Ладно, все позади. Пока будете плыть через Ла-Манш, оставайтесь в каюте и не снимайте всего этого маскарада. Зато, ступив на французский берег, вы будете в полной безопасности. Ну, а сейчас мне нужно идти. Передайте ее величеству, что я безгранично предан ей.
— Хорошо, Джон.
— Передайте еще, что мы, Беркли, не уступим запад круглоголовым, сколько бы их ни было.
— Передам, Джон.
— До свидания, и удачи вам!
Сэр Джон Беркли поцеловал руки Анне и принцессе, потом быстро спустился в лодку и вскоре вновь был на берегу.
Чуть погодя почтовый медленно проплыл мимо белых меловых скал, беря направление на Кале.
Глава 2
Принцесса была необыкновенно счастлива. Едва она и верная ей свита ступили на французскую землю в порту Кале, ее дорогая и любимая Нэн сняла наконец свой горб, восторженно поцеловала свою воспитанницу и назвала ее не Пьером, не Питером, а возлюбленной принцессой! На девочку вновь надели красивые одежды, множество людей стремились поцеловать ей руку и высказать свое почтение — то есть делали то, чего ей так не хватало, пока она блуждала по дорогам в одежде бедняка. Ее приветствовали восторженные толпы, люди кричали, что для внучки великого Генриха Франция — родной дом, и все французы, мужчины и женщины, готовы обожать ее.
Как грациозно она кланялась и махала маленькими ручками! Как улыбалась, когда расправляла складки платья! Случайно обернувшись к Нэн, она увидела перед собой высокую и прекрасную, преисполненную счастьем госпожу, с которой она столько времени безуспешно пыталась сбросить нищенские грязные тряпки. Генриетта была счастлива; она еще не знала, что приехала во Францию в качестве просителя, и здесь была нищенкой в гораздо большей степени, чем на пути в Лувр.
— Скоро вам предстоит увидеть свою мать, королеву, — говорила принцессе Анна.
Девочка широко открыла глаза от удивления. Ее мать, королева Англии, была для нее не более чем звуком; всю свою недолгую жизнь она знала одну мать, милую, дорогую Нэн.
— Вы должны очень и очень любить ее, — разъясняла Анна. — Для нее будет большим счастьем увидеть вас, ведь вы единственная из ваших сестер и братьев, кто будет рядом с ней, скрашивая разлуку и даря частицу счастья.
— Почему? — спрашивала принцесса.
— Потому что другие не могут быть с ней.
— Почему не могут?
— Потому что вашим братьям Джеймсу и Генри надлежит оставаться рядом с вашей сестрой Элизабет, а ваш старший брат Чарлз не может прибыть во Францию, потому что ему приходится заниматься другими делами. Ваша старшая сестра Мэри в Голландии, поэтому она тоже не может быть рядом с вашей матерью.
Но Генриетта ничего не поняла из этих объяснений. Она знала только, что снова счастлива, что на ней яркая одежда и люди вновь называют ее принцессой.
С эскортом ее доставили из Кале в Сен-Жермен.
Новость о том, что маленькая дочь возвращается к убитой горем королеве, распространилась с быстротой молнии. Романтическая история о смелой воспитательнице королевской дочери, которая вывезла ребенка из раздираемой войной страны под самым носом у врагов, переходила из уст в уста. Поступок этот очень растрогал добросердечных французов; им непременно хотелось увидеть маленькую принцессу и приветствовать ее смелую наставницу. Поэтому люди собирались вдоль дороги Кале-Сен-Жермен, чтобы крикнуть» Счастливой дороги!»маленькой девочке и показать, как они рады видеть в своей стране внучку великого французского короля.
— Да здравствует маленькая принцесса из Англии! — приветствовали они ее. — Да здравствует внучка нашего великого Генриха! Да здравствует ее отважная наставница!
Принцесса улыбалась и принимала овации как должное, она уже успела позабыть про ужасное путешествие по английским дорогам. Анна чуть не падала от усталости, до нее, сбросившей груз тревог, с трудом доходило, что ее приветствуют жители Франции. Улыбаясь, она время от времени чувствовала себя сидящей на берегу Дувра или на чердаке трактира и наблюдающей, как принцесса выдает всему свету их тайну, а горб на ее спине предательски соскальзывает вниз.
Генриетта-Мария ждала четверку отважных в замке на окраине леса. Ей на время предоставили в распоряжение замок у Сен-Жермен-ан-Лэ, и она располагала собственными апартаментами в Лувре; кроме того, французская родня положила ей пенсию, и к моменту приезда дочери она жила при дворе на положении гостящей королевы.
