напиток можно изготовить? У меня разностороннее производство: на экспорт и для внутреннего рынка. А самая элитная его часть — для своих.
— А кому вы наступили на больную мозоль? — поинтересовалась я.
Вахтанг Георгиевич развёл руки.
— Вот чего не знаю, того не знаю, — ответил он. — В самом деле не знаю.
Зураб сейчас проводит проверку. Врагов у меня много, Наташа. Прибыли-то, сама знаешь, какие. Ну не знаешь, но догадываешься. Вообще-то я всем плачу… У руководителя каждого цеха и подвала есть менты на дотациях. Они за несколько часов до предполагаемого шмона приезжают предупредить. Подвальная линия сворачивается, левый товар увозится. Никакие работяги меня в глаза не видели, начальники цехов — в смысле подвалов — имеют дело или с Вадимом, или с Ленькой, которые по большей части тихо сидят у меня на даче. Начальник производства на металлопрокатном заводе — Зураб.
— Может, кто-то хотел прибрать к рукам ваш официальный цех? — высказала предположение я. — Ведь стреляли же там.
Вахтанг пожал плечами.
— Все может быть. Не знаю пока. Врагов много. Ой, какие люди завистливые, Наташа! Какие жадные! Ну почему сами не работают? Нет, надо у другого отнять и себе присвоить — то, что другой заработал. Вай, вай, вай!
Вахтанг Георгиевич схватился за голову и забормотал себе под нос что-то на грузинском. Я молчала, лёжа на животе и подставляя, солнышку свою стройную спину. Загар с каждым часом становился все темнее и темнее. Скоро буду такой, как Лена Отару! Блондинка со смуглой кожей. Где-то сейчас Лена? А Дубовицкий? А Волошин? Кто чем занят? Ищет ли меня кто-нибудь?
У меня периодически возникало желание расспросить Вахтанга Георгиевича про кухарку Людмилу, хотя я понимала, что в её судьбе все равно ничего не изменится: Ей, можно сказать, крупно повезло, что она оказалась у Чкадуа, а то, что её взаперти держат и используют, — так за все надо платить. Наверное, она сама это понимает. А я, в свою очередь, понимала и её, и Вахтанга Георгиевича.
И вообще, что-то я больно жалостливая стала в последнее время.
* * *
На второй день вечером к нам с Вахтангом за ужином подсел Друвис. Дяди Саши ещё не было: он позвонил на мою трубку и сообщил, что задержится. Сообщил, что Николай из Питера с ним не связывался. Мы с Вахтангом даже не представляли, где находится дядя Саша и чем он занят, но не стали задавать лишних вопросов.
Приедет — расскажет, если посчитает нужным. Я подозревала, что полковник Никитин встречается с представителями каких-то латышских спецслужб.
— Ну, как она? — спросила я о Руте. Друвис пожал плечами, потом высказал предположение, что, вероятно, использовались искусственные наркотики.
Ни Вахтанг, ни я не знали, что это такое и с какой целью их применяют.
— Цель-то ясна, — заявил Друвис. — Растормозить и заставить поддаться мощным сексуальным импульсам. Руту надо будет ещё гинекологу показать, а лучше венерологу. И кардиологу не помешает.
— Почему кардиологу? — не поняла я. Гинеколог с венерологом были объяснимы, психотерапевт тоже, но кардиолог?
Друвис пояснил, что от употребления искусственных наркотиков разрушается сердце. Одно утешает, что это было недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90