— Боже мой, да она раскалена, как сковородка!
— Кончайте партию, юноша. Мне хочется знать, кто будет чемпионом, — сказал Финнерти.
— Да вы что, не видите? — в ярости завопил Беррингер. — Он работает неверно! — и умоляюще оглядел комнату.
— Ваш ход, — сказал Пол.
Беррингер беспомЬщио глянул на лампочки и передвинул одну из пешек вперед.
Пол взял еще две беррингеровские пешки, а свою провел в дамки.
— Должно быть, это самая хитрая западня в истории шашек, — рассмеялся он. Теперь все это его страшно забавляло.
— В любую минуту Шашист Чарли уловит момент, и тогда прощай твое чемпионство, — сказал Финнерти. — А теперь раз-два, и давай занавес, Пол.
— Точный расчет-великая вещь, — сказал Пол. Он потянул носом. В воздухе стоял тяжелый запах горелой краски, и глаза у него уже начало пощипывать.
Один из помощников Беррингера откинул заднюю стенку ящика, и дым ядовито-зеленого цвета ринулся в комнату.
— Пожар! — закричал Бэйер.
Вбежал официант с огнетушителем и направил струю жидкости внутрь Шашиста Чарли. Каждый раз, когда струя попадала на его раскаленные части, изнутри вырывались облака пара.
Лампочки на фронтальной панели Чарли бешено замелькали, разыгрывая в невероятном темпе какую-то чертовски трудную партию, правила которой были понятны одной только машине. Все лампочки вспыхнули одновременно, гудение становилось все громче и громче, пока не зазвучало подобно мощной органной ноте, и вдруг неожиданно умолкло. Одна за другой выключались маленькие лампочки, как гаснут окна в деревне, погружающейся в сон.
— Ух ты, ох-ох-ох, ух ты, — пробормотал Бэйер.
— Фред, я так огорчена, — сказала Анита. Она укоризненно поглядела на Пола.
Инженеры собрались вокруг Шашиста Чарли, и те, кто стоял в переднем ряду, трогали через щели расплавленные вакуумные трубки и почерневшие провода. Сожаление было написано на всех лицах. Умерло что-то прекрасное.
— Такая милая вещь, — грустно сказал Кронер, положив руку на плечо Беррингеру. — Если вы хотите, я сам расскажу вашему отцу обо всем, что произошло, тогда, может быть, все утрясется.
— Фактически в этом была вся его жизнь, помимо лаборатории, — сказал Беррингер. Он был потрясен и убит. — Целые годы. И почему только так должно было случиться? — Это прозвучало как еще одно пустое эхо вопроса, который человечество задает уже миллионы лет. Можно иногда подумать, что люди и на свет-то рождаются только для того, чтобы задать его!
— Бог дал, бог взял, — сказал Финнерти.
Прикусив губы, Беррингер кивнул, и тут только до него стало доходить, кто проговорил эти слова. Его тупое круглое лицо медленно приняло подлое и угрожающее выражение.
— Ага, — сказал он, облизывая губы, — умница. А я уж чуть было не забыл о вас.
— А пожалуй, не следовало бы. Я поставил достаточную сумму денег на победителя.
— Постой-ка, Финнерти, — примиряюще заговорил Кронер, — давайте считать это вничью, а? Я хочу сказать, что в конце концов у парнишки есть основание для расстройства и…
— Вничью? Черта с два, — сказал Финнерти. — Пол разложил этого Шашиста Чарли как миленького.
— Мне кажется, я начинаю кое-что понимать, — с угрозой сказал Беррингер. Он ухватил Финнерти за отвороты пиджака. — Ты что, умник, сделал с Шашистом Чарли?
— Спроси у Бэйера. Его голова была рядом с моей. Бэйер, я сделал что-нибудь с Шашистом Чарли?
— А? Что? Сделал чте-нибудь, что-нибудь сделал? Повредил, вы думаете? Нет, нет, нет, — сказал Бэйер.
— Тогда, жирный юноша, садитесь и заканчивайте партию, — сказал Финнерти. — Либо сдавайтесь. В любом случае я желаю получить денежки.
— Если вы ничего не сделали с Чарли, то откуда же у вас была такая уверенность, что он проиграет?
— Потому что мое сочувствие всегда на стороне человека и против машины, а особенно машины, за которой стоит такой полуумок, как вы, да еще выступающей против такого человека, как Пол. А кроме того, у Чарли болтались соединения.
— Тогда вы должны были сказать об этом! — завопил Беррингер. Он указал на развалины машины. — Поглядите, нет, вы только полюбуйтесь, что вы натворили, умолчав о болтающемся контакте! Мне следовало бы твоей грязной мордой весь пол здесь вымести.
— Но, но, но, тише, тише, тише, — сказал Кронер, становясь между ними. — Вам действительно следовало бы как-нибудь сказать об этом контакте, Эд. Стыдно, просто стыдно на самом деле.
