Вот сученок! Никогда не думал, что он может решиться на такое. Гад! Грановский уже убит. Неужели это их работа? Бабин злобно оскалился. Или... Мысли вращались по кругу: Енчуков воду мутит, чего он хочет? Нечипоренко ему чем-то помешал, или он копает глубже - я ему помещал? Чем же я мог ему помешать? Ну-ка, гипотетически. Бабин глубко вздохнул, укрощая взбунтовавшуюся нервную систему, и начал прикидывать, где он мог перейти Енчукову дорогу. Лето 94-го, вильнюсская группировка? Нет, бред, интересы полковника затронуты там не были. 1993 год, совместная разработка с Региональным Управлением Дальневосточного края? Тоже вряд ли, да и Енчуков внакладе тогда не остался, переиграл даже, можно считать. Заслуга изъятия наркотиков принадлежала его людям. Память Бабина была достаточно цепкая, чтобы хранить в себе все нюансы кропотливой и небезопасной работы. Он вспомнил фамилию Калямов. В прошлом году на дальневосточной разработке тоже был Калямов, он тогда сработал в паре с Мироновичем, подчиненным Бабина, и благодаря идиоту, возглавлявшему проведение операции на месте, они едва не ухлопали друг друга. Нет, ветер дует не оттуда. Что-то где-то позже. Полковник взглянул на магнитофон. Или он прав? Если это и монтаж, то очень искусный. Нет, Енчуков не будет возиться со звукозаписью, не в его это стиле. Он бы показал что-нибудь более существенное: следы, вещдоки - что-то, что можно потрогать руками, а не голос, происхождение которого вызывает сомнения. Хотя с чего бы ему устраивать слежку за чужими людьми? Инициатива Калямова? Шустрый парень этот Калямов. Спасибо за заботу, Енчуков. А теперь по дружбе помоги еще немного, раз уж такое дело. Бабин вызвал лейтенанта Брянцева, молодого человека с явным талантом к наружному наблюдению.
*** Приказ продолжать "вести" Нечипоренко заметно приободрил Калямова. Конфуз с исчезновением Крупнера заставил было приуныть, но магнитофонная запись сделала свое дело. Енчуков вызвал его и сообщил, что он временно переходит в подчинение к полковнику Бабину и должен продолжать следить за Нечипоренко и слушать его разговоры. Звукозапись он будет передавать Бабину лично, разумеется, ставя в известность своего непосредственного начальника. Калямов посетил инструктаж полковника и приступил к работе.
*** Заместителя начальника охраны Исследовательского центра Молоканова встретил в коридоре начальник Первого отдела майор Ершов. Прилюдно гэбист никогда не жаловал его своим вниманием, но тем не менее все сотрудники знали, что Молоканов является штатным осведомителем, и держались с ним подчеркнуто отчужденно. Это сделало Молоканова замкнутым и нелюдимым, тем более что ему не везло в личной жизни, а на продвижении по службе он давно поставил крест: Первому отделу было выгодно иметь его именно на этой должности, чтобы проверять на благонадежность уже провинившихся, которых ставили на место начальника охраны. В Управлении это была контрольная должность, и, зарекомендовав себя с положительной стороны, можно было рассчитывать на новое повышение. Вот почему необходим был надежный информатор. Так что Молоканов в какой-то мере являлся незаменимым работником, и в Особом отделе его по-своему ценили. - Здравствуйте, Валентин Николаевич, - поприветствовал его Ершов. - Здравствуйте, - пробурчал Молоканов. - Зайдите, пожалуйста, ко мне. - Ладно. Спустя двадцать минут Молоканов проскользнул в конец коридора, где помещались комнаты Первого отдела, и, отметив, что за ним никто не следит, поскребся в последнюю дверь. Майор Ершов усадил его в кресло, где обычно проводил беседы с секретными сотрудниками, а сам занял свое место за письменным столом. - Итак, Валентин