Поклялся, что сам разберется, кто устроил эту резню, и найдет убийцу.
Какое неожиданное милосердие со стороны тана, которого Фиона ненавидела такой лютой ненавистью! Это было достаточно странно. Отослать человека, над которым нависло подозрение в убийстве, домой, вместо того чтобы обрушиться на него с обвинениями, – от всего этого веяло такой невероятной добротой и житейским благоразумием, что Кэтлин стало не по себе.
– Трудно поверить, что Ронан вот так согласился уехать – не предложил свой собственный меч, чтобы покарать убийцу.
– Конн утверждал, что присутствие Ронана только помешает расследовать это дело. А кроме того, сказал он, и мне, и нашим детям и без того пришлось уже немало страдать. И долг Ронана – вернуться в Дэйр, утешить и успокоить нас. Он поклялся, что никогда не поверит, будто Ронан мог быть замешан в убийстве и предательстве. Конн найдет того, кто совершил это кровавое преступление, и пусть Ронан сам вынесет убийце приговор. Ронан сделал это тогда же. Смерть, сказал он, смерть тому, кто убил его молочного брата. И вечный позор всем, в чьих жилах течет кровь предателя и убийцы.
У Кэтлин будто что-то оборвалось внутри.
– Стало быть, это его собственный отец приговорил Нилла носить позорное имя?! Ведь именно он унаследовал его позор?
Аниера кивнула:
– Ронан вернулся, и мы вместе оплакивали Скоту и Лоркана. Но теперь, когда мы оба чувствовали, что наша любовь, счастье, наше будущее висят на волоске, было бы преступлением тратить драгоценные часы на скорбь и слезы. Пусть наш собственный сын унаследует храбрость Лоркана, а дочери, когда она подрастет, мы расскажем, какой была Скота. А мы наслаждались каждой минутой, когда могли быть вместе. Ронан вырезал Ниллу деревянный меч, а однажды ночью, когда мы остались одни, великодушно простил меня за то, что я позволила себе усомниться в нем. В конце концов и я тоже простила себе этот грех.
– Но неужели же вы не боялись, что будет дальше? Ведь все, кто тогда видел вас в Гленфлуирсе, не сомневались, что это черное дело совершил именно Ронан. Почему вы не бежали?
– Потому что мы верили – Ронан и я. Разве случалось так, чтобы герою угрожала позорная смерть? К тому же он был невиновен, и мы оба это знали. И верили, что верховный тан думает так же.
– Тогда почему воины Конна явились в Дэйр?
Лицо Аниеры исказила не притупившаяся за многие годы боль. Глаза ее стали безумными.
– Нашелся свидетель, видевший убийцу Лоркана. И что самое ужасное, им удалось обнаружить несколько строк, нацарапанных на стене рукой умирающей Скоты. «Ронан», – вывела она собственной кровью. И чуть дальше стояло слово «убийца».
– Боже милостивый!
– Ты считаешь, что Бог милостив, Кэтлин? – пробормотала Аниера, глотая слезы. – Тогда где же он был в тот день? Они оторвали Ронана от меня и потащили его за собой. А потом забрали и моего сына. Фиона… я помню, как она кричала. А я… что я могла? Только цепляться за Ронана, кричать, что верю, что всегда буду верить ему.
Задохнувшись, она замолчала, стараясь переждать, пока немного утихнет жгучая боль потери.
– Оставив Фиону со слугами, я взяла Кифа, самого преданного Ронану человека, и помчалась в Гленфлуирс. Но дитя, что ворочалось у меня под сердцем, будто старалось помешать этому. В тот день, когда мы были возле вещего камня друидов, я сказала Ронану, что у нас будет ребенок. Он радовался как дитя. Пообещал, что если родится мальчик, назовет его Лорканом, а если девочка – Скотой. Я не возражала. Ревность исчезла без следа, я оплакивала их обоих так же горько, как и он.
Аниера проглотила комок в горле.
– Эта крошечная жизнь во мне, казалось, во что бы то ни стало решила помешать моему путешествию. Что бы я ни съела, даже самую крошку, мой желудок не мог удержать это в себе. В конце концов на полпути к Гленфлуирсу я потеряла ребенка. Это был мальчик.
Горе затуманило лицо Аниеры. Кэтлин тоже горевала вместе с ней. Собравшись с силами, Аниера продолжала:
– Я похоронила своего крошку под кустом бузины. Весной она зацветет, думала я, а мой сыночек так и будет лежать в земле. И снова мы пустились в путь, но опоздали – к тому времени как мы приехали в Гленфлуирс, Ронана уже успели казнить. Все было кончено!
– А что Нилл?
– Мне удалось пробиться к Конну. Я умоляла его вернуть мне сына. И позволить отвезти тело мужа домой, чтобы похоронить его в земле, которую он так любил.
Представив себе, как Аниера валяется в ногах человека, приказавшего казнить ее возлюбленного, Кэтлин почувствовала, что от жалости у нее разрывается сердце.
