Это можно предотвратить единственным способом, - пока не поздно, выяснить, кто он такой и откуда он родом.
И тут я вдруг вспомнил, что пятнадцатое августа, по словам прота, примерная дата его прибытия на Землю пять лет назад. Вдохновленный этой мыслью, я попросил миссис Трекслер позвонить в полицейский участок административного округа, куда - как указывалось в личном деле прота - он попал первоначально, и попросить их проверить, не исчез ли в один из дней, близких к пятнадцатому августа, кто-нибудь, похожий по описанию на прота. И сообщить им о возможной поездке прота в Алабаму в октябре. Когда миссис Трекслер заглянула ко мне позже с пачкой писем на подпись, она упомянула, что люди из полиции обещали позвонить, как только что-нибудь обнаружат.
- Но не очень-то на это рассчитывайте, - хмыкнула она.
Мы немало узнаем о наших пациентах не только от медсестер и санитаров, но и от других пациентов, которые обожают говорить друг о друге. Так вот, Эрни был первым, от кого я узнал, что его сосед Хауи стал совершенно другим человеком - спокойным и даже веселым! Я решил в этом сам убедиться.
Эрни оказался прав. Хауи преспокойно сидел себе на подоконнике в комнате отдыха на втором этаже и сквозь оконное стекло взирал на звезды. Ни словарей, ни энциклопедий, ни подсчета нитей в большом зеленом ковре. И стекла его очков, вечно замутненные от въевшейся в них грязи, абсолютно чистые и прозрачные.
Я попросил у него разрешения присесть рядом и завел с ним незамысловатую беседу о цветах, росших вдоль высокой ограды на другой стороне лужайки. И Хауи, как не раз и прежде, с радостью перечислил просторечные и латинские названия каждого из цветков, историю их происхождения, ценные пищевые и лекарственные свойства, использование их в промышленности. Но при этом он ни на секунду не отвел взгляда от темного серого неба. Он словно что-то в нем разыскивал, я бы даже сказал: он его сканировал. Я спросил Хауи, что он там ищет.
- Синюю птицу, - ответил он.
- Синюю птицу?
- Синюю птицу счастья.
Очень странное высказывание для Хауи. Он наверняка знал все о голубых сойках, в просторечии прозванных синими птицами: цвет их глаз, пути миграции, общее их количество во всем мире. Но - синие птицы счастья? И потом, откуда у него в глазах этот необычный блеск? Я проявил настойчивость и выяснил, что Хауи почерпнул эту идею у прота. Мой странный пациент дал ему такое «задание» - первое из трех. Тогда я еще не знал, какие были другие два, так же как не знал этого сам Хауи. Но первое задание уже было дано и принято - найти синюю птицу счастья.
Некоторые из временных пациентов первого отделения шутливо прозвали Хауи «синеумником страсти», а в четвертом отделении уже пошел слух о нашествии на больницу Синей Бороды, но Хауи не обращал на все эти толки никакого внимания. Его обычная целеустремленность теперь полностью обратилась на новую иллюзорную цель. И тем не менее я был поражен, с каким спокойствием он восседал на своем наблюдательном пункте. Куда девались его судорожные проверки и перепроверки, перебежки от книги к книге, лихорадочное чирканье по бумаге, которую он изводил стопку за стопкой? Его блокноты и «гроссбухи» по-прежнему заполоняли не только его письменный стол, но и маленький столик, общий для него и Эрни; Хауи явно бросил все свои прежние занятия, и интерес его к ним настолько увял, что он даже не удосужился разложить все эти записи по порядку и куда-то убрать. Видеть Хауи безмятежно сидящим у окна было просто бальзамом надушу, и у меня непроизвольно вырывался вздох облегчения, как будто все тяготы мира свалились не только с его плеч, но и с моих собственных.
Я уже собрался уходить, как вдруг солнце выскользнуло из-за туч и, позолотив всю лужайку, озарило цветы. Хауи улыбнулся.
- Никогда не замечал, как это красиво, - сказал он.
Решив, что скорее пекло ада обратится в Северный полюс, чем Хауи найдет в Верхнем Манхэттене синюю птицу, я даже не стал переносить пораньше его обычное полугодовое, назначенное на сентябрь, интервью. Но не прошло и двух-трех дней, как теплым, дождливым утром все отделения огласились редкостно счастливым криком: «Синяя птица! Синяя птица!»
