Пиночет уцепился за собственный локоть и стал остервенело его расчесывать, как всегда делал, когда испытывал стресс.
– Я не могу! – заявил Николай. – Нет, я не могу без него! Как так?!
– Сможешь, – сказал его скрывающийся в тени собеседник, – ты ведь уже чувствуешь руку выбора у себя на плече?
– Руку? Да я... – но в этот момент собирающийся сказать нечто резкое и, может быть, даже непечатное Пиночет и вправду на секунду ощутил что-то тяжелое на своем правом плече. С тихой паникой скосил глаза, ничего не увидел и заорал испуганно: – Да кто ты вообще такой?!
– Тот, кто тебя спас, – ответили ему, – и тот, кто отучил тебя от зелья, так что, можно сказать, спас еще раз. Я твой работодатель, твой наставник и твой хозяин, Николай. Вот кто я такой. А кто стоит надо мной... я тебе скажу со временем. И вот что еще, в данный момент вы свободны, но как только я позову, как только дам вам задание – вы должны будете его выполнить. У нас пока не хватает нужных людей, таких, как вы. А ведь скоро Исход.
– Что за исход?
– Просто – Исход. И не что, а куда. Его время придет, очень-очень скоро. Я надеюсь, вы успеете подготовиться к нему.
– Исход? – тонким голосом спросил стоящий рядом Стрый. – А это не смерть?
– Нет, – усмехнулся их спаситель, – ничего общего.
А после повернулся и неторопливо зашагал прочь, оставляя ошеломленных напарников за спиной.
Те молча следили, как он идет по улице, как его мягко и почти бесшумно нагоняет черный автомобиль, притирается совсем рядом, как верная собака к ноге хозяина. Как идущий останавливается, открывает дверь и садится в машину, которая почти сразу же трогается с места. Задние фонари авто горели демоническим рубиновым светом.
Стрый испуганно покосился в сторону гаража – вопли раненного пилой охранника затихли. Ключ торчал в замке, и Малахов осторожно притворил створку двери, а потом и закрыл ее.
– Пусть посидит, – сказал он тихо, – как мы сидели.
Не разговаривая, напарники двинулись вниз по улице по направлению к собственному дому. Шагали по треснутому асфальту, дышали свежим после подвала воздухом, смотрели по сторонам.
Что-то изменилось за те без малого две недели, что они провели в подземном карцере. Неуловимо, но все-таки это чувствовалось. Да, Николай не зря сравнил город с муравейником, вот только раньше этот муравейник был спокоен, а теперь кто-то пришел и разворошил его палкой, вскрыл подземные галереи и, может быть, добрался даже до толстой белесой матки с нежной тонкой кожицей. И забурлил муравейник, заполнился черными блестящими телами его обитателей, что мельтешили, как безумные, создавая впечатление хаоса, но при этом выполняя сотни и тысячи мелких важных дел.
Слишком много народу на улицах. Слишком много даже для лета. Тут и там напарникам попадались подозрительные одиночки – пьяные и шатающиеся, а также совершенно трезвые и с острым горячечным взглядом. А иногда целые группы продвигались уверенными быстрыми шагами и внимательно присматривались к окружающим зданиям. Одинокие прохожие, завидя этих людей, которые все как один были крепки и подтянуты, поспешно сворачивали с улицы и стремились как можно скорее слиться с темнотой. В одном из темных дворов кого-то били, и ядреный мат заглушал крики жертвы.
А через квартал под ярким оранжевым светом возле карусели возились дети. Николай глянул на часы, понял, что они давно стоят, и навскидку определил, что сейчас приблизительно час ночи. А дети играли, и непонятно было, куда смотрят их родители, потому что совсем рядом обреталась дорогая серебристая иномарка, и подозрительный народ ссорился и кричал возле нее, и ссора грозила перерасти в серьезную драку.
Над улицами витал неторопливый говор, шаркающие звуки шагов и взрыкивание автомобильный двигателей. Тут и там завывали сирены, неясно только – милицейские или «скорой». В домах горели окна, вспыхивали и гасли синеватые огни телевизора. На ступеньках одного из подъездов сидела многочисленная гоп-компания, светила в темноте огоньками сигарет. Кто-то звучно сплевывал. Этих Стрый с Пиночетом обошли как можно дальше. Все-таки им, Избранным, не пристало водиться с подобным людским мусором.
Было что-то еще. Вяло переругивались в очереди за водой, колонка шумела, потом резко замолкала и снова высмаркивала с клокочущим звуком поток свежей ледяной влаги. Потом раздался глухой удар и следом пустое дребезжание с горестным воплем:
– Ай! Разлила! Разлила, люди добрые! Ну пустите обратно, я снова налью.
– Твои проблемы, бабка, – откликнулся скрипучий голос, – раз руки кривые. Становись в очередь.
Николай вспомнил, на что похоже творящееся кругом. Это было давно, еще до ухода в наркотический дурман, но он помнил. В городе словно случился крупный праздник, словно какой-то карнавал продолжался весь день. Тогда вот так же до утра шатался народ после Дня города. Гулянья затягивались допоздна, и народ бродил по улицам, пел песни, встревал в драки. И Пиночет тоже там был. Неплохое было время, ничего не скажешь. Но что за праздник сейчас?
На территории Нижнего города они то и дело натыкались на костры, с удивлением смотрели на сидящих вокруг, силились понять, что подвигло горожан их запалить. Обрывки песен долетали от сидящих вокруг жильцов – бессвязные, но душевные, искры громко трещали в летнем воздухе. Из одного двора неслись звуки баяна, баянист слегка фальшивил, но раскачивающейся в такт публике было без разницы. Хор женских голосов то и дело вплетался в мелодию.
– Да что же тут происходит? – спросил потрясенно Стрый. – Что случилось, пока мы сидели в погребе?
– Я не знаю, Стрый, – сказал Пиночет, – я думаю, это из-за того, что скоро Исход. – И он замолчал, потому что собственные его слова вдруг прозвучали странно и исполнены были какого-то скрытого зловещего смысла.
Так, в молчании, и добрались они до дома. В глубине двора тоже пылал костер – огромный, жаркий. А чуть в стороне еще один, на нем что-то жарилось, и ветер доносил аппетитные запахи. Тут же вертелось полдесятка бродячих псов – надеялись, видно, на подачку. Многие окна в доме были широко раскрыты. Поднявшись в квартиру, пыльную и пустую, напарники первым делом попытались отыскать заветные капсулы, что запрятали две недели назад, и не нашли.
– Это Знак, – сказал Николай.
Потом обнаружилось, что в квартире совсем нет воды, в холодильнике – еды, а в плите – газа. Так что делать тут было нечего, и остаток ночи напарники провели все у того же костра.
Это было даже неплохо. Во всяком случае, впервые за последние два года это можно было назвать жизнью, а не собачьим существованием.
10
Август, 5.
Меня все достало! Меня достал этот город, меня достал тупорылый народ вокруг. Меня от них тошнит, меня тошнит от нынешнего времяпрепровождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120