В таком деле трудно что-либо посоветовать.
– Я говорю об английском таможенном управлении, милорд! – сердито поправила пожилая леди.
– От него вам не будет никакой пользы! Я ведь не ввозил его контрабандно в Англию, а только поручил вывезти таким образом из Белуджистана.
– Как бы то ни было, – дрожащим от ярости голосом сказала она, – вы не имели права выпускать дикую собаку бегать по парку, и я предупреждаю вас, милорд, что сообщу об этом соответствующим властям!
– Что мне за дело, дорогая мэм, если вам хочется выставить себя на посмешище? К тому же я не понимаю, почему вас так беспокоит эта злополучная история? Вы информировали меня, что моя собака на вас не нападала, чему я охотно верю, и что пришли в мой дом, так как поняли, что эти люди, которых вы назвали подхалимами, узнав о моем титуле, были готовы позволить собаке набрасываться в парке на кого угодно, чему я никак не могу поверить. Мне кажется, что вы вмешиваетесь в чужие дела. Если бы меня попросили доложить об этом разговоре, мне бы пришлось сказать, что эти люди пришли сообщить о плохом поведении моей собаки и потребовать, чтобы ее не спускали с поводка, но, так как их, по непонятной мне причине, сопровождала назойливая личность, которой недоставало хороших манер и здравого смысла и которая решила узурпировать их полномочия, прошло слишком много времени, прежде чем они сумели изложить мне свою жалобу. – Он посмотрел в сторону открытой двери, где с непроницаемым лицом стоял Уикен. – Будьте любезны проводить эту леди и пригласить ко мне мистера Тревора.
Эта блистательная речь, выслушанная Фредерикой с благоговением, а сторожами с одобрением, лишила пожилую леди способности изъясняться членораздельно. Запинаясь, она пыталась сообщить его лордству, что еще никогда не подвергалась столь оскорбительному обращению. Однако его лордство, утратив к ней всякий интерес, молча взял понюшку табаку, а Уикен, прервав этот бессвязный монолог, произнес голосом, лишенным каких-либо человеческих эмоций:
– Прошу вас, мадам!
Леди выбежала из комнаты; на ее скулах пламенели алые пятна. Никто – а менее всех Уикен – не был удивлен ее капитуляцией, а младший сторож позднее признался старшему товарищу, что ему ни за что бы не хватило духу так отделать эту старую перечницу.
Однако пастух, одобряя в целом изгнание пожилой леди, ни в коей мере не был умиротворен. Он начал объяснять маркизу всю чудовищность преступления Лафры, обратившего в бегство молочных коров, и судьбу, которая ожидает его самого, если их хозяин обнаружит, что они хотя бы немного пострадали.
– Это просто невероятно! – воскликнула Фредерика. – По вашим словам можно подумать, будто коров гоняли по всему городу! А если вы предпочитаете держать коров в общественном парке, то я должна сказать…
– Нет, кузина, не должны! – вмешался маркиз, пользуясь возможностью отомстить за утомительную сцену. – Я велел вам отвести Лафру в Гайд-парк, а не в Грин-парк, поэтому считаю вас полностью ответственной за это досадное происшествие!
Фредерика, ища убежища за носовым платком, дрожащим голосом согласилась, что ее кузен прав.
– Не бойтесь, – обратился маркиз к пастуху. – Дело будет решено ко всеобщему удовлетворению. А, Чарлз, входите!
– Вы посылали за мной, сэр? – осведомился мистер Тревор, удивленный представшей перед его глазами сценой.
– Да, посылал. Моя белуджистанская гончая, которую кузина вызвалась прогулять, вовлекла меня в неприятную историю. С прискорбием сообщаю, что она… э-э… забылась, находясь среди коров в Грин-парке.
На какой-то момент мистер Тревор был ошеломлен, однако он отнюдь не являлся тугодумом и не нуждался в предупреждающем взгляде из-под лениво полуопущенных век хозяина, чтобы верно оценить ситуацию. Секретарь сказал, что сожалеет слышать об этом, а когда он посмотрел на «белуджистанскую гончую», с интересом обнюхивавшую его ноги, только слабое дрожание уголков рта нарушало серьезность выражения его лица.
– Я знал, что вы будете шокированы, – продолжал его лордство, – и уверен, что могу передать дело в ваши руки. – Повернувшись к жалобщикам, он добавил: – Мистер Тревор все уладит, поэтому прошу вас проследовать с ним в его кабинет. Да, Чарлз, я забыл вам представить посетителей: это два сторожа парка и пастух.
Элверстоук кивнул им на прощание, и они охотно удалились, справедливо рассудив, что вскоре смогут разделить между собой щедрое даяние, и чувствуя, что с мистером Тревором будет легче иметь дело, чем с маркизом.
Чарлз подал им знак идти вперед и, когда они вышли из комнаты, задержался, глядя на Фредерику.