Генриетта-Мария расположилась в салоне, окруженная слугами и горсткой английских эмигрантов, время от времени навещающих ее. На ней было платье из голубой парчи, отороченное оборками из тончайших кружев, обшитых жемчугом. Черные глаза блестели от слез, а обычно бледные щеки пылали. Это были счастливейшие мгновения ее жизни с тех пор, как пришлось покинуть Англию.
Когда ввели принцессу, она вскрикнула от радости и, отбросив все церемонии, бросилась к ребенку, стиснув в объятиях и прижав к расшитому жемчугом платью, слезы хлынули из глаз.
— Неужели ты все-таки со мной, моя малышка, — взволнованно говорила она по-французски, не подумав даже, что ребенок может не знать этого языка. — О, как я страдала! Крошка моя, дитя мое, и мне пришлось тебя оставить, спасаясь от этих нечестивцев! Но теперь ты снова со мной. Ты здесь, и мы до конца жизни больше не разлучимся. О, видит Бог, это моя дочь, младшая и самая драгоценная! Она снова со мной, хвала всем святым за это чудо! И в этот момент я воздаю хвалу Богу!
Она повернула заплаканное, но светящееся радостью лицо к Сиприену де Гамашу, своему священнику, стоявшему рядом.
— Отец Сиприен наставит моего ребенка на путь истинный. Моя дочь будет воспитана в истинной римско-католической вере. Возрадуйтесь все вместе со мной — ибо она не только вырвана из рук врагов — этих бюргеров-круглоголовых, которые собираются погубить ее отца, — но и спасена от врага более скрытого, она спасена для истинной веры!
Генриетта вырвалась из ее рук: жемчуга на материнском платье царапали ее. Повертев головой, девочка протянула руку Анне, стоявшей поблизости.
Королева перевела блестящие от слез глаза на воспитательницу дочери.
— А вот моя драгоценная леди Анна… моя любимая и преданная служанка! Нами никогда не будет забыто то, что вы сделали для нас. Весь Париж, вся Франция ни о чем другом не говорят, как о вашем отважном поступке. Вы действовали как верный и храбрый слуга, и я никогда этого не забуду.
Королева отпустила руку ребенка и шагнула к Анне, чтобы обнять ее, но та, изможденная долгой дорогой и тревогами предыдущих дней, упала в обморок. Теперь стало очевидным, что только исступленная решимость передать принцессу в руки матери и только матери придавала ей необходимые силы. Задача была выполнена, и пришло время заплатить за умственное и физическое перенапряжение, которое ей пришлось испытать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Хорошо, Джон.
— Передайте еще, что мы, Беркли, не уступим запад круглоголовым, сколько бы их ни было.
— Передам, Джон.
— До свидания, и удачи вам!
Сэр Джон Беркли поцеловал руки Анне и принцессе, потом быстро спустился в лодку и вскоре вновь был на берегу.
Чуть погодя почтовый медленно проплыл мимо белых меловых скал, беря направление на Кале.
Глава 2
Принцесса была необыкновенно счастлива. Едва она и верная ей свита ступили на французскую землю в порту Кале, ее дорогая и любимая Нэн сняла наконец свой горб, восторженно поцеловала свою воспитанницу и назвала ее не Пьером, не Питером, а возлюбленной принцессой! На девочку вновь надели красивые одежды, множество людей стремились поцеловать ей руку и высказать свое почтение — то есть делали то, чего ей так не хватало, пока она блуждала по дорогам в одежде бедняка. Ее приветствовали восторженные толпы, люди кричали, что для внучки великого Генриха Франция — родной дом, и все французы, мужчины и женщины, готовы обожать ее.
Как грациозно она кланялась и махала маленькими ручками! Как улыбалась, когда расправляла складки платья! Случайно обернувшись к Нэн, она увидела перед собой высокую и прекрасную, преисполненную счастьем госпожу, с которой она столько времени безуспешно пыталась сбросить нищенские грязные тряпки. Генриетта была счастлива; она еще не знала, что приехала во Францию в качестве просителя, и здесь была нищенкой в гораздо большей степени, чем на пути в Лувр.
— Скоро вам предстоит увидеть свою мать, королеву, — говорила принцессе Анна.
Девочка широко открыла глаза от удивления. Ее мать, королева Англии, была для нее не более чем звуком; всю свою недолгую жизнь она знала одну мать, милую, дорогую Нэн.
— Вы должны очень и очень любить ее, — разъясняла Анна. — Для нее будет большим счастьем увидеть вас, ведь вы единственная из ваших сестер и братьев, кто будет рядом с ней, скрашивая разлуку и даря частицу счастья.
— Почему? — спрашивала принцесса.
— Потому что другие не могут быть с ней.
— Почему не могут?
