– Вы не пьете, мистер Херити.
Джон вытер свои губы рукавом желтого свитера.
– Я наслаждался вашим видом и тем удовольствием, которое вам доставила гордость Ирландии, – сказал Херити. Он передал открытую бутылку отцу Майклу. – Я принесу еще. – Он совершил три ходки, выставив ряд бутылок вдоль стены – всего двадцать, со стеклом, проблескивающим между пятнами коричневой глины. – И там есть еще, – сказал Херити, вытирая бутыль и открывая ее для себя.
Джон цедил свое пиво. Оно было горьковатым и хорошо утоляло жажду. Он почувствовал поднимающееся тепло и вспомнил о рыбных консервах у себя в кармане. Он достал их наружу.
– Мы будем здесь готовить?
– То-то я удивлялся, что там выпирает, – сказал Херити. Он сделал из своей бутылки большой глоток. – Мы можем поесть позже. Сейчас наступил редкий момент для серьезной выпивки.
«Он хочет напоить меня», – подумал Джон. Отставив полупустую бутылку, он выглянул за дверь, ощущая раздраженное бормотанье О'Нейла-Внутри, его вопли, висящие где-то на краю сознания. «Почему я действую по команде О'Нейла-Внутри?» – удивленно подумал он. О'Нейл всегда был рядом, всегда наблюдал, всегда знал, что говорилось и делалось вокруг, всегда особенно внимательно следил за муками тех, кого видел. Джон при этом чувствовал, что этот О'Нейл-Внутри двигает О'Доннелом, как будто О'Нейл был кукловодом, играющим другой личностью на какой-то особой сцене. «И уж Херити-то обрадуется, когда обнаружит этого кукловода!»
– Вы пьете, как воробей, – сказал Херити, открывая другую бутылку. – В той яме на улице, наверное, целая сотня бутылок. – Он передал открытую бутылку отцу Майклу, который взял ее твердой рукой и выпил, не отрываясь от горлышка. Мальчик отполз в угол рядом с разбитой раковиной и сидел там, глядя на мужчин с угрюмым выражением ни лице.
– Я засыпаю, если выпью на пустой желудок, – сказал Джон. Он взглянул на мальчика. – И парень тоже проголодался. Вы согласны, отец Майкл?
– Оставьте священника в покое! – выкрикнул Херити. – Разве вы не видите, что он пьяница, наш отец Майкл!
Отец Майкл принял еще одну откупоренную бутылку от Херити. Взгляд священника был остекленевшим. Нетвердо держа бутылку, он содрогнулся, как будто от холода. Он посмотрел на бутылку, затем на мальчика, очевидно, пытаясь сделать выбор. Неожиданно рука его разжалась, и бутылка разбилась об пол.
– Ну и посмотрите, что вы наделали, – упрекнул его Херити.
– Хватит, – пробормотал отец Майкл.
– Это говорит не тот отец Майкл, которого я знал!
– Принеси-ка консервный нож, мальчик, – сказал отец Майкл.
Мальчик встал и извлек из кармана небольшой консервный нож с острым, как бритва, лезвием. Он передал его отцу Майклу, который взял у Джона банку консервов, открыл ее с деланной твердостью, а затем передал мальчику вместе с ножом.
Хриплым голосом отец Майкл спросил:
– У вас много таких? – он ткнул пальцем в банку в руках мальчика.
– По одной на брата.
– Мне не надо, – сказал Херити. – По крайней мере, в этой компании будет хоть один настоящий пьяница. – Он уселся рядом с неоткупоренными бутылками и положил руку на свой зеленый рюкзак. – Я – единственный человек среди вас, который может оценить исключительность такого случая. – И он начал глушить одну бутылку за другой.
Джон сел, прислонившись к стене, выбрав место так, чтобы он мог наблюдать за своими компаньонами. Мальчик взял у него еще две банки и открыл их, передав одну отцу Майклу, а вторую Джону, прежде чем вернуться в свой угол. Дождь продолжал барабанить по металлической крыше. Становилось все темнее и прохладнее.
«Мальчика что-то сильно волнует, – думал Джон. – В нем есть какой-то глубинный заряд, давление, которое вот-вот дойдет до такого предела, что взорвет его». В первый раз с тех пор, как он увидел мальчика в лодке, Джон ощутил в нем личность, туманное нечто, сотканное из обид и страхов.
Мальчик снова посмотрел на священника. Джон, последовав за его взглядом, увидел, что отец Майкл свернулся клубком в углу и заснул. С его стороны слышалось ровное сопение.
– Вы видите этого маленького сорванца? – спросил Херити тихим голосом. Джон вздрогнул и обернулся, обнаружив, что Херити наблюдал за ним и заметил его интерес к мальчику.
– Так вот, как же его могут звать? – спросил Херити. – Есть у него имя?
– Херити прикончил бутылку и откупорил новую. – Может быть, у этого грязнули и не было родителей? Может быть, его создали феи?
Мальчик смотрел на Херити неподвижным взглядом, уткнув подбородок в колени.
Казалось, что выпитое не подействовало на Херити. Он осушил новую бутылку и открыл еще одну, не спуская глаз с мальчика.
– А может, нам надо носить куртки вывернутыми наизнанку? – спросил Херити. – Если так сделать, то никакая фея не сможет идти за нами. У меня есть мысль вытряхнуть из него его имя. Какое он имеет право скрывать его от нас вот так вот?
«Голос Херити немного охрип», – заметил Джон. Тем не менее, он сидел устойчиво, голова его держалась прямо, в руках не было заметно дрожи.
– Я могу вернуть ему речь очень быстро, – сказал Херити. Он осушил очередную бутылку и аккуратно поставил ее в ряд пустых бутылок слева от себя. Оперев руку о свой рюкзак и положив на нее голову, он продолжал пристально смотреть на мальчика.
«К чему все эти разговоры о феях?» – молча удивлялся Джон. Херити, казалось, обладал своим собственным чувством реальности, своими собственными святыми и дьяволами. Трезвый Херити был человеком, суждения которого сформировались очень давно и никогда не менялись. Однако пьяный Херити, а в этот момент выпитое должно уже было подействовать на него, – это совсем другое дело. Он выглядел злым любителем поспорить, но теперь молчал… и Джон чувствовал в нем глубокую внутреннюю боль. Были ли это воспоминания? Херити, наверное, был одним из тех, кто не может утопить свои чувства в спиртном. Пиво, по-видимому, вызвало в нем жгучие воспоминания и даже сознание вины. За что же Херити чувствовал себя виновным? За то, что ударил священника?
Херити закрыл глаза. Вскоре только глубокое дыхание колыхало его тело.
Мальчик встал и, перейдя комнату на цыпочках, остановился над Херити. В правой руке он что-то держал, но в наступающих сумерках Джон не мог различить что именно.
Неожиданно, без всякого предупреждения, мальчик прыгнул на Херити, размахивая предметом, зажатым в руке, и теперь Джон увидел, что это консервный нож. Он попытался перерезать Херити горло, но ему помешал воротник куртки.
Херити, проснувшись от толчка, поймал руку с ножом и зажал ее. Они боролись молча, дикая сила юного тела, обнажившаяся в мечущейся, неудержимой ярости, ужасала своим напором.
– Ну, хватит! Я тебя отпускаю! – в голосе Херити слышались истерические нотки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153