Солнце еще не скатилось за горы, когда к Ибрахим-бею прибыл гонец от командующего всеми вооруженными силами Дагестана – так называл себя некий Хакки-паша. Гонец передал приказ, которым Ибрахим-бею предписывалось на рассвете вместе с отрядом Исмаила выступить с юга на Шамиль-Калу и изгнать оттуда бичераховцев.
– Слава аллаху, – воскликнул Ибрахим-бей, – наконец-то нам предстоит настоящее ратное дело! Слышишь, Исмаил, завтра выступаем на Шамиль-Калу, твои люди должны быть готовы.
– Я прикажу племяннику…
– Вели, чтобы всех хорошо накормили! Бой предстоит серьезный… Солдаты Бичерахова – это тебе не босые большевики с кинжалами. Они хорошо вооружены и испытаны в боях.
– Тем ожесточеннее мои люди будут воевать с ними. Объявим, что вся добыча им, и они пойдут в огонь и воду. Захватим город и дадим людям право сутки делать все, что захотят…
– А сегодня я бы предпочел отдохнуть. Надеюсь, что предоставишь мне возможность скоротать ночь с райской пташкой? – ухмыльнулся Ибрахим-бей.
– Имеешь в виду эту куймурскую красотку?
– Кого же еще?
– Что ж, давай. Но только не вздумай прикончить ее к рассвету, как некий падишах из сказки. Она еще мне нужна, с ней связана тайна.
– Может, мне попробовать потянуть ее за язык?..
– Это я сделаю сам. – И Исмаил кликнул Саида Хелли-Пенжи. – Где девушка? – спросил он, когда тот вошел.
– Там в угловой, внизу.
– Покорми ее и дай кувшин воды, а дочери моей скажи, чтоб приодела девчонку. Как стемнеет, отведешь ее в тавхану!
– Хорошо! – почтительно сказал Саид. Он понял, что девушке грозит бесчестье, а в таком случае ему не с чем будет предстать перед Хасаном из Амузги и вряд ли тогда удастся выскользнуть из рук сыновей Абу-Супьяна…
– Прости, что я тогда погорячился, ты, оказывается, достоин уважения. Я, может, и в самом деле женю тебя на своей дочери… – Исмаил испытующе посмотрел в глаза Саиду.
«А почему бы мне и правда не жениться на пухленькой розовощекой дочери этого богатея? – подумалось Саиду. Но он тотчас отогнал эту мысль. – Э, нет, такой хомут не по моей шее, уважаемый Исмаил. Это похуже, чем водить по аулу осла с привязанным на нем человеком. Ты хитер, но не думай, что у других головы набиты соломой. Поживи, еще услышишь обо мне, дорогой тестюшка». Саид Хелли-Пенжи отнес девушке поесть и заодно повстречался с той, что хозяин прочил ему в жены, со старшей дочерью Исмаила. И только тут Саид приметил, что она хоть и молода да румяна, а раскосая: один глаз, как говорят горцы, смотрит на море, другой в горы.
Саида неожиданно пронзила дерзкая мысль, от которой он чуть было не бросился в пляс: проникновенно посмотрев на зардевшуюся хозяйскую дочку, он зашептал ей в ухо:
– Подыщи во что бы нам переодеть пленницу и, как стемнеет, принеси в угловую комнату. Я там буду ждать тебя, – Саид многозначительно подмигнул девице. Она с готовностью опустила ресницы в знак согласия. Саид уже казался ей почти женихом. Девушка конечно же подслушала слова, сказанные отцом, и в душе не без радости согласилась с такой своей участью, сожалея только о том, что не тотчас все сделается. А ей ой как не терпелось стать женой этого пригожего парня. Саид пожал локоток своей предполагаемой невесты, и она, смущенно прикрываясь уголком головного платка, убежала…
Саид Хелли-Пенжи вошел к Муумине, положил перед ней на табурет хлеб, кусок мяса и кувшин с водою. Муумина посмотрела на него с испугом и мольбой…
– Не бойся меня, поешь, – ласково сказал Саид.