— Если Шашист Чарли собирался завоевать чемпионство, отобрав его у человека, то он, черт бы его побрал, мог бы и подтянуть свои контакты. Пол сам следит за своей сетью, так пусть и Чарли поступает так же. Кто живет электронами, тот и умирает от электронов. Сик семпер тиранис *. — Он взял со стола банкноты. — Спокойной ночи. /* Так всегда с тиранами (лат.)./ Ногти Аниты впились в руку Пола.
— Он испортил весь вечер, о Пол, Пол!
Направляясь к выходу, Финнерти остановился подле Пола с Анитой.
— Отлично сделано, чемпион.
— Пожалуйста, отдайте им их деньги, — сказала Анита. — Машина неисправна. Будьте честны. Разве я не права, Пол?
К изумлению всей печальной группы. Пол вдруг потерял над собой контроль и расхохотался.
— В здоровом теле здоровый дух, чемпион, — сказал Финнерти. — Я отправляюсь домой, пока эти спортивные джентльмены не нашли веревки.
— Домой? В Вашингтон? — спросила Анита.
— Нет, милая, домой к вам. У меня больше нет дома в Вашингтоне.
Анита прикрыла глаза.
— Понимаю, — сказала она.
VI
— А какое было у него выражение, когда он сказал это? — спросила Анита.
С успокоителем на лице Пол пытался уснуть, плотно закутавшись, в темном уютном логове, в которое он каждую ночь превращал свою постель.
— У него было печальное выражение — приятное и печальное.
Уже три часа они перебирали события вечера в клубе, возвращаясь снова и снова к тому, что сказал Кронер в качестве прощального приветствия.
— И он ни разу не отозвал тебя в сторонку на пару слов?
Сна у Аниты не было ни в одном глазу.
— Честное скаутское, Анита, это все, что он сказал мне напоследок.
Она вдумчиво повторила слова Кронера: «Я хочу, чтобы вы, Пол, пришли ко мне и Маме на следующей неделе».
— Вот и все.
— И ничего о Питсбурге?
— Нет, — терпеливо сказал он. — Я говорил тебе — нет. — Он поплотнее обернул успокоитель вокруг головы и еще выше подтянул колени. — Нет.
— Неужели я не имею права поинтересоваться? — сказала она. По— видимому, он причинил ей боль. — Неужели то, что ты говоришь мне, должно означать, что я не имею права заботиться о тебе?
— Я рад, что ты заботишься, — сказал он без всякого выражения. — Очень хорошо, прекрасно, спасибо.
В этом полусне, полубреду перед ним вдруг предстало видение того, о чем обычно не думают, заявляя, что муж и жена — одно целое, некое чудовище, патетически странное и беспомощное, как сиамские близнецы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Кончайте партию, юноша. Мне хочется знать, кто будет чемпионом, — сказал Финнерти.
— Да вы что, не видите? — в ярости завопил Беррингер. — Он работает неверно! — и умоляюще оглядел комнату.
— Ваш ход, — сказал Пол.
Беррингер беспомЬщио глянул на лампочки и передвинул одну из пешек вперед.
Пол взял еще две беррингеровские пешки, а свою провел в дамки.
— Должно быть, это самая хитрая западня в истории шашек, — рассмеялся он. Теперь все это его страшно забавляло.
— В любую минуту Шашист Чарли уловит момент, и тогда прощай твое чемпионство, — сказал Финнерти. — А теперь раз-два, и давай занавес, Пол.
— Точный расчет-великая вещь, — сказал Пол. Он потянул носом. В воздухе стоял тяжелый запах горелой краски, и глаза у него уже начало пощипывать.
Один из помощников Беррингера откинул заднюю стенку ящика, и дым ядовито-зеленого цвета ринулся в комнату.
— Пожар! — закричал Бэйер.
Вбежал официант с огнетушителем и направил струю жидкости внутрь Шашиста Чарли. Каждый раз, когда струя попадала на его раскаленные части, изнутри вырывались облака пара.
Лампочки на фронтальной панели Чарли бешено замелькали, разыгрывая в невероятном темпе какую-то чертовски трудную партию, правила которой были понятны одной только машине. Все лампочки вспыхнули одновременно, гудение становилось все громче и громче, пока не зазвучало подобно мощной органной ноте, и вдруг неожиданно умолкло. Одна за другой выключались маленькие лампочки, как гаснут окна в деревне, погружающейся в сон.
— Ух ты, ох-ох-ох, ух ты, — пробормотал Бэйер.
— Фред, я так огорчена, — сказала Анита. Она укоризненно поглядела на Пола.
Инженеры собрались вокруг Шашиста Чарли, и те, кто стоял в переднем ряду, трогали через щели расплавленные вакуумные трубки и почерневшие провода. Сожаление было написано на всех лицах. Умерло что-то прекрасное.
— Такая милая вещь, — грустно сказал Кронер, положив руку на плечо Беррингеру. — Если вы хотите, я сам расскажу вашему отцу обо всем, что произошло, тогда, может быть, все утрясется.
— Фактически в этом была вся его жизнь, помимо лаборатории, — сказал Беррингер. Он был потрясен и убит. — Целые годы. И почему только так должно было случиться? — Это прозвучало как еще одно пустое эхо вопроса, который человечество задает уже миллионы лет. Можно иногда подумать, что люди и на свет-то рождаются только для того, чтобы задать его!