– Конн был очень… добр. – Казалось, Аниера с трудом вытолкнула из себя это слово. – Он приказал приготовить для меня ванну, велел дать новое платье. Накормить и меня, и Кифа. Позволил нам немного отдохнуть, а потом позвал меня к себе. Я готова была поклясться, что смерть Ронана причинила ему такое же горе, как и мне. Но, сказал он, не было никаких сомнений, что именно мой муж убил Лоркана. Иногда, сказал Конн, верховному тану приходится делать ужасный выбор. И во имя той любви, которую он некогда питал к моему Ронану, Конн попросил меня позволить ему позаботиться о нас, защитить от мести тех, кто пылал гневом ко всем, в ком текла кровь убийцы. Он сказал, что хочет оставить у себя моего сына.
– Вашего сына? Но как же вы могли согласиться? – воскликнула Кэтлин и чуть было не возненавидела себя за эти жестокие слова.
Аниера безнадежно пожала плечами:
– А что я могла сделать? Одинокая женщина, в чужом замке. Рядом со мной не было никого из родных, ни одного настоящего друга, кто мог бы защитить меня и ребенка. У меня не было никаких доказательств невиновности Ронана. Все жители Гленфлуирса восхваляли благородство Конна, когда он взял к себе Нилла и объявил, что воспитает его как собственного сына. Я попросила дать мне возможность увидеть его в последний раз, но Нилл не пришел. Конн сказал, что я для него – часть его позорного прошлого, лишний укор его совести. А мальчику и так пришлось немало выстрадать. Так что для Нилла я как бы умерла.
– Не верю! – ахнула Кэтлин. – Если бы только Нилл пришел!..
– Но он не пришел! Я вернулась в Гленфлуирс с телом мертвого мужа, пустой утробой и сознанием того, что мой собственный сын презирает меня. И тогда мне на помощь и пришло спасительное безумие, заполнив собой пустоту, где было место Ронана, моего сына и так и не появившегося на свет малыша, их голосами. Они тянули меня за собой вниз, на голые скалы ущелья, умоляли присоединиться к ним, к Ронану и крошке Лоркану, но я не могла оставить Фиону. И вот я осталась с ней – точнее, не я, а моя пустая оболочка.
– Мне… так жаль, – прошептала Кэтлин, понимая, что горе Аниеры не облегчить никакими словами.
– Если бы мне позволили что-нибудь пожелать тебе, дитя мое, я бы пожелала тебе не счастья – я надеюсь, ты и так будешь счастлива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Какое неожиданное милосердие со стороны тана, которого Фиона ненавидела такой лютой ненавистью! Это было достаточно странно. Отослать человека, над которым нависло подозрение в убийстве, домой, вместо того чтобы обрушиться на него с обвинениями, – от всего этого веяло такой невероятной добротой и житейским благоразумием, что Кэтлин стало не по себе.
– Трудно поверить, что Ронан вот так согласился уехать – не предложил свой собственный меч, чтобы покарать убийцу.
– Конн утверждал, что присутствие Ронана только помешает расследовать это дело. А кроме того, сказал он, и мне, и нашим детям и без того пришлось уже немало страдать. И долг Ронана – вернуться в Дэйр, утешить и успокоить нас. Он поклялся, что никогда не поверит, будто Ронан мог быть замешан в убийстве и предательстве. Конн найдет того, кто совершил это кровавое преступление, и пусть Ронан сам вынесет убийце приговор. Ронан сделал это тогда же. Смерть, сказал он, смерть тому, кто убил его молочного брата. И вечный позор всем, в чьих жилах течет кровь предателя и убийцы.
У Кэтлин будто что-то оборвалось внутри.
– Стало быть, это его собственный отец приговорил Нилла носить позорное имя?! Ведь именно он унаследовал его позор?
Аниера кивнула:
– Ронан вернулся, и мы вместе оплакивали Скоту и Лоркана. Но теперь, когда мы оба чувствовали, что наша любовь, счастье, наше будущее висят на волоске, было бы преступлением тратить драгоценные часы на скорбь и слезы. Пусть наш собственный сын унаследует храбрость Лоркана, а дочери, когда она подрастет, мы расскажем, какой была Скота. А мы наслаждались каждой минутой, когда могли быть вместе. Ронан вырезал Ниллу деревянный меч, а однажды ночью, когда мы остались одни, великодушно простил меня за то, что я позволила себе усомниться в нем. В конце концов и я тоже простила себе этот грех.
– Но неужели же вы не боялись, что будет дальше? Ведь все, кто тогда видел вас в Гленфлуирсе, не сомневались, что это черное дело совершил именно Ронан. Почему вы не бежали?
– Потому что мы верили – Ронан и я. Разве случалось так, чтобы герою угрожала позорная смерть? К тому же он был невиновен, и мы оба это знали. И верили, что верховный тан думает так же.
– Тогда почему воины Конна явились в Дэйр?