– Пес причинил много вреда, мисс Мерривилл?
Убрав носовой платок, Фредерика продемонстрировала ему не заплаканное, а, напротив, смеющееся лицо.
– Не думаю, чтобы он вообще причинил какой-либо вред, так как мы его поймали, прежде чем он успел это сделать!
– В таком случае…
– Нет, Чарлз! – вмешался маркиз. – Мое единственное желание – избавиться от этого дела, так что сейчас не время для бережливости!
– Я позабочусь, чтобы вы избавились от него, сэр! – весело пообещал секретарь и удалился.
– Превосходный молодой человек! – воскликнула Фредерика.
Глава 7
– Не так ли? – улыбнулся Элверстоук. Девушка посмотрела на него:
– И вы тоже! Вы были просто великолепны, и я вам очень обязана! Простите, что я впутала вас в эту историю! Но они угрожали запереть Лафру, поэтому мне пришлось сказать, что он принадлежит вам! – Она рассмеялась. – Совсем как Кот в сапогах!
– Как кто? – удивленно переспросил он.
– Мой кузен, маркиз Элверстоук, – объяснила Фредерика.
– Очевидно, я очень туп, так как не понимаю… – Внезапно его лицо прояснилось. – А, вы имеете в виду маркиза Карабаса!
– Конечно! И это сработало! А вы еще дали такой отпор этой ужасной старухе! Должна признаться, что я этим наслаждалась, хотя в жизни не слышала ничего настолько невежливого! – Она снова засмеялась. – Я чуть не лишилась дара речи, когда вы сказали, что Лафра – белуджистанская гончая! Вот теперь ты ею и будешь, скверный пес!
Довольный Лафра встал на задние лапы и лизнул Фредерику в лицо. Она смахнула с колен его передние лапы, поднялась и протянула руку Элверстоуку:
– Еще раз благодарю вас. А теперь мне нужно идти. Надеюсь, вы сообщите мне, сколько пришлось мистеру Тревору уплатить этим людям?
– Погодите! – остановил ее маркиз. – Вы еще не объяснили мне, кузина, как случилось, что вы прогуливались одна.
– Да, – согласилась она. – Но в таком случае вы еще не объяснили, почему это вас беспокоит.
– Я готов это сделать. То, что, возможно, выглядит вполне естественным в Херфордшире, неприемлемо в Лондоне. Девушки вашего возраста и происхождения не расхаживают по городу в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Я говорю об английском таможенном управлении, милорд! – сердито поправила пожилая леди.
– От него вам не будет никакой пользы! Я ведь не ввозил его контрабандно в Англию, а только поручил вывезти таким образом из Белуджистана.
– Как бы то ни было, – дрожащим от ярости голосом сказала она, – вы не имели права выпускать дикую собаку бегать по парку, и я предупреждаю вас, милорд, что сообщу об этом соответствующим властям!
– Что мне за дело, дорогая мэм, если вам хочется выставить себя на посмешище? К тому же я не понимаю, почему вас так беспокоит эта злополучная история? Вы информировали меня, что моя собака на вас не нападала, чему я охотно верю, и что пришли в мой дом, так как поняли, что эти люди, которых вы назвали подхалимами, узнав о моем титуле, были готовы позволить собаке набрасываться в парке на кого угодно, чему я никак не могу поверить. Мне кажется, что вы вмешиваетесь в чужие дела. Если бы меня попросили доложить об этом разговоре, мне бы пришлось сказать, что эти люди пришли сообщить о плохом поведении моей собаки и потребовать, чтобы ее не спускали с поводка, но, так как их, по непонятной мне причине, сопровождала назойливая личность, которой недоставало хороших манер и здравого смысла и которая решила узурпировать их полномочия, прошло слишком много времени, прежде чем они сумели изложить мне свою жалобу. – Он посмотрел в сторону открытой двери, где с непроницаемым лицом стоял Уикен. – Будьте любезны проводить эту леди и пригласить ко мне мистера Тревора.
Эта блистательная речь, выслушанная Фредерикой с благоговением, а сторожами с одобрением, лишила пожилую леди способности изъясняться членораздельно. Запинаясь, она пыталась сообщить его лордству, что еще никогда не подвергалась столь оскорбительному обращению. Однако его лордство, утратив к ней всякий интерес, молча взял понюшку табаку, а Уикен, прервав этот бессвязный монолог, произнес голосом, лишенным каких-либо человеческих эмоций:
– Прошу вас, мадам!
Леди выбежала из комнаты; на ее скулах пламенели алые пятна. Никто – а менее всех Уикен – не был удивлен ее капитуляцией, а младший сторож позднее признался старшему товарищу, что ему ни за что бы не хватило духу так отделать эту старую перечницу.