— Потому что вашим братьям Джеймсу и Генри надлежит оставаться рядом с вашей сестрой Элизабет, а ваш старший брат Чарлз не может прибыть во Францию, потому что ему приходится заниматься другими делами. Ваша старшая сестра Мэри в Голландии, поэтому она тоже не может быть рядом с вашей матерью.
Но Генриетта ничего не поняла из этих объяснений. Она знала только, что снова счастлива, что на ней яркая одежда и люди вновь называют ее принцессой.
С эскортом ее доставили из Кале в Сен-Жермен.
Новость о том, что маленькая дочь возвращается к убитой горем королеве, распространилась с быстротой молнии. Романтическая история о смелой воспитательнице королевской дочери, которая вывезла ребенка из раздираемой войной страны под самым носом у врагов, переходила из уст в уста. Поступок этот очень растрогал добросердечных французов; им непременно хотелось увидеть маленькую принцессу и приветствовать ее смелую наставницу. Поэтому люди собирались вдоль дороги Кале-Сен-Жермен, чтобы крикнуть» Счастливой дороги!»маленькой девочке и показать, как они рады видеть в своей стране внучку великого французского короля.
— Да здравствует маленькая принцесса из Англии! — приветствовали они ее. — Да здравствует внучка нашего великого Генриха! Да здравствует ее отважная наставница!
Принцесса улыбалась и принимала овации как должное, она уже успела позабыть про ужасное путешествие по английским дорогам. Анна чуть не падала от усталости, до нее, сбросившей груз тревог, с трудом доходило, что ее приветствуют жители Франции. Улыбаясь, она время от времени чувствовала себя сидящей на берегу Дувра или на чердаке трактира и наблюдающей, как принцесса выдает всему свету их тайну, а горб на ее спине предательски соскальзывает вниз.
Генриетта-Мария ждала четверку отважных в замке на окраине леса. Ей на время предоставили в распоряжение замок у Сен-Жермен-ан-Лэ, и она располагала собственными апартаментами в Лувре; кроме того, французская родня положила ей пенсию, и к моменту приезда дочери она жила при дворе на положении гостящей королевы.
Генриетта-Мария расположилась в салоне, окруженная слугами и горсткой английских эмигрантов, время от времени навещающих ее. На ней было платье из голубой парчи, отороченное оборками из тончайших кружев, обшитых жемчугом. Черные глаза блестели от слез, а обычно бледные щеки пылали. Это были счастливейшие мгновения ее жизни с тех пор, как пришлось покинуть Англию.
Когда ввели принцессу, она вскрикнула от радости и, отбросив все церемонии, бросилась к ребенку, стиснув в объятиях и прижав к расшитому жемчугом платью, слезы хлынули из глаз.
— Неужели ты все-таки со мной, моя малышка, — взволнованно говорила она по-французски, не подумав даже, что ребенок может не знать этого языка. — О, как я страдала! Крошка моя, дитя мое, и мне пришлось тебя оставить, спасаясь от этих нечестивцев! Но теперь ты снова со мной. Ты здесь, и мы до конца жизни больше не разлучимся. О, видит Бог, это моя дочь, младшая и самая драгоценная! Она снова со мной, хвала всем святым за это чудо! И в этот момент я воздаю хвалу Богу!
Она повернула заплаканное, но светящееся радостью лицо к Сиприену де Гамашу, своему священнику, стоявшему рядом.
— Отец Сиприен наставит моего ребенка на путь истинный. Моя дочь будет воспитана в истинной римско-католической вере. Возрадуйтесь все вместе со мной — ибо она не только вырвана из рук врагов — этих бюргеров-круглоголовых, которые собираются погубить ее отца, — но и спасена от врага более скрытого, она спасена для истинной веры!
Генриетта вырвалась из ее рук: жемчуга на материнском платье царапали ее. Повертев головой, девочка протянула руку Анне, стоявшей поблизости.
Королева перевела блестящие от слез глаза на воспитательницу дочери.
— А вот моя драгоценная леди Анна… моя любимая и преданная служанка! Нами никогда не будет забыто то, что вы сделали для нас. Весь Париж, вся Франция ни о чем другом не говорят, как о вашем отважном поступке. Вы действовали как верный и храбрый слуга, и я никогда этого не забуду.
Королева отпустила руку ребенка и шагнула к Анне, чтобы обнять ее, но та, изможденная долгой дорогой и тревогами предыдущих дней, упала в обморок. Теперь стало очевидным, что только исступленная решимость передать принцессу в руки матери и только матери придавала ей необходимые силы. Задача была выполнена, и пришло время заплатить за умственное и физическое перенапряжение, которое ей пришлось испытать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91