Николаевич, - сотворив самую приветственную мину, начал он, что вы можете сообщить мне о своем непосредственном начальнике, товарище Шламове? - А чего, - угрюмо сказал Молоканов, - пока ничего особенного. - Ну а все-таки? Молоканов глянул в блестящее лицо особиста, и ему захотелось туда плюнуть. С Ершовым он вел себя нарочито вызывающе, всем своим видом показывая, как ему надоела "общественная нагрузка". Ершов это отлично понимал, но профессиональная привычка утираться позволяла без труда переносить подобные выходки. - Пить вроде стал в последнее время. Не на работе, конечно, а так, вид утром такой, как будто с бодуна человек. Молоканов помолчал. - А еще? - Да вроде ничего больше такого... Ершов испытующе посмотрел на него. Сегодня утром ИЦ посетил полковник Бабин из управления. Он посоветовал обратить пристальное внимание на нового начальника охраны, подключив все каналы информации. Ершов чувствовал, что неприятности, начавшиеся после побега Крупнера, не закончились, и грядет что-то неладное. Роковыми для начальника Первого отдела могли стать две вещи; теракт в отношении директора. Исследовательского центра и похищение шифровального устройства. Первое уже состоялось, и выговор в приказе он получил. Теперь достаточно было небольшого пролета, чтобы вылететь по служебному несоответствию, а этого Ершов хотел меньше всего. Поэтому он бросился изо всех сил задабривать свое начальство, так что пыль из-под копыт летела. - Какие-нибудь нюансы в поведении, нервозность, скажем, были? "Гондон ты штопаный, - злобно подумал Молоканов. - Ты бы лучше спросил, как я себя чувствую". Вчера он снова посетил знакомого сексопатолога, который наконец с прискорбием поведал, что настоящей импотенции практически не бывает, так, один случай к десяти, что нужно бросить курить, почаще бывать на воздухе, заниматься активными видами спорта и надеяться только на лучшее... - Хм, - Молоканов надолго замолчал, потом потер щеку и мотнул головой. - Нет. - Вспомните, как он вел себя двадцать четвертого октября и после. - Двадцать четвертого? - Молоканов увязал число с убийством Белова и решил, что шеф крепко вляпался. Тогда можно немного переиграть, чтобы в случае его ареста не попасть под подозрение в укрывательстве. Нечего его выгораживать. - Ну... двадцать четвертого он, по-моему, нервничал, взвинченный был какой-то, что ли... - Так, хорошо, - оживился Ершов. Он услышал то, что хотел услышать, и рад был в это поверить. - Ты вспоминай, вспоминай. Приободрившись, он, как всегда, перешел на "ты". - Да, явно, - продолжил Молканов, глядя в пол. Первое вранье выползло, как затычка, остальное пошло легче. Так бывает с человеком, которого прослабило после долгого запора. - Нервный был какой-то. Сам не свой потом ходил. Не то чтобы мандраж, но нервный. По-моему. - Ну, ладно. - Ершов хлопнул ладошкой по столу и пододвинул Молоканову пару чистых листов и шариковую ручку. - Напиши теперь все это поподробнее и добавь, что сочтешь нужным. Пока он писал, Ершов прикидывал, кого и как лучше задействовать, чтобы охват получился как можно более широким и надежным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
*** Приказ продолжать "вести" Нечипоренко заметно приободрил Калямова. Конфуз с исчезновением Крупнера заставил было приуныть, но магнитофонная запись сделала свое дело. Енчуков вызвал его и сообщил, что он временно переходит в подчинение к полковнику Бабину и должен продолжать следить за Нечипоренко и слушать его разговоры. Звукозапись он будет передавать Бабину лично, разумеется, ставя в известность своего непосредственного начальника. Калямов посетил инструктаж полковника и приступил к работе.
