— Ах, вот как! Так, значит, есть предел и твоей удивительнейшей скромности?
— Мудр я только в одном отношении, мой уважаемый юный друг: я ничего не знаю, но при этом я ЗНАЮ, что ничего не знаю. А некоторые люди ничего не знают, но воображают, будто знают очень многое.
Это было сказано так мягко и почтительно, что Гиппию была предоставлена полная возможность выйти из спора с честью. Но он не умел быстро справляться с собой, а веселые смешки окружающих не способствовали улучшению его настроения. Он скрипнул зубами, грубо буркнул, что ему пора идти, и поспешно удалился. Сократ виновато улыбнулся остальным своим собеседникам.
— Теперь вы, наверно, поняли, почему меня иногда называют оводом, — сказал он и засмеялся. — Таков уж мой удел — досаждать даже самым благородным коням и жалить их. А потом смотреть, как они, брыкаясь, скачут по лугу.
Алексид вдруг почувствовал, что Лукиан дергает его за плечо.
— Пойдем, — шепнул он. — Нам тут больше незачем оставаться.
— Да, пожалуй… — Но Алексид последовал за своим другом с большой неохотой. Он услышал голос волшебника Сократа и с радостью остался бы слушать его.
Глава 8
ПОГУБИТЕЛЬ МОЛОДЕЖИ

Свобода… Новая жизнь… Алексид был прав, ожидая, что его жизнь станет совсем другой, когда он кончит учиться в школе. Но, лежа в темноте и прислушиваясь к ровному дыханию сладко спящего Теона, он думал о том, что и понятия не имел, как глубоки будут эти перемены.
Он рос в строгой, но любящей семье, и детство его было счастливым — много игрушек, когда он еще играл в игрушки, песни и сказки, чтобы он скорее уснул, прогулки и всякие удовольствия в дни праздников. Однако он всегда должен был подчиняться суровой дисциплине, уважать которую до семи лет, пока он жил на женской половине, его учила материнская сандалия, потом — палка школьного учителя, а главное, с самого младенчества — строгий голос отца.
Его воспитывали так, чтобы он всегда поступал и думал, как положено юноше из почтенной афинской семьи. Ему полагалось примерно вести себя, всегда быть учтивым и почитать старших, в установленные дни посещать храмы и приносить богам должные жертвы, а главное — никогда не забывать, что он афинянин, что его родной город находится под особым покровительством богини Афины, которая сделала его самым могущественным и славным среди всех греческих городов.
Однако в глубине души он позволял себе некоторые сомнения, так как был прирожденным бунтарем. Почему, если человек торопится, он не может бежать по улице бегом? Неужели соблюдение достоинства — главное в жизни взрослых? И почему, когда к отцу приходят гости, мать должна ужинать в гинекее, хотя обычно вся семья ужинает вместе? Почему считается, что женщины могут разговаривать только о самых обыденных предметах и не способны вести умную беседу?
Правда, задавать себе такие вопросы он стал лишь в последнее время. В школе было не до них. В школе приходилось зазубривать целые свитки Гомера, Пиндара и других поэтов, узнавать из них историю богов и героев древности и учиться, как следует себя вести и какие благородные качества в себе развивать. Если один поэт противоречил другому или даже самому себе, этого просто не полагалось замечать. Надо было учить все подряд, так же как музыку и математику. Все это истины (иначе им не стали бы учить), и все они равно полезны.
Такая система обучения годилась для большинства. Она подходила Лукиану. Она воспитывала благородных людей, таких, как отец. Но в последнее время Алексиду все чаще казалось, что для него она не подходит. Первые серьезные сомнения зародились у него после знакомства с Коринной.
Она явилась из мира, лежащего вне пределов Афин, и каждое ее слово, каждый взгляд ее спокойных серых глаз напоминали ему, что мир этот очень велик, полон своих собственных чудес и незнакомых обычаев.
А теперь еще Сократ и молодые люди, составлявшие его кружок…
После первой встречи с ним Алексид пользовался каждым удобным случаем, чтобы еще раз услышать этот мягкий, насмешливо-добродушный голос. Впрочем, таких случаев представлялось множество, так как Сократ, казалось, почти все свое время проводил на улицах в беседах с друзьями и бывал рад каждому новому слушателю, будь он молод или стар. И какие это были беседы! Никогда еще Алексид не слышал ничего и вполовину столь интересного.
Сократ все подвергал сомнению. Нет, он ни с кем не спорил, он только терпеливо и кротко задавал вопросы, чтобы помочь людям точнее объяснить, что, собственно, они имеют в виду. И очень часто оказывалось, что под конец они говорили совсем не то, что намеривались сказать сначала. Больше всего Алексиду нравилось, когда в разговор вмешивался какой-нибудь надутый тупица и принимался непререкаемым тоном рассуждать о предмете, в котором считал себя знатоком. Вскоре Сократ начинал перебивать его речь своими столь безобидными на первый взгляд вопросами, и каждый из них, словно острый нож, вспарывал красноречивые аргументы оратора, так что они оказывались плоскими, как выпотрошенная рыба. Алексид всегда интересовался звучанием слов и их смыслом, но только теперь, услышав Сократа, он понял, какими увлекательными могут быть поиски истины.
Истины? Старик Милон меньше всего заботился о ней, когда обучал их ораторскому искусству. А в Сократе Алексида особенно привлекала его честность. Он вовсе не стремился выйти победителем из спора, они искренне хотел узнать истину. А если верить Милону, то, произнося речь, об истине как раз и не следует думать.
— Красноречие, — объяснял он своим ученикам, — это искусство убеждать. Люди легче всего верят тому, чему им хочется поверить. Поэтому, обдумывая свою речь, вы в первую очередь должны взвесить перед кем вы ее произносите, а затем спросить себя, чему хотят верить эти люди, и излагать соответствующие доводы. А потом надо расположить их так, чтобы то, в чем вы хотите убедить своих слушателей, показалось им логическим результатом ваших рассуждений.
Алексид спросил тогда, скрывая свое негодование под маской простодушия:
— А как же поступить в том случае, когда надо убедить их в том, во что они верить не хотят? Ведь этого же не избежать. Ну, например, государство окажется в опасности или надо будет повысить налоги.
— Умный вопрос! — У Милона уже был готов ответ. — При обычных обстоятельствах следует играть на их желаниях, но порой приходится играть на их страхе. Припугните их хорошенько! — Тут ученики расхохотались. — Обрисуйте опасность самыми страшными красками, но при этом не забудьте указать, что она никогда не возникла бы, если бы с самого начала прислушивались к вашим светам. Нападайте на ораторов, которые отстаивают другую точке зрения, — это поможет вам отвлечь внимание слушателей от неприятных истин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50