Однако пастух, одобряя в целом изгнание пожилой леди, ни в коей мере не был умиротворен. Он начал объяснять маркизу всю чудовищность преступления Лафры, обратившего в бегство молочных коров, и судьбу, которая ожидает его самого, если их хозяин обнаружит, что они хотя бы немного пострадали.
– Это просто невероятно! – воскликнула Фредерика. – По вашим словам можно подумать, будто коров гоняли по всему городу! А если вы предпочитаете держать коров в общественном парке, то я должна сказать…
– Нет, кузина, не должны! – вмешался маркиз, пользуясь возможностью отомстить за утомительную сцену. – Я велел вам отвести Лафру в Гайд-парк, а не в Грин-парк, поэтому считаю вас полностью ответственной за это досадное происшествие!
Фредерика, ища убежища за носовым платком, дрожащим голосом согласилась, что ее кузен прав.
– Не бойтесь, – обратился маркиз к пастуху. – Дело будет решено ко всеобщему удовлетворению. А, Чарлз, входите!
– Вы посылали за мной, сэр? – осведомился мистер Тревор, удивленный представшей перед его глазами сценой.
– Да, посылал. Моя белуджистанская гончая, которую кузина вызвалась прогулять, вовлекла меня в неприятную историю. С прискорбием сообщаю, что она… э-э… забылась, находясь среди коров в Грин-парке.
На какой-то момент мистер Тревор был ошеломлен, однако он отнюдь не являлся тугодумом и не нуждался в предупреждающем взгляде из-под лениво полуопущенных век хозяина, чтобы верно оценить ситуацию. Секретарь сказал, что сожалеет слышать об этом, а когда он посмотрел на «белуджистанскую гончую», с интересом обнюхивавшую его ноги, только слабое дрожание уголков рта нарушало серьезность выражения его лица.
– Я знал, что вы будете шокированы, – продолжал его лордство, – и уверен, что могу передать дело в ваши руки. – Повернувшись к жалобщикам, он добавил: – Мистер Тревор все уладит, поэтому прошу вас проследовать с ним в его кабинет. Да, Чарлз, я забыл вам представить посетителей: это два сторожа парка и пастух.
Элверстоук кивнул им на прощание, и они охотно удалились, справедливо рассудив, что вскоре смогут разделить между собой щедрое даяние, и чувствуя, что с мистером Тревором будет легче иметь дело, чем с маркизом.
Чарлз подал им знак идти вперед и, когда они вышли из комнаты, задержался, глядя на Фредерику.
– Пес причинил много вреда, мисс Мерривилл?
Убрав носовой платок, Фредерика продемонстрировала ему не заплаканное, а, напротив, смеющееся лицо.
– Не думаю, чтобы он вообще причинил какой-либо вред, так как мы его поймали, прежде чем он успел это сделать!
– В таком случае…
– Нет, Чарлз! – вмешался маркиз. – Мое единственное желание – избавиться от этого дела, так что сейчас не время для бережливости!
– Я позабочусь, чтобы вы избавились от него, сэр! – весело пообещал секретарь и удалился.
– Превосходный молодой человек! – воскликнула Фредерика.
Глава 7
– Не так ли? – улыбнулся Элверстоук. Девушка посмотрела на него:
– И вы тоже! Вы были просто великолепны, и я вам очень обязана! Простите, что я впутала вас в эту историю! Но они угрожали запереть Лафру, поэтому мне пришлось сказать, что он принадлежит вам! – Она рассмеялась. – Совсем как Кот в сапогах!
– Как кто? – удивленно переспросил он.
– Мой кузен, маркиз Элверстоук, – объяснила Фредерика.
– Очевидно, я очень туп, так как не понимаю… – Внезапно его лицо прояснилось. – А, вы имеете в виду маркиза Карабаса!
– Конечно! И это сработало! А вы еще дали такой отпор этой ужасной старухе! Должна признаться, что я этим наслаждалась, хотя в жизни не слышала ничего настолько невежливого! – Она снова засмеялась. – Я чуть не лишилась дара речи, когда вы сказали, что Лафра – белуджистанская гончая! Вот теперь ты ею и будешь, скверный пес!
Довольный Лафра встал на задние лапы и лизнул Фредерику в лицо. Она смахнула с колен его передние лапы, поднялась и протянула руку Элверстоуку:
– Еще раз благодарю вас. А теперь мне нужно идти. Надеюсь, вы сообщите мне, сколько пришлось мистеру Тревору уплатить этим людям?
– Погодите! – остановил ее маркиз. – Вы еще не объяснили мне, кузина, как случилось, что вы прогуливались одна.
– Да, – согласилась она. – Но в таком случае вы еще не объяснили, почему это вас беспокоит.
– Я готов это сделать. То, что, возможно, выглядит вполне естественным в Херфордшире, неприемлемо в Лондоне. Девушки вашего возраста и происхождения не расхаживают по городу в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101