— Бог дал, бог взял, — сказал Финнерти.
Прикусив губы, Беррингер кивнул, и тут только до него стало доходить, кто проговорил эти слова. Его тупое круглое лицо медленно приняло подлое и угрожающее выражение.
— Ага, — сказал он, облизывая губы, — умница. А я уж чуть было не забыл о вас.
— А пожалуй, не следовало бы. Я поставил достаточную сумму денег на победителя.
— Постой-ка, Финнерти, — примиряюще заговорил Кронер, — давайте считать это вничью, а? Я хочу сказать, что в конце концов у парнишки есть основание для расстройства и…
— Вничью? Черта с два, — сказал Финнерти. — Пол разложил этого Шашиста Чарли как миленького.
— Мне кажется, я начинаю кое-что понимать, — с угрозой сказал Беррингер. Он ухватил Финнерти за отвороты пиджака. — Ты что, умник, сделал с Шашистом Чарли?
— Спроси у Бэйера. Его голова была рядом с моей. Бэйер, я сделал что-нибудь с Шашистом Чарли?
— А? Что? Сделал чте-нибудь, что-нибудь сделал? Повредил, вы думаете? Нет, нет, нет, — сказал Бэйер.
— Тогда, жирный юноша, садитесь и заканчивайте партию, — сказал Финнерти. — Либо сдавайтесь. В любом случае я желаю получить денежки.
— Если вы ничего не сделали с Чарли, то откуда же у вас была такая уверенность, что он проиграет?
— Потому что мое сочувствие всегда на стороне человека и против машины, а особенно машины, за которой стоит такой полуумок, как вы, да еще выступающей против такого человека, как Пол. А кроме того, у Чарли болтались соединения.
— Тогда вы должны были сказать об этом! — завопил Беррингер. Он указал на развалины машины. — Поглядите, нет, вы только полюбуйтесь, что вы натворили, умолчав о болтающемся контакте! Мне следовало бы твоей грязной мордой весь пол здесь вымести.
— Но, но, но, тише, тише, тише, — сказал Кронер, становясь между ними. — Вам действительно следовало бы как-нибудь сказать об этом контакте, Эд. Стыдно, просто стыдно на самом деле.
— Если Шашист Чарли собирался завоевать чемпионство, отобрав его у человека, то он, черт бы его побрал, мог бы и подтянуть свои контакты. Пол сам следит за своей сетью, так пусть и Чарли поступает так же. Кто живет электронами, тот и умирает от электронов. Сик семпер тиранис *. — Он взял со стола банкноты. — Спокойной ночи. /* Так всегда с тиранами (лат.)./ Ногти Аниты впились в руку Пола.
— Он испортил весь вечер, о Пол, Пол!
Направляясь к выходу, Финнерти остановился подле Пола с Анитой.
— Отлично сделано, чемпион.
— Пожалуйста, отдайте им их деньги, — сказала Анита. — Машина неисправна. Будьте честны. Разве я не права, Пол?
К изумлению всей печальной группы. Пол вдруг потерял над собой контроль и расхохотался.
— В здоровом теле здоровый дух, чемпион, — сказал Финнерти. — Я отправляюсь домой, пока эти спортивные джентльмены не нашли веревки.
— Домой? В Вашингтон? — спросила Анита.
— Нет, милая, домой к вам. У меня больше нет дома в Вашингтоне.
Анита прикрыла глаза.
— Понимаю, — сказала она.
VI
— А какое было у него выражение, когда он сказал это? — спросила Анита.
С успокоителем на лице Пол пытался уснуть, плотно закутавшись, в темном уютном логове, в которое он каждую ночь превращал свою постель.
— У него было печальное выражение — приятное и печальное.
Уже три часа они перебирали события вечера в клубе, возвращаясь снова и снова к тому, что сказал Кронер в качестве прощального приветствия.
— И он ни разу не отозвал тебя в сторонку на пару слов?
Сна у Аниты не было ни в одном глазу.
— Честное скаутское, Анита, это все, что он сказал мне напоследок.
Она вдумчиво повторила слова Кронера: «Я хочу, чтобы вы, Пол, пришли ко мне и Маме на следующей неделе».
— Вот и все.
— И ничего о Питсбурге?
— Нет, — терпеливо сказал он. — Я говорил тебе — нет. — Он поплотнее обернул успокоитель вокруг головы и еще выше подтянул колени. — Нет.
— Неужели я не имею права поинтересоваться? — сказала она. По— видимому, он причинил ей боль. — Неужели то, что ты говоришь мне, должно означать, что я не имею права заботиться о тебе?
— Я рад, что ты заботишься, — сказал он без всякого выражения. — Очень хорошо, прекрасно, спасибо.
В этом полусне, полубреду перед ним вдруг предстало видение того, о чем обычно не думают, заявляя, что муж и жена — одно целое, некое чудовище, патетически странное и беспомощное, как сиамские близнецы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97