Атхарта – не награда для избранных. Чтобы преодолеть Темноту, достаточно быть личностью.
– С большой буквы «Л», – вставил я.
Сэр Перси уронил тяжелый вздох:
– С маленькой буквы. Достаточно быть среднестатистической, нормальной, здоровой, осознающей себя личностью. А чтобы не исчезнуть впоследствии, надо личностью оставаться. В Атхарте, господа, за душой надо ухаживать еще заботливее, чем на Земле мы ухаживали за телом. Душу здесь подстерегает множество недугов: самокопание, муки совести, неистовые страсти…
– Позвольте вопрос, профессор, – поднял лапу кот. – Вы не считаете, что человек, не страдающий этими, как вы выразились, недугами, просто водоросль? Неужели бюргер, озабоченный лишь сосисками с пивом, – более совершенная личность, чем гениальный поэт в поисках смысла жизни?
– В отличие от вашего поэта бюргер обладает немалой добродетелью: он принимает мир таким, какой он есть. И почему только сосиски? У него есть любимая жена, и дети, и сенбернар, и подарки на Рождество, и старая тетушка, которой он дарит гостинцы. К Порогу он подойдет с вашим поэтом наравне, а может, даже и с некоторой форой. В Атхарте они окажутся перед одинаковой задачей: сохранить себя. Кому-то для этого нужны привязанности. Кому-то – любимое дело, кому-то – новые впечатления. Самодостаточные, те, кому ничего не нужно, становятся ангелами. А те, кто клянчит у Вселенной невозможного, исчезают.
– Значит, Атхарта все-таки воспитывает нас как несмышленых детей? Кнутом и пряником? – недоуменно спросил я.
– Да нет же! – взревел сэр Перси. – Если вам проще изъясняться метафорами, это скорее естественный отбор. Окружающая среда вследствие своих физических свойств, – он повысил голос и угрожающе поднял палец; мы слушали, как притихшие нерадивые студенты, – вследствие своих физических свойств поддерживает или не поддерживает существование индивида. Индивид сам – сам! – либо разрушает, либо созидает свою личность.
– То есть вы хотите сказать, что наше существование в Атхарте зависит не от самих поступков, а от того, как мы эти поступки переживаем? – спросила Фаина. Я и не заметил, как она подошла и оперлась на спинку моего стула – как будто делала так всегда.
Сэр Перси вытер со лба пот.
– Примерно так, леди, – обреченным тоном произнес он.
– И как же вы, Самир, поладили с собой? – спросила Фаина. Ей как-то удалось сказать это без вызова и без насмешки, а так, словно она просила старшего товарища по несчастью поделиться опытом. Доброжелательный, даже кокетливый голос.
Со мной бы она так разговаривала! – неожиданно обиделся я.
Шахид ответил. Голос его был хриплым – от редкого употребления, наверное.
– Сделанного не воротишь. Я не верну тем людям жизнь. Я думал, что знаю истину. Я поклялся, что больше так не ошибусь.
– Восточный фатализм, – хмыкнул кот.
– Восточная мудрость, – возразила Фаина. – Самир, вы напрасно вздрагиваете от этих шпилек. Непогрешимых здесь нет.
Эсмеральда многозначительно вздохнула и пошла зажигать фонари в саду. Стемнело. Посторонние – те, кому в смутные времена понадобилась поддержка сэра Перси, – куда-то разбрелись. За столом воцарилось молчание. Я подумал, что так после спора молчат друзья, потому что спор ничего не меняет… Затылком я чувствовал теплое дыхание Фаины… И вдруг тишину нарушил быстрый шелест чешуйчатых крыльев.
– Саты! – завизжала Эсмеральда.
Фаина стиснула мое плечо. Я запоздало вспомнил про отражатель, оставленный болтаться на руле велосипеда.
Трое сатов опустились на дорожку перед беседкой. Разноцветные фонарики послужили им сигнальными огнями. Не похоже это на нападение, подумал я. Я еще не очень различал их в лицо, но один из них явно был наш отпущенец. Все трое сатов были безоружны.
41
Двое сатов, стоящих чуть позади, выглядели по-варварски роскошно: сверкающие шлемы, громоздкие, не лишенные художественности, накладки на крыльях; какие-то знаки различия на груди, расшитые золотом юбки. Наш бывший пленник был на полголовы ниже своих спутников и наряжен куда скромнее: шлем из темного металла, потертая кожа на крыльях. Но в его небрежности чувствовался некий аристократизм. Посольство, несомненно, возглавлял он.
Саты смотрели на нас, а мы на них. Напряженная пауза затянулась. Ее вдруг прервала Эсмеральда звонким от волнения голосом:
– Не хотите ли миндального пирога?
Сэр Перси похлопал ее по плечу.
– Верно, la preciosa. Уважаемые гости, мое замешательство непростительно для хозяина. Прошу к столу!