*** Заместителя начальника охраны Исследовательского центра Молоканова встретил в коридоре начальник Первого отдела майор Ершов. Прилюдно гэбист никогда не жаловал его своим вниманием, но тем не менее все сотрудники знали, что Молоканов является штатным осведомителем, и держались с ним подчеркнуто отчужденно. Это сделало Молоканова замкнутым и нелюдимым, тем более что ему не везло в личной жизни, а на продвижении по службе он давно поставил крест: Первому отделу было выгодно иметь его именно на этой должности, чтобы проверять на благонадежность уже провинившихся, которых ставили на место начальника охраны. В Управлении это была контрольная должность, и, зарекомендовав себя с положительной стороны, можно было рассчитывать на новое повышение. Вот почему необходим был надежный информатор. Так что Молоканов в какой-то мере являлся незаменимым работником, и в Особом отделе его по-своему ценили. - Здравствуйте, Валентин Николаевич, - поприветствовал его Ершов. - Здравствуйте, - пробурчал Молоканов. - Зайдите, пожалуйста, ко мне. - Ладно. Спустя двадцать минут Молоканов проскользнул в конец коридора, где помещались комнаты Первого отдела, и, отметив, что за ним никто не следит, поскребся в последнюю дверь. Майор Ершов усадил его в кресло, где обычно проводил беседы с секретными сотрудниками, а сам занял свое место за письменным столом. - Итак, Валентин Николаевич, - сотворив самую приветственную мину, начал он, что вы можете сообщить мне о своем непосредственном начальнике, товарище Шламове? - А чего, - угрюмо сказал Молоканов, - пока ничего особенного. - Ну а все-таки? Молоканов глянул в блестящее лицо особиста, и ему захотелось туда плюнуть. С Ершовым он вел себя нарочито вызывающе, всем своим видом показывая, как ему надоела "общественная нагрузка". Ершов это отлично понимал, но профессиональная привычка утираться позволяла без труда переносить подобные выходки. - Пить вроде стал в последнее время. Не на работе, конечно, а так, вид утром такой, как будто с бодуна человек. Молоканов помолчал. - А еще? - Да вроде ничего больше такого... Ершов испытующе посмотрел на него. Сегодня утром ИЦ посетил полковник Бабин из управления. Он посоветовал обратить пристальное внимание на нового начальника охраны, подключив все каналы информации. Ершов чувствовал, что неприятности, начавшиеся после побега Крупнера, не закончились, и грядет что-то неладное. Роковыми для начальника Первого отдела могли стать две вещи; теракт в отношении директора. Исследовательского центра и похищение шифровального устройства. Первое уже состоялось, и выговор в приказе он получил. Теперь достаточно было небольшого пролета, чтобы вылететь по служебному несоответствию, а этого Ершов хотел меньше всего. Поэтому он бросился изо всех сил задабривать свое начальство, так что пыль из-под копыт летела. - Какие-нибудь нюансы в поведении, нервозность, скажем, были? "Гондон ты штопаный, - злобно подумал Молоканов. - Ты бы лучше спросил, как я себя чувствую". Вчера он снова посетил знакомого сексопатолога, который наконец с прискорбием поведал, что настоящей импотенции практически не бывает, так, один случай к десяти, что нужно бросить курить, почаще бывать на воздухе, заниматься активными видами спорта и надеяться только на лучшее... - Хм, - Молоканов надолго замолчал, потом потер щеку и мотнул головой. - Нет. - Вспомните, как он вел себя двадцать четвертого октября и после. - Двадцать четвертого? - Молоканов увязал число с убийством Белова и решил, что шеф крепко вляпался. Тогда можно немного переиграть, чтобы в случае его ареста не попасть под подозрение в укрывательстве. Нечего его выгораживать. - Ну... двадцать четвертого он, по-моему, нервничал, взвинченный был какой-то, что ли... - Так, хорошо, - оживился Ершов. Он услышал то, что хотел услышать, и рад был в это поверить. - Ты вспоминай, вспоминай. Приободрившись, он, как всегда, перешел на "ты". - Да, явно, - продолжил Молканов, глядя в пол. Первое вранье выползло, как затычка, остальное пошло легче. Так бывает с человеком, которого прослабило после долгого запора. - Нервный был какой-то. Сам не свой потом ходил. Не то чтобы мандраж, но нервный. По-моему. - Ну, ладно. - Ершов хлопнул ладошкой по столу и пододвинул Молоканову пару чистых листов и шариковую ручку. - Напиши теперь все это поподробнее и добавь, что сочтешь нужным. Пока он писал, Ершов прикидывал, кого и как лучше задействовать, чтобы охват получился как можно более широким и надежным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58