Она грустно в одиночестве стояла у стены и отказывала всем, кто приглашал её танцевать. Отказывала с такой милой улыбкой, что на неё не сердились. Было в её одиночестве нечто отдалявшее её от случайных собеседников: перебросившись с ней несколькими фразами, они отходили. У Гирина ёкнуло сердце. Боясь передумать, он подошёл и, пряча за холодной вежливостью своё волнение, пригласил её на танец. Его не пугал возможный отказ, какой-то половинкой души он даже желал его — все-таки это был выход из неизвестности, с которой, он только теперь понял это, больше не было никакой возможности мириться. Но Нина не отказала, только посмотрела на него виновато, даже испуганно.
Добрую половину танца они молчали, избегая смотреть друг на друга. А потом их взгляды встретились, и отчуждённость разом пропала, точно её никогда и не было. Перебивая друг друга, сердясь и смеясь, ничего не говоря о любви прямо, они признались, что любят и не могут больше мучиться, не могут не быть вместе. Потом Нина вдруг заплакала, уткнувшись лицом в его плечо, и пришлось выйти из зала на свежий воздух, где так банально, точно в кино, светила полная луна. Стоя в тени старого тополя, они поцеловались. Притянув Александра за шею рукой, Нина поцеловала его ещё раз и прогнала, сказав, что ей нужно прийти в себя и успокоиться.
Взъерошенный и счастливый, Гирин послушно вернулся в зал и пребывал в некой прострации до тех пор, пока к нему не подошёл Колька Баралов. Здоровяк Колька скептически оглядел Александра, неопределённо хмыкнул и предложил пойти в буфет — откушать шампанского. Выстрелив пробкой в потолок, Баралов молча наполнил бокалы.
— За что? — спросил Александр.
— За легкокрылую удачу! — плутовато улыбнулся Колька и, ставя уже пустой бокал, казавшийся в его лапище скромной рюмочкой, присовокупил коротко: — Молодец!
— Ты о чем?
— Да ладно тебе! Правильно, что объяснился, сколько можно было мучить и её и себя? Отличная будет подруга. Завидую!
У Александра опустились руки: всегда так — все и все знали о его сердечных делах, только сам он не знал ничего! Гирин был и благодарен другу за эту поддержку, и злился на него за то, что он совался не в свои дела. А тот, снова наполняя бокалы, как бы мимоходом сказал:
— А если её дражайший супруг будет вякать, скажи мне — я его быстренько приведу в порядок.
— Ты что, спятил?
Колька поморщился и повёл пудовыми плечами:
— Не о физическом воздействии я глаголю, брат мой. Он немножко нехороший, этот Леонид Аркадьевич.
— Как это немножко нехороший?
— Сволочь, проще говоря. Известный бабник! Я его засекал несколько раз. Нина все равно уйдёт от него рано или поздно. — И Баралов со своей доброй, плутоватой улыбкой поднял бокал с игристым вином: — За вас обоих!
Все должно было решиться на свидании, назначенном на восемь часов вечера. А свидание не состоялось.
Глава 15
Александр так задумался, что его вернул к действительности лишь голос Дийны:
— О чем вы размечтались, Саша? — Девушка усаживалась напротив него возле «обеденного стола».
Гирин заколебался — говорить ей или нет о её загадочном сходстве с Ниной? Конечно, случай сам по себе очень любопытный, но ведь особый смысл и цену он имеет лишь для Александра! Какое дело Дийне до молодой женщины, которую любит Гирин и которая живёт так далеко отсюда — за восемьдесят тысяч световых лет? Что по сравнению с этим чудовищным расстоянием сказочные «за тридевять земель»? А сходство было! В этом Александр убедился ещё раз, разглядывая сейчас Дийну вблизи. Это было не сестринское, не родственное сходство, когда лица отливаются в одной, и той же, но каждый раз как-то по-особому видоизменяемой форме. Это было сходство другое, не столь внешне заметное, но духовно глубокое, которое проявляется, несмотря на различия в причёске, цвете кожи и отдельных чертах лица. Два разных слепка с одной и той же духовной сущности — вот что такое были Нина и Дийна. И никакие восемьдесят тысяч световых лет тут были ни при чем!
— Вы разглядываете меня как музейный экспонат! — Дийна облокотилась на пень, в свою очередь приглядываясь к Гирину. — Что такое стряслось с вами?
Близко заглянув в неземные, серебряные глаза Дийны, Гирин окончательно решил ничего не говорить пока о её странном сходстве с Ниной.
— Я думаю о том, что сейчас там происходит. — Гирин кивнул на сказочный розоватый костёр, отблески которого ложились на траву и на листву низко расположенных ветвей.
— Протоформа превращается в крылья, на которых вы полетите вместе со мной в лагерь. Только и всего!
— А можно я поближе рассмотрю эту самую протоформу?
— Пожалуйста.
Девушка достала из подсумка серебристый шарик и положила Гирину на ладонь. Протоформа и правда походила на жемчужину, но была гораздо тяжелее, точно налита ртутью. Перекатывая этот весомый шарик на ладони, Александр снова как-то ненароком, по инерции обратился мыслями к далёкой Земле, к Нине. Гирин видел настоящий жемчуг всего один раз в жизни — в Кремле, в Оружейной палате. Увидел и страшно разочаровался: жемчужины, украшавшие древние изделия и царские одежды, были тусклыми и невзрачными, будто потухшими. Честное слово, тот дешёвенький поддельный жемчуг, который Александру доводилось видеть на девичьих шейках, был куда ярче и красивее! Позже Александр узнал, что жемчуг совсем как человек — живёт, красуется, сверкает, а потом стареет, тускнеет и умирает, превращаясь в невзрачные округлые камешки. И чтобы жемчуг жил дольше, надо не прятать его в шкатулки, шкафы и сейфы, а носить так, чтобы он касался теплом и дышащей человеческой кожи. И с тех пор, как Александр узнал об этом, жемчуг стал ему как-то по-особому дорог, стал понятнее и роднее всех других драгоценных камней. Он решил, что, как только Нина станет его женой, он тотчас купит ей пусть маленькую, но все-таки настоящую ниточку жемчуга. И пусть она носит её не по праздникам, а всегда — каждый день.
— Очень сложный, универсальный продукт вашего производства, — услышал Гирин конец фразы Дийны, поднял на неё глаза и с некоторым трудом сообразил, о чем она говорит.
— Эта жемчужина?
— Эта протоформа! — поправила девушка. — Я могу превратить её в любую вещь, в любую конструкцию, которую могу представить мысленно с достаточной полнотой.
Гирин покосился на бесшумный, понемногу угасающий костёр, перевёл взгляд на серебристо-перламутровый шарик.
— Каким же образом?
Дийна смотрела на него доброжелательно, но снисходительно.
— Это очень, очень сложное искусство! Нас обучают ему с самого раннего детства, так же как ваших детей учат рисованию и грамоте.
Дийна оживилась, лицо её приобрело важное и вместе с тем несколько наивное выражение Она стала похожей на увлечённую старшеклассницу, которой не терпится поделиться с окружающими только что усвоенными знаниями, представляющимися ей исключительно важными и интересными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35