Сначала такое радушие меня покоробило. Сэр Перси просто не видел, во что эти олухи превратили Хани-Дью! Одно дело – вести переговоры с врагом, и другое – делить с ним хлеб-соль. Но потом я сообразил, что благородная ярость не должна мешать дипломатии. Кто-то погиб, но многие, в том числе и мы, уцелели. Ради спасения стоит идти на любые уступки. Тем более что здесь, в Атхарте, у нас нет ничего ценнее нас самих…
Однако саты не спешили принимать приглашение. Они вполголоса клекотали между собой. Потом «наш» сат неуверенно сказал:
– У нас не принято садиться за один стол с самками. Пусть они уйдут.
– Это про нас? – Эсмеральда возмущенно вскинула подбородок.
Фаина процедила:
– Индюшками своими командуй.
Она по-прежнему стояла, положив руку мне на плечо, и я как бы случайно, как бы под впечатлением момента накрыл ее своей.
«Наш» сат обернулся к свите и торжествующе заявил:
– Я же говорил, они почти как настоящие!
За стол саты так и не сели, но от пирога не отказались. Эсмеральда с несколько преувеличенной торжественностью подала им три тарелки. Саты склевали пирог с видимым удовольствием, после чего перешли к делу.
– Меня зовут князь Свист Ветра, – с важностью сообщил наш старый знакомый. – Я принес вам мир и спасение. Не далее как через два дня великий король Властелин Неба уничтожит последние убежища миражей. У вас еще есть время. Уходите. Уходите все и никогда не возвращайтесь, не тревожьте покой сатов. Я предлагаю вам это, потому что вы пощадили мою жизнь, когда я был у вас в руках.
Князь, король… Про имена я вообще молчу: Свист Ветра… Это вроде шутки: «Как вашу собаку зовут?» – «Свистом». Но Атхарта исправно работала универсальным переводчиком, и произносимые сатами титулы и имена мы поняли именно так. На самом деле это был сплошной клекот, квохтание, шипение, которые я не стану передавать. Не думаю, что тебе, Сурок, пригодятся эти упражнения в иностранном языке.
Сэр Перси в ответ сначала церемонно представил всех нас. О себе он не забыл добавить «барон Мэллори» – Дескать, не только у вас князья, знай наших! Потом спросил:
– Значит, король уполномочил вас вести переговоры с людьми, князь?
Этот невинный вопрос явно смутил сата. Он нервно облизал клюв – язык у него был алый и неприятно подвижный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– С большой буквы «Л», – вставил я.
Сэр Перси уронил тяжелый вздох:
– С маленькой буквы. Достаточно быть среднестатистической, нормальной, здоровой, осознающей себя личностью. А чтобы не исчезнуть впоследствии, надо личностью оставаться. В Атхарте, господа, за душой надо ухаживать еще заботливее, чем на Земле мы ухаживали за телом. Душу здесь подстерегает множество недугов: самокопание, муки совести, неистовые страсти…
– Позвольте вопрос, профессор, – поднял лапу кот. – Вы не считаете, что человек, не страдающий этими, как вы выразились, недугами, просто водоросль? Неужели бюргер, озабоченный лишь сосисками с пивом, – более совершенная личность, чем гениальный поэт в поисках смысла жизни?
– В отличие от вашего поэта бюргер обладает немалой добродетелью: он принимает мир таким, какой он есть. И почему только сосиски? У него есть любимая жена, и дети, и сенбернар, и подарки на Рождество, и старая тетушка, которой он дарит гостинцы. К Порогу он подойдет с вашим поэтом наравне, а может, даже и с некоторой форой. В Атхарте они окажутся перед одинаковой задачей: сохранить себя. Кому-то для этого нужны привязанности. Кому-то – любимое дело, кому-то – новые впечатления. Самодостаточные, те, кому ничего не нужно, становятся ангелами. А те, кто клянчит у Вселенной невозможного, исчезают.
– Значит, Атхарта все-таки воспитывает нас как несмышленых детей? Кнутом и пряником? – недоуменно спросил я.
– Да нет же! – взревел сэр Перси. – Если вам проще изъясняться метафорами, это скорее естественный отбор. Окружающая среда вследствие своих физических свойств, – он повысил голос и угрожающе поднял палец; мы слушали, как притихшие нерадивые студенты, – вследствие своих физических свойств поддерживает или не поддерживает существование индивида. Индивид сам – сам! – либо разрушает, либо созидает свою личность.
– То есть вы хотите сказать, что наше существование в Атхарте зависит не от самих поступков, а от того, как мы эти поступки переживаем? – спросила Фаина. Я и не заметил, как она подошла и оперлась на спинку моего стула – как будто делала так всегда.
Сэр Перси вытер со лба пот.
– Примерно так, леди, – обреченным тоном произнес он.