Лицо Аниеры исказила не притупившаяся за многие годы боль. Глаза ее стали безумными.
– Нашелся свидетель, видевший убийцу Лоркана. И что самое ужасное, им удалось обнаружить несколько строк, нацарапанных на стене рукой умирающей Скоты. «Ронан», – вывела она собственной кровью. И чуть дальше стояло слово «убийца».
– Боже милостивый!
– Ты считаешь, что Бог милостив, Кэтлин? – пробормотала Аниера, глотая слезы. – Тогда где же он был в тот день? Они оторвали Ронана от меня и потащили его за собой. А потом забрали и моего сына. Фиона… я помню, как она кричала. А я… что я могла? Только цепляться за Ронана, кричать, что верю, что всегда буду верить ему.
Задохнувшись, она замолчала, стараясь переждать, пока немного утихнет жгучая боль потери.
– Оставив Фиону со слугами, я взяла Кифа, самого преданного Ронану человека, и помчалась в Гленфлуирс. Но дитя, что ворочалось у меня под сердцем, будто старалось помешать этому. В тот день, когда мы были возле вещего камня друидов, я сказала Ронану, что у нас будет ребенок. Он радовался как дитя. Пообещал, что если родится мальчик, назовет его Лорканом, а если девочка – Скотой. Я не возражала. Ревность исчезла без следа, я оплакивала их обоих так же горько, как и он.
Аниера проглотила комок в горле.
– Эта крошечная жизнь во мне, казалось, во что бы то ни стало решила помешать моему путешествию. Что бы я ни съела, даже самую крошку, мой желудок не мог удержать это в себе. В конце концов на полпути к Гленфлуирсу я потеряла ребенка. Это был мальчик.
Горе затуманило лицо Аниеры. Кэтлин тоже горевала вместе с ней. Собравшись с силами, Аниера продолжала:
– Я похоронила своего крошку под кустом бузины. Весной она зацветет, думала я, а мой сыночек так и будет лежать в земле. И снова мы пустились в путь, но опоздали – к тому времени как мы приехали в Гленфлуирс, Ронана уже успели казнить. Все было кончено!
– А что Нилл?
– Мне удалось пробиться к Конну. Я умоляла его вернуть мне сына. И позволить отвезти тело мужа домой, чтобы похоронить его в земле, которую он так любил.
Представив себе, как Аниера валяется в ногах человека, приказавшего казнить ее возлюбленного, Кэтлин почувствовала, что от жалости у нее разрывается сердце.
– Конн был очень… добр. – Казалось, Аниера с трудом вытолкнула из себя это слово. – Он приказал приготовить для меня ванну, велел дать новое платье. Накормить и меня, и Кифа. Позволил нам немного отдохнуть, а потом позвал меня к себе. Я готова была поклясться, что смерть Ронана причинила ему такое же горе, как и мне. Но, сказал он, не было никаких сомнений, что именно мой муж убил Лоркана. Иногда, сказал Конн, верховному тану приходится делать ужасный выбор. И во имя той любви, которую он некогда питал к моему Ронану, Конн попросил меня позволить ему позаботиться о нас, защитить от мести тех, кто пылал гневом ко всем, в ком текла кровь убийцы. Он сказал, что хочет оставить у себя моего сына.
– Вашего сына? Но как же вы могли согласиться? – воскликнула Кэтлин и чуть было не возненавидела себя за эти жестокие слова.
Аниера безнадежно пожала плечами:
– А что я могла сделать? Одинокая женщина, в чужом замке. Рядом со мной не было никого из родных, ни одного настоящего друга, кто мог бы защитить меня и ребенка. У меня не было никаких доказательств невиновности Ронана. Все жители Гленфлуирса восхваляли благородство Конна, когда он взял к себе Нилла и объявил, что воспитает его как собственного сына. Я попросила дать мне возможность увидеть его в последний раз, но Нилл не пришел. Конн сказал, что я для него – часть его позорного прошлого, лишний укор его совести. А мальчику и так пришлось немало выстрадать. Так что для Нилла я как бы умерла.
– Не верю! – ахнула Кэтлин. – Если бы только Нилл пришел!..
– Но он не пришел! Я вернулась в Гленфлуирс с телом мертвого мужа, пустой утробой и сознанием того, что мой собственный сын презирает меня. И тогда мне на помощь и пришло спасительное безумие, заполнив собой пустоту, где было место Ронана, моего сына и так и не появившегося на свет малыша, их голосами. Они тянули меня за собой вниз, на голые скалы ущелья, умоляли присоединиться к ним, к Ронану и крошке Лоркану, но я не могла оставить Фиону. И вот я осталась с ней – точнее, не я, а моя пустая оболочка.
– Мне… так жаль, – прошептала Кэтлин, понимая, что горе Аниеры не облегчить никакими словами.
– Если бы мне позволили что-нибудь пожелать тебе, дитя мое, я бы пожелала тебе не счастья – я надеюсь, ты и так будешь счастлива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91