Молтби и секретарь, два приличных джентльмена, доктор Баллантайн и Джон Сильвер были в париках; волосы у человека в камзоле цвета бордо были черны, как вороново крыло, гладко зачесаны назад и собраны в щегольской конский хвост. Он пристально посмотрел на меня, на мою шляпу, из-под которой мне на глаза спадал кремовый муслин, занавесивший мое лицо. Затем он вопросительно взглянул на Молтби.
26. Дурные времена
Меня приветствовал Молтби:
– Мистер Миллз. Добро пожаловать, сэр. Вам мы обязаны этим праздником и всеми тостами, которые сможем сегодня предложить. Не могу придумать ничего более правильного, как тост за ваше здоровье. Доктор, дозволяется ли вашему пациенту наполнить бокал?
Доктор взглянул на меня и сказал:
– К великому сожалению, нет! Я держу его на очень сильном снадобье.
Сильвер, со своим злобным попугаем на плече, молча наблюдал за этой сценой. Я понимал, что Молтби испытывает некоторое затруднение в отношении меня: я был в его глазах какой-то загадкой, и в то же время он чувствовал, что ему так нужны мои знания и доброе расположение, что придется принимать меня как равного.
– Тогда вы выпьете чего-нибудь укрепляющего, – сказал Молтби, и матрос тут же поспешил ко мне с кувшином. Я махнул рукой в знак отказа.
– Благодарю, нет, – пробормотал я чуть слышно, однако так, чтобы донеслось до всех членов небольшой компании. Мы с доктором Баллантайном договорились, что тихая речь лучше всего поможет замаскировать мой природный голос.
Молтби пристально посмотрел на меня, и я пережил ужасную минуту, испугавшись, что он узнал мои интонации. Я знал – он никогда меня не видел, так как я в течение всей осады не выходил из-за двери, но ведь он слышал мой голос. Когда он заговорил, я понял, что его удивило совсем другое.
– Миллз, судя по вашей речи, вы не мореплаватель.
Я кивнул.
– Кто же вы, сэр?
Наступило время намертво захлопнуть ловушку, и мой ответ зажег в глазах Сильвера яркий блеск.
– Сэр, я – пробирщик.
– Из Бристоля?
– Так точно, сэр.
– У кого вы работаете?
Я собрал достаточно сведений, чтобы удовлетворить его любопытство.
– Я имею счастье служить у мистера Кейла и мистера Гудмена.
Ничего больше говорить мне было не нужно. Выражение лица Молтби яснее слов свидетельствовало, что в его голове разрозненные кусочки счастливо сложились в цельную картину. Он поверил, что Амброуз Хэтт, которого он знал как бристольского адвоката, нанял пробирщика по имени Миллз из конторы «Кейл энд Гудмен», чтобы отплыть с ним на остров и оценить находящееся там сокровище. Это вполне соответствовало причине, по которой Сильвер смог «выйти из отставки». Человек в бордо улыбался, оскалив все зубы до единого, словно медведь.
В этот момент я счел тактичным умолкнуть. Доктор Баллантайн сменил тему беседы, заговорив о погоде, которая могла ждать нас впереди. Сильвер добавил парочку историй о великих штормах, потрясавших залив, теперь отходивший все дальше назад за кормой брига.
Вскоре наша небольшая компания разошлась; появился Вэйл – проводить меня в каюту. Оказавшись внизу, в полной безопасности, я задал Вэйлу жегший меня вопрос:
– Что это за человек был там, в камзоле цвета бордо, Вэйл?
– Сэр, разве вы его не знаете? О, он хорошо известен в определенных кругах, даже я о нем слышал. – Вэйл понизил голос. – Его имя, сэр, – мистер Иган, знаменитый боец на шпагах, сэр. У него репутация самого яростного фехтовальщика в королевстве, и он – один из самых приближенных сопровождающих сэра Молтби. Сэр, говорят, он никогда еще ни одной битвы не проиграл, его клинок сверкает так быстро, что враг его и разглядеть не успевает, пока не почувствует.
– А другие, Вэйл? Они ведь тоже не моряки?
– Все – джентльмены, сэр, говорят, все они – дуэлянты. На шпагах, на пистолетах. Сэр Томас любит, чтобы в его окружении были сильные люди.
Уважение ко мне Вэйла еще возросло, после того как он увидел меня в обществе людей, праздновавших отплытие.
В тот же вечер я пересказал доктору Баллантайну слова Вэйла. Я по-прежнему обедал у себя в каюте, и доктор зашел туда перед своим обычным (каким он стал впоследствии) обедом с Молтби и остальной компанией, в которую входил и Сильвер.
– Иган? – задумался доктор. – Я слишком долго не был в Англии. Когда-то я знал имя каждого блестящего фехтовальщика. Потому что мне приходилось иметь дело с результатами их работы. А иногда и с их собственными телами, если им выпадал неудачный вечер. Иган? Похоже, шотландец.
Доктор Баллантайн становился мне еще милее, когда считал любое непривычное ему имя шотландским.
– Он вроде бы хорошо известен, – заметил я.
– Интересно, что думает Сильвер? – И доктор Баллантайн отправился обедать.
Несколько позднее я выяснил, что думает Сильвер. В тот же вечер он зашел ко мне в каюту. Меня пробрала дрожь, когда я услышал стук его костыля: мне припомнился тот последний раз, когда я слышал этот звук – тяжелый удар в дощатый настил палубы, а потом – быстрый шаг здоровой ноги. Попугай издавал негромкое «крр-рр» в такт его прыгающим движениям.
Эти звуки пробудили множество воспоминаний: Сильверу теперь должно быть уже шестьдесят: десять лет назад я слышал, как он говорил, что ему пятьдесят лет. Это случилось, когда я, замирая от ужаса, сидел, прячась, в бочке из-под яблок на палубе «Испаньолы», и прислушивался к перепалке матросов-бунтовщиков. Я помнил его напор, его яростные слова, помнил, с каким умом он командовал людьми; как он организовал и вдохновил их примером, рассказав о собственной жизни; я помнил, как он закрыл и продал свою таверну в Бристоле и отправил жену в какое-то тайное место – ждать его возвращения, после того как закончится плавание.
Теперь этот необыкновенный человек вошел, наклонившись в дверях каюты, и огляделся. Попугай похлопал крыльями.
– Э-э, друг, неплохую они тебе тут коечку выделили. – Он закрыл дверь и шагнул поближе ко мне. – Джим, они мне не больно-то нравятся, – сказал он хриплым шепотом. – Совсем они мне не по душе пришлись. – И он подтянул к себе стул, чтобы быть поближе.
– А ты слышал что-нибудь о том фехтовальщике? – спросил я.
– Нет. Но я догадываюсь, который это. Тот малый, в камзоле винного цвета. Точно? – Я кивнул, и он продолжал: – Ну так вот, он поглядел на меня, вроде он – судья или, может, вор-карманник, я – то большой разницы между ними не вижу, они для Джона Сильвера что один, что другой – все одно, я завсегда это говорю. Да только я буду за ним смотреть в оба глаза, эт’ уж точно.
– Это замечательно, что ты – на борту вместе с нами, Джон, – сказал я.
Эта моя ремарка имела целью расшевелить его немного: он выглядел таким мрачным, я никогда раньше не замечал подобного выражения на его лице. Мне приходилось видеть Сильвера напористым, веселым, изворотливым, но никогда – мрачным, и это меня встревожило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86