Дочь царя Абуль-Дубана стала одной из них и пополнила мой
гарем, хотя это и стоило мне таких ужасных волнений. Но я ничуть не жалею о
случившемся, ибо ради истинной красоты - воплощенной ли в изделии ювелира,
в узоре ли на ткани или в чертах женского лица - я готов претерпеть любые
муки. А теперь, о Синдбад, в благодарность за мое чудесное возвращение на
престол ты можешь просить у меня все, что пожелаешь. Я могу вернуть тебя в
Багдад, могу сделать царем любой из стран подлунного мира, могу подарить
тебе дворец, наполненный сокровищами, а могу, как Абуль-Дубану, дать власть
над джиннами и духами. Но в этом случае, ты не должен будешь употреблять
свою волшебную силу во зло, иначе тебя ожидает участь Ауль-Дубана.
- О сиятельный владыка, - опускаясь на колени, сказал Синдбад.- Я всего
лишь смертный, и, как все смертные, подвержен соблазну греха. Боюсь, что
управляя джиннами, я не смогу удержаться от необдуманного и несправедливого
поступка. Поэтому прошу тебя лишь об одном: вернуть меня в Багдад и
избавить мой город от злодея Зумдада ибн Джалиджиса. Он принял мой облик и
остался хозяйничать в моем доме. Меня пробирает дрожь при мысли о том, что
он успел натворить за эти месяцы. О мой дом, о моя любимая жена, о мои
верные слуги!- воскликнул Синдбад и разразился горестными рыданиями.
Альтамус поднял руку, успокаивая Синдбада, и сказал:
- О друг мой, пусть это не беспокоит тебя. Мне подвластны не только духи,
но и стихии. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на окна моего
дворца. Все эти годы, что я отсутствовал, моя страна была погружена в
сумерки бесконечно длящейся ночи. Но в ту минуту, как я вернулся, на
небосводе появилось солнце. Отныне ночь и день положенной им чередой будут
сменять друг друга. Помимо ветров, морей, звезд и солнца, мне подвластно и
само время. Я сделаю так, что все эти месяцы, в течение которых ты
странствовал, обернутся для тебя несколькими минутами, и ни твоя жена, ни
твои слуги и друзья не заметят твоего отсутствия. А зловредный джинн снова
окажется в сосуде и на этот раз он будет погребен на дне самого глубокого и
темного моря, откуда он уже не вырвется никогда.
- Благодарю тебя, о могущественный царь, - Синдбад склонился в низком
поклоне.
Альтамус прошептал заклинание, и Синдбад, подняв на него глаза, увидел
перед собой лишь сияющую дымку.
Уже не было ни трона, ни прекрасного зала; Синдбад словно плыл в лучах, и
ему казалось, что он парит над бездной.
Сияющая мгла неожиданно рассеялась и он обнаружил себя в своем доме в
Багдаде, в тот самый вечер, когда откупорил сосуд с жестоким джинном
Зумдада ибн Джалиджисом.
Взору Синдбада предстало его зеркальное отражение, которое поднималось по
крытым ковром ступеням к двери, ведущей в комнату его жены. Это и был джинн
Зумдада ибн Джалиджис, принявший облик Синдбада. Едва зловещий двойник
взялся за дверную ручку, как вдруг какая-то сила отбросила его назад, он
скатился по ступеням и упал к ногам настоящего Синдбада, который смотрел на
него с возрастающим изумлением..
Внезапно к коварному джинну вернулся его истинный звероподобный облик,
лицо его исказилось, он захрипел, глаза его выпучились. Он упал и забился в
судорогах нестерпимой боли, и при этом начал быстро уменьшаться в размерах.
Вскоре он съежился до размеров пальца и его хрип перешел в надсадный писк.
Откуда-то появилась бутылка, подкатилась к нему, и уродливого коротышку,
несмотря на его отчаянное сопротивление, втянуло в горлыщке. Бутылку
заткнула пробка, а на пробке появилась колдовская печать.
Все это в мгновение ока произошло на глазах пораженного Синдбада. Бутылка
подскочила, перевернулась и со скоростью пушечного ядра вылетела в
распахнутое окно. Синдбад попытался проводить ее взглядом, но она умчалась
так быстро, что он тотчас потерял ее из виду.