Хауи пронесся по коридорам (я сам этого не видел, лишь потом узнал от Бетти), ввалился в физкультурную комнату, в «тихий уголок», прервав игру в карты и медитацию, схватил за руку улыбающегося прота и потащил его в комнату отдыха с криком: «Синяя птица! Синяя птица!» К тому времени уже все пациенты - и, конечно, персонал - неслись по коридорам взглянуть на синюю птицу. Они прижимались лицами к стеклу и, завидев голубую сойку, принимались кричать: «Синяя птица!» - пока наконец здание не огласилось всеобщим криком: «Синяя птица! Синяя птица! Синяя птица!» Возбуждение охватило всех, включая Эрни, Рассела и даже Герцогиню. Бетти рассказывала, что у нее в ушах чуть не зазвучала музыка из фильма. Не тронуло это событие одну только Бэсс; оно ей напомнило всех погибших и покалеченных птиц, которых ей довелось встретить в ее безрадостной жизни.
Вскоре голубая сойка улетела, и все стало на свои прежние места - почти что на свои места. А может быть, все-таки что-то переменилось? Птица улетела, оставив едва заметный след - может быть, проблеск надежды? - и кто-то кинулся ей вслед, чтобы ее удержать. Правда, след этот был такой хрупкий, что, когда он высох, никто, кроме прота, его, пожалуй, уже и не мог разглядеть. Он и до сих пор хранится в палате № 2 и незаметно передается от пациента к пациенту, как некий талисман, способный ослабить депрессию и подменить ее надеждой и хорошим настроением. И как ни удивительно, талисман этот нередко помогает.
БЕСЕДА ШЕСТАЯ
Моя очередная беседа с протом состоялась на следующий день после полудня. С улыбкой до ушей вошел он в мою приемную и протянул мне то, что он назвал «календарем». Этот «календарь» по виду напоминал свиток и был настолько замысловат, что я совершенно не мог в нем разобраться. Тем не менее, я поблагодарил прота и жестом указал ему на корзинку с фруктами, приготовленную на столике возле его кресла.
Я ждал, что он заговорит о Хауи и синей птице, но он не упомянул о них ни словом. Когда же я сам, в конце концов, заговорил о них, прот вгрызся зубами в дыню и пожал плечами:
- Птица была там и прежде, только ее никто не искал.
Я не стал обсуждать с ним более серьезный вопрос: почему он дает «задания» другим пациентам? До тех пор пока результаты положительны, решил я, пусть себе дает.
Прот доел последнее киви вместе со шкуркой, и я включил магнитофон.
- Мне хотелось бы продолжить разговор о том, о чем вы упомянули в одной из прошлых бесед.
- Почему бы и нет?
- Мне кажется, вы говорили, будто на КА-ПЭКСе нет правительства, и что там никто не работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
И тут я вдруг вспомнил, что пятнадцатое августа, по словам прота, примерная дата его прибытия на Землю пять лет назад. Вдохновленный этой мыслью, я попросил миссис Трекслер позвонить в полицейский участок административного округа, куда - как указывалось в личном деле прота - он попал первоначально, и попросить их проверить, не исчез ли в один из дней, близких к пятнадцатому августа, кто-нибудь, похожий по описанию на прота. И сообщить им о возможной поездке прота в Алабаму в октябре. Когда миссис Трекслер заглянула ко мне позже с пачкой писем на подпись, она упомянула, что люди из полиции обещали позвонить, как только что-нибудь обнаружат.
- Но не очень-то на это рассчитывайте, - хмыкнула она.
Мы немало узнаем о наших пациентах не только от медсестер и санитаров, но и от других пациентов, которые обожают говорить друг о друге. Так вот, Эрни был первым, от кого я узнал, что его сосед Хауи стал совершенно другим человеком - спокойным и даже веселым! Я решил в этом сам убедиться.
Эрни оказался прав. Хауи преспокойно сидел себе на подоконнике в комнате отдыха на втором этаже и сквозь оконное стекло взирал на звезды. Ни словарей, ни энциклопедий, ни подсчета нитей в большом зеленом ковре. И стекла его очков, вечно замутненные от въевшейся в них грязи, абсолютно чистые и прозрачные.
Я попросил у него разрешения присесть рядом и завел с ним незамысловатую беседу о цветах, росших вдоль высокой ограды на другой стороне лужайки. И Хауи, как не раз и прежде, с радостью перечислил просторечные и латинские названия каждого из цветков, историю их происхождения, ценные пищевые и лекарственные свойства, использование их в промышленности. Но при этом он ни на секунду не отвел взгляда от темного серого неба. Он словно что-то в нем разыскивал, я бы даже сказал: он его сканировал. Я спросил Хауи, что он там ищет.
- Синюю птицу, - ответил он.
- Синюю птицу?
- Синюю птицу счастья.
Очень странное высказывание для Хауи. Он наверняка знал все о голубых сойках, в просторечии прозванных синими птицами: цвет их глаз, пути миграции, общее их количество во всем мире. Но - синие птицы счастья? И потом, откуда у него в глазах этот необычный блеск? Я проявил настойчивость и выяснил, что Хауи почерпнул эту идею у прота. Мой странный пациент дал ему такое «задание» - первое из трех. Тогда я еще не знал, какие были другие два, так же как не знал этого сам Хауи. Но первое задание уже было дано и принято - найти синюю птицу счастья.