– И как же вы, Самир, поладили с собой? – спросила Фаина. Ей как-то удалось сказать это без вызова и без насмешки, а так, словно она просила старшего товарища по несчастью поделиться опытом. Доброжелательный, даже кокетливый голос.
Со мной бы она так разговаривала! – неожиданно обиделся я.
Шахид ответил. Голос его был хриплым – от редкого употребления, наверное.
– Сделанного не воротишь. Я не верну тем людям жизнь. Я думал, что знаю истину. Я поклялся, что больше так не ошибусь.
– Восточный фатализм, – хмыкнул кот.
– Восточная мудрость, – возразила Фаина. – Самир, вы напрасно вздрагиваете от этих шпилек. Непогрешимых здесь нет.
Эсмеральда многозначительно вздохнула и пошла зажигать фонари в саду. Стемнело. Посторонние – те, кому в смутные времена понадобилась поддержка сэра Перси, – куда-то разбрелись. За столом воцарилось молчание. Я подумал, что так после спора молчат друзья, потому что спор ничего не меняет… Затылком я чувствовал теплое дыхание Фаины… И вдруг тишину нарушил быстрый шелест чешуйчатых крыльев.
– Саты! – завизжала Эсмеральда.
Фаина стиснула мое плечо. Я запоздало вспомнил про отражатель, оставленный болтаться на руле велосипеда.
Трое сатов опустились на дорожку перед беседкой. Разноцветные фонарики послужили им сигнальными огнями. Не похоже это на нападение, подумал я. Я еще не очень различал их в лицо, но один из них явно был наш отпущенец. Все трое сатов были безоружны.
41
Двое сатов, стоящих чуть позади, выглядели по-варварски роскошно: сверкающие шлемы, громоздкие, не лишенные художественности, накладки на крыльях; какие-то знаки различия на груди, расшитые золотом юбки. Наш бывший пленник был на полголовы ниже своих спутников и наряжен куда скромнее: шлем из темного металла, потертая кожа на крыльях. Но в его небрежности чувствовался некий аристократизм. Посольство, несомненно, возглавлял он.
Саты смотрели на нас, а мы на них. Напряженная пауза затянулась. Ее вдруг прервала Эсмеральда звонким от волнения голосом:
– Не хотите ли миндального пирога?
Сэр Перси похлопал ее по плечу.
– Верно, la preciosa. Уважаемые гости, мое замешательство непростительно для хозяина. Прошу к столу!
Сначала такое радушие меня покоробило. Сэр Перси просто не видел, во что эти олухи превратили Хани-Дью! Одно дело – вести переговоры с врагом, и другое – делить с ним хлеб-соль. Но потом я сообразил, что благородная ярость не должна мешать дипломатии. Кто-то погиб, но многие, в том числе и мы, уцелели. Ради спасения стоит идти на любые уступки. Тем более что здесь, в Атхарте, у нас нет ничего ценнее нас самих…
Однако саты не спешили принимать приглашение. Они вполголоса клекотали между собой. Потом «наш» сат неуверенно сказал:
– У нас не принято садиться за один стол с самками. Пусть они уйдут.
– Это про нас? – Эсмеральда возмущенно вскинула подбородок.
Фаина процедила:
– Индюшками своими командуй.
Она по-прежнему стояла, положив руку мне на плечо, и я как бы случайно, как бы под впечатлением момента накрыл ее своей.
«Наш» сат обернулся к свите и торжествующе заявил:
– Я же говорил, они почти как настоящие!
За стол саты так и не сели, но от пирога не отказались. Эсмеральда с несколько преувеличенной торжественностью подала им три тарелки. Саты склевали пирог с видимым удовольствием, после чего перешли к делу.
– Меня зовут князь Свист Ветра, – с важностью сообщил наш старый знакомый. – Я принес вам мир и спасение. Не далее как через два дня великий король Властелин Неба уничтожит последние убежища миражей. У вас еще есть время. Уходите. Уходите все и никогда не возвращайтесь, не тревожьте покой сатов. Я предлагаю вам это, потому что вы пощадили мою жизнь, когда я был у вас в руках.
Князь, король… Про имена я вообще молчу: Свист Ветра… Это вроде шутки: «Как вашу собаку зовут?» – «Свистом». Но Атхарта исправно работала универсальным переводчиком, и произносимые сатами титулы и имена мы поняли именно так. На самом деле это был сплошной клекот, квохтание, шипение, которые я не стану передавать. Не думаю, что тебе, Сурок, пригодятся эти упражнения в иностранном языке.
Сэр Перси в ответ сначала церемонно представил всех нас. О себе он не забыл добавить «барон Мэллори» – Дескать, не только у вас князья, знай наших! Потом спросил:
– Значит, король уполномочил вас вести переговоры с людьми, князь?
Этот невинный вопрос явно смутил сата. Он нервно облизал клюв – язык у него был алый и неприятно подвижный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90