За окнами разливались соловьи и дышала ароматом садов безмятежная южная
ночь, полная звезд, с двурогим месяцем, неподвижно зависшим над куполами
султанского дворца. Сомнений не было: Синдбад вернулся в свой мирный город,
который больше не покинет никогда!
Наутро к Синдбаду пришли его друзья-купцы и сообщили радостную весть: в
порт Басры пришли торговые корабли, отправленные Синдбадом год назад в
далекие страны. Трюмы кораблей ломятся от редкостных и дорогих товаров,
которые можно с выгодой продать в Багдаде. Тут в комнату, где сидели
Синдбад и его друзья, вошли слуги и повар Касим. Они внесли большое блюдо с
зажаренной рыбой, купленной вчера Синдбадом на набережной Тигра. Кушанье
все нашли восхитительным; гости в один голос заявили, что по вкусу рыба
напоминает осетра, но гораздо нежнее. В конце концов все сошлись на том,
что изысканнее блюда им пробовать не приходилось. Затем, как повелось,
начались рассказы о путешествиях и чудесах заморских стран. Синдбад
безмолвствовал, слушая разговоры своих друзей, и думал: а не приснилось ли
ему его путешествие? Он ощупал палец, на котором носил кольцо Одноглазого,
и обнаружил, что кольца нет. Должно быть, Альтамус пожелал оставить кольцо
у себя.
Потом он призвал повара и спросил: находил ли он вчера что-нибудь в брюхе
этой рыбы? На лице Касима изобразился испуг, он поежился, словно спину его
еще саднило от ударов синдбадовской палки.
- Да, господин, - сказал он. - Там был сосуд, который ты взял себе.
Синдбад кивком головы отпустил его и продолжал задумчиво слушать рассказы
гостей. А когда те приступили с расспросами к нему самому, Синдбад поведал
им о происшествиях, случившихся с ним во время его предыдущих странствий. И
ни слова не сказал о джинне Зумдада ибн Джалиджисе, Однорогом ифрите.
Стране Мертвецов и великом царе Альтамусе, иначе бы его высмеяли как
обманщика и лжеца.
Так исполнилось предсказание цыганки об удивительном седьмом путешествии
Синдбада, о котором будет знать только он один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
гарем, хотя это и стоило мне таких ужасных волнений. Но я ничуть не жалею о
случившемся, ибо ради истинной красоты - воплощенной ли в изделии ювелира,
в узоре ли на ткани или в чертах женского лица - я готов претерпеть любые
муки. А теперь, о Синдбад, в благодарность за мое чудесное возвращение на
престол ты можешь просить у меня все, что пожелаешь. Я могу вернуть тебя в
Багдад, могу сделать царем любой из стран подлунного мира, могу подарить
тебе дворец, наполненный сокровищами, а могу, как Абуль-Дубану, дать власть
над джиннами и духами. Но в этом случае, ты не должен будешь употреблять
свою волшебную силу во зло, иначе тебя ожидает участь Ауль-Дубана.
- О сиятельный владыка, - опускаясь на колени, сказал Синдбад.- Я всего
лишь смертный, и, как все смертные, подвержен соблазну греха. Боюсь, что
управляя джиннами, я не смогу удержаться от необдуманного и несправедливого
поступка. Поэтому прошу тебя лишь об одном: вернуть меня в Багдад и
избавить мой город от злодея Зумдада ибн Джалиджиса. Он принял мой облик и
остался хозяйничать в моем доме. Меня пробирает дрожь при мысли о том, что
он успел натворить за эти месяцы. О мой дом, о моя любимая жена, о мои
верные слуги!- воскликнул Синдбад и разразился горестными рыданиями.
Альтамус поднял руку, успокаивая Синдбада, и сказал:
- О друг мой, пусть это не беспокоит тебя. Мне подвластны не только духи,
но и стихии. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на окна моего
дворца. Все эти годы, что я отсутствовал, моя страна была погружена в
сумерки бесконечно длящейся ночи. Но в ту минуту, как я вернулся, на
небосводе появилось солнце. Отныне ночь и день положенной им чередой будут
сменять друг друга. Помимо ветров, морей, звезд и солнца, мне подвластно и
само время. Я сделаю так, что все эти месяцы, в течение которых ты
странствовал, обернутся для тебя несколькими минутами, и ни твоя жена, ни
твои слуги и друзья не заметят твоего отсутствия. А зловредный джинн снова
окажется в сосуде и на этот раз он будет погребен на дне самого глубокого и
темного моря, откуда он уже не вырвется никогда.