– Они убили его? – со слезами на глазах спросила Муумина.
– Кого? – не сразу понял Саид. – Ах, Хасана? Нет. А тех, которые тебя сюда привезли, сегодня похоронили. Ты не тревожься, Хасан на воле и ждет тебя! Белый конь его спас. Дьявольский конь!
– Разве меня выпустят отсюда?
– Я помогу тебе, – сказал Саид, приложив палец к губам, и как бы случайно спросил: – А ту книгу ты на самом деле нашла?
– Ничего я не находила… – настороженно посмотрев на Саида, ответила Муумина. – И не нужно мне никакой твоей помощи! Хасан сам спасет меня! Он же знает, что я здесь, у этих злых людей, обязательно спасет!
– Сегодня же ночью мы с тобой убежим отсюда!..
– Никуда я не убегу… – Она не могла верить человеку, который спрашивает о коране. Хасан ведь сказал ей, что об этой книге никому нельзя ни слова говорить. А этот спрашивает. Значит, тоже хочет обхитрить ее, выведать тайну…
Саид Хелли-Пенжи тем временем испугался, как бы упрямство этой девушки не расстроило его планов. Он не знал, как убедить ее, чтобы поверила и согласилась бежать. «Зачем я только заговорил о коране?!» – подосадовал Саид и снова повторил:
– Не бойся меня, поешь…
– Не хочу!
– Я принесу тебе мужскую одежду, ты переоденешься. Умеешь ездить на лошади?
– Да…
– Сегодня же ночью я обязан доставить тебя к Хасану. Я обещал ему!..
– Он просил тебя об этом? – уже с надеждой в голосе проговорила девушка.
– Да, просил.
– Это правда?
– Правда.
– Если ты обманешь, я убью тебя! – вдруг решительно сказала Муумина и, испугавшись своих слов, тут же поправилась: – Не я, конечно, но Хасан отомстит за меня!
– Согласен! Твой кинжал – моя шея. Идет?
– Ладно, – кивнула девушка.
– А теперь поешь. Голодная ведь…
– Очень, – и Муумина взяла хлеб…
Саид вышел.
Исмаил и Ибрахим-бей выстроили свои отряды на площади и проводили поверку. Тут же резали и освежевывали баранов, разжигали костры и варили в больших казанах мясо.
– В честь чего такой пир? – спросил Саид, подходя к одному из костров.
– И сам не понимаю, – сказал человек, разделывавший барана. – В бой надо голодных гнать, злее будут, а они зачем-то решили накормить людей.
– В какой бой?
– Завтра на рассвете выступаем на Шамиль-Калу, будем выбивать оттуда англичан. Потому сегодня и будет пир. Скряга Исмаил зря не расщедрится.
– А что ему жалеть? Столько добра, на десять жизней хватит, – пожал плечами Саид Хелли-Пенжи.
– Ну, раньше, бывало, у него огня не выпросишь очаг запалить. Может, так и надо, может, это мы бережливость и расчетливость называем скупостью? Не знаю… Жизнь стала какая-то непонятная, все в ней кипит, как в котле. Где правый, а где неправый, не поймешь… Все говорят, дело идет к лучшему. А если завтра мне голову снесут, на черта мне тогда это лучшее?
– Зачем же в таком случае ты идешь туда, где сносят головы?
– Что делать-то, когда голод из дому гонит, а нагота в дом. Долг я Исмаилу плачу – дал он мне три барана, прирезал я их, семью обеспечил, сыты будут, а я, если жив останусь, коня получу. Вот затем и иду, куда денешься. Каждому свое, а луковице слезы подавай.
– Незавидная доля, ничего не скажешь.
– Твоя-то завиднее? В холуях ходишь!
– Все мы холуи у времени, все на службе у обстоятельств.
– Вот я все и думаю, зря погибать не хочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59