Некоторые из временных пациентов первого отделения шутливо прозвали Хауи «синеумником страсти», а в четвертом отделении уже пошел слух о нашествии на больницу Синей Бороды, но Хауи не обращал на все эти толки никакого внимания. Его обычная целеустремленность теперь полностью обратилась на новую иллюзорную цель. И тем не менее я был поражен, с каким спокойствием он восседал на своем наблюдательном пункте. Куда девались его судорожные проверки и перепроверки, перебежки от книги к книге, лихорадочное чирканье по бумаге, которую он изводил стопку за стопкой? Его блокноты и «гроссбухи» по-прежнему заполоняли не только его письменный стол, но и маленький столик, общий для него и Эрни; Хауи явно бросил все свои прежние занятия, и интерес его к ним настолько увял, что он даже не удосужился разложить все эти записи по порядку и куда-то убрать. Видеть Хауи безмятежно сидящим у окна было просто бальзамом надушу, и у меня непроизвольно вырывался вздох облегчения, как будто все тяготы мира свалились не только с его плеч, но и с моих собственных.
Я уже собрался уходить, как вдруг солнце выскользнуло из-за туч и, позолотив всю лужайку, озарило цветы. Хауи улыбнулся.
- Никогда не замечал, как это красиво, - сказал он.
Решив, что скорее пекло ада обратится в Северный полюс, чем Хауи найдет в Верхнем Манхэттене синюю птицу, я даже не стал переносить пораньше его обычное полугодовое, назначенное на сентябрь, интервью. Но не прошло и двух-трех дней, как теплым, дождливым утром все отделения огласились редкостно счастливым криком: «Синяя птица! Синяя птица!»
Хауи пронесся по коридорам (я сам этого не видел, лишь потом узнал от Бетти), ввалился в физкультурную комнату, в «тихий уголок», прервав игру в карты и медитацию, схватил за руку улыбающегося прота и потащил его в комнату отдыха с криком: «Синяя птица! Синяя птица!» К тому времени уже все пациенты - и, конечно, персонал - неслись по коридорам взглянуть на синюю птицу. Они прижимались лицами к стеклу и, завидев голубую сойку, принимались кричать: «Синяя птица!» - пока наконец здание не огласилось всеобщим криком: «Синяя птица! Синяя птица! Синяя птица!» Возбуждение охватило всех, включая Эрни, Рассела и даже Герцогиню. Бетти рассказывала, что у нее в ушах чуть не зазвучала музыка из фильма. Не тронуло это событие одну только Бэсс; оно ей напомнило всех погибших и покалеченных птиц, которых ей довелось встретить в ее безрадостной жизни.
Вскоре голубая сойка улетела, и все стало на свои прежние места - почти что на свои места. А может быть, все-таки что-то переменилось? Птица улетела, оставив едва заметный след - может быть, проблеск надежды? - и кто-то кинулся ей вслед, чтобы ее удержать. Правда, след этот был такой хрупкий, что, когда он высох, никто, кроме прота, его, пожалуй, уже и не мог разглядеть. Он и до сих пор хранится в палате № 2 и незаметно передается от пациента к пациенту, как некий талисман, способный ослабить депрессию и подменить ее надеждой и хорошим настроением. И как ни удивительно, талисман этот нередко помогает.
БЕСЕДА ШЕСТАЯ
Моя очередная беседа с протом состоялась на следующий день после полудня. С улыбкой до ушей вошел он в мою приемную и протянул мне то, что он назвал «календарем». Этот «календарь» по виду напоминал свиток и был настолько замысловат, что я совершенно не мог в нем разобраться. Тем не менее, я поблагодарил прота и жестом указал ему на корзинку с фруктами, приготовленную на столике возле его кресла.
Я ждал, что он заговорит о Хауи и синей птице, но он не упомянул о них ни словом. Когда же я сам, в конце концов, заговорил о них, прот вгрызся зубами в дыню и пожал плечами:
- Птица была там и прежде, только ее никто не искал.
Я не стал обсуждать с ним более серьезный вопрос: почему он дает «задания» другим пациентам? До тех пор пока результаты положительны, решил я, пусть себе дает.
Прот доел последнее киви вместе со шкуркой, и я включил магнитофон.
- Мне хотелось бы продолжить разговор о том, о чем вы упомянули в одной из прошлых бесед.
- Почему бы и нет?
- Мне кажется, вы говорили, будто на КА-ПЭКСе нет правительства, и что там никто не работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52