- Благодарю тебя, о могущественный царь, - Синдбад склонился в низком
поклоне.
Альтамус прошептал заклинание, и Синдбад, подняв на него глаза, увидел
перед собой лишь сияющую дымку.
Уже не было ни трона, ни прекрасного зала; Синдбад словно плыл в лучах, и
ему казалось, что он парит над бездной.
Сияющая мгла неожиданно рассеялась и он обнаружил себя в своем доме в
Багдаде, в тот самый вечер, когда откупорил сосуд с жестоким джинном
Зумдада ибн Джалиджисом.
Взору Синдбада предстало его зеркальное отражение, которое поднималось по
крытым ковром ступеням к двери, ведущей в комнату его жены. Это и был джинн
Зумдада ибн Джалиджис, принявший облик Синдбада. Едва зловещий двойник
взялся за дверную ручку, как вдруг какая-то сила отбросила его назад, он
скатился по ступеням и упал к ногам настоящего Синдбада, который смотрел на
него с возрастающим изумлением..
Внезапно к коварному джинну вернулся его истинный звероподобный облик,
лицо его исказилось, он захрипел, глаза его выпучились. Он упал и забился в
судорогах нестерпимой боли, и при этом начал быстро уменьшаться в размерах.
Вскоре он съежился до размеров пальца и его хрип перешел в надсадный писк.
Откуда-то появилась бутылка, подкатилась к нему, и уродливого коротышку,
несмотря на его отчаянное сопротивление, втянуло в горлыщке. Бутылку
заткнула пробка, а на пробке появилась колдовская печать.
Все это в мгновение ока произошло на глазах пораженного Синдбада. Бутылка
подскочила, перевернулась и со скоростью пушечного ядра вылетела в
распахнутое окно. Синдбад попытался проводить ее взглядом, но она умчалась
так быстро, что он тотчас потерял ее из виду.
За окнами разливались соловьи и дышала ароматом садов безмятежная южная
ночь, полная звезд, с двурогим месяцем, неподвижно зависшим над куполами
султанского дворца. Сомнений не было: Синдбад вернулся в свой мирный город,
который больше не покинет никогда!
Наутро к Синдбаду пришли его друзья-купцы и сообщили радостную весть: в
порт Басры пришли торговые корабли, отправленные Синдбадом год назад в
далекие страны. Трюмы кораблей ломятся от редкостных и дорогих товаров,
которые можно с выгодой продать в Багдаде. Тут в комнату, где сидели
Синдбад и его друзья, вошли слуги и повар Касим. Они внесли большое блюдо с
зажаренной рыбой, купленной вчера Синдбадом на набережной Тигра. Кушанье
все нашли восхитительным; гости в один голос заявили, что по вкусу рыба
напоминает осетра, но гораздо нежнее. В конце концов все сошлись на том,
что изысканнее блюда им пробовать не приходилось. Затем, как повелось,
начались рассказы о путешествиях и чудесах заморских стран. Синдбад
безмолвствовал, слушая разговоры своих друзей, и думал: а не приснилось ли
ему его путешествие? Он ощупал палец, на котором носил кольцо Одноглазого,
и обнаружил, что кольца нет. Должно быть, Альтамус пожелал оставить кольцо
у себя.
Потом он призвал повара и спросил: находил ли он вчера что-нибудь в брюхе
этой рыбы? На лице Касима изобразился испуг, он поежился, словно спину его
еще саднило от ударов синдбадовской палки.
- Да, господин, - сказал он. - Там был сосуд, который ты взял себе.
Синдбад кивком головы отпустил его и продолжал задумчиво слушать рассказы
гостей. А когда те приступили с расспросами к нему самому, Синдбад поведал
им о происшествиях, случившихся с ним во время его предыдущих странствий. И
ни слова не сказал о джинне Зумдада ибн Джалиджисе, Однорогом ифрите.
Стране Мертвецов и великом царе Альтамусе, иначе бы его высмеяли как
обманщика и лжеца.
Так исполнилось предсказание цыганки об удивительном седьмом путешествии
Синдбада, о котором будет